Том 1. Повести и рассказы.

Общество людей-братьев оставалось целью, к которой звал молодой писатель, но все предлагавшиеся русской действительностью начала 90-х годов средства изменения жизни были им категорически отвергнуты. В этом смысле он тоже остался «без дороги» в вслед за Чекановым мог бы воскликнуть: «Я не знаю! — в этом вся мука». Фраза из дневника В.Вересаева: «Истина, истина, где же ты?..» — стала в те годы лейтмотивом его жизни.
Этой мыслью он жил в Дерпте, эта мысль не оставляла его в Туле, куда он приехал заниматься врачебной практикой после окончания Дерптского университета в 1894 году, с этой мыслью он отправился в том же году в Петербург, где поступил работать сверхштатным ординатором в Боткинскую больницу. В.Вересаеву необходимо было найти те реальные общественные силы, которые смогли бы претворить в жизнь его идеалы.
Еще в повести «Без дороги» он рассказал о деревенском парне Степане Бондареве, тянущемся к знанию, ставшем первым помощником Чеканова во время холерной эпидемии. В.Вересаев видел, что и в среде интеллигенции появляется молодежь, которую, как и Чеканова, не удовлетворяют «малые дела», но которая верит, что истинная дорога есть, не отчаивается и упорно, страстно ищет эту дорогу. Такова Наташа. В финале именно Степан и Наташа стоят у постели умирающего Чеканова. Символика очевидна: будущее за народом и передовой интеллигенцией. Вместе с тем характерна одна деталь. Когда в 1892 году В.Вересаев заведовал холерным бараком на юге России, лучшим его помощником был шахтер Степан Бараненко, ставший прообразом Степана Бондарева. Но в повести он не шахтер, а «деревенский парень». Писатель продолжает считать крестьянство главным союзником революционно настроенной интеллигенции.
Однако набиравшее силу рабочее движение в России не могло остаться вне поля зрения В.Вересаева, столь настойчиво искавшего тех, кто в состоянии построить общество людей-братьев. «Летом 1896 года вспыхнула знаменитая июньская стачка ткачей, поразившая всех своею многочисленностью, выдержанностью и организованностью. Многих, кого не убеждала теория, убедила она, — меня в том числе, — писал он в автобиографии. — «Общественное настроение было теперь совсем другое, чем в 80-х годах. Пришли новые люди — бодрые и верящие. Отказавшись от надежд на крестьянство, они указывали на быстро растущую и организующуюся силу в виде фабричного рабочего... Кипела подпольная работа, шла широкая агитация на заводах и фабриках, велись кружковые занятия о рабочими, яро дебатировались вопросы тактики». В пролетариате ему «почуялась огромная прочная новая сила, уверенно выступающая на арену русской истории». В. Вересаев отмечает в дневнике, что у духовной истории человечества две вершины: в искусстве — Л.Толстой, в науке — К.Маркс. Марксизм стал для него «самым дорогим... учением», как признавался он в одном из писем 1900 года.
В. Вересаев был среди первых русских писателей, поверивших в революционеров-марксистов. В 1897 году он пишет рассказ «Поветрие» — своего рода продолжение повести «Без дороги». Та самая Наташа, которая растерянно задавала Чеканову вопрос «Что мне делать?», теперь «нашла дорогу и верит в жизнь». Для нее стали врагами и прекраснодушные интеллигенты вроде Сергея Андреевича Троицкого, и выродившиеся народники. Вместе с Наташей В.Вересаев приветствует развитие промышленности в России, вместе с нею он радуется: «Вырос и выступил на сцену новый, глубоко революционный класс».
В. Вересаев активно сближается с людьми, делавшими революцию. Из весьма достоверных мемуаров писателя и его автобиографии известно, что он помогал агитационной работе ленинского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса»: в больничной библиотеке, которой заведовал В.Вересаев, был устроен склад нелегальных изданий, в его квартире «происходили собрания руководящей головки» организации, «печатались прокламации, в составлении их» он «сам принимал участие». Близко стоявший к революционным организациям В.Вересаев помог М.Горькому в конце 90-х годов наладить связь с Петербургским комитетом социал-демократической партии. Деятельность В.Вересаева обращает на себя внимание властей. В апреле 1901 года его увольняют из больницы, на квартире у писателя производят обыск, а в июне постановление министра внутренних дел запрещает ему в течение двух лет жить в столичных городах. Он уезжает в родную Тулу, где находится под надзором полиции. Но и там активно участвует в деятельности местной социал-демократической организации. Сближается с Тульским комитетом РСДРП, который возглавлялся рабочим С.И.Степановым (после Октября он был председателем Тульского губисполкома), врачом-хирургом П.В.Луначарским, братом А.В.Луначарского, и другими твердыми «искровцами», впоследствии, когда произошел раскол партии, ставшими большевиками. Ряд заседаний комитета проходил в доме В.Вересаева. Писатель помогал комитету деньгами, устраивал литературно-художественные вечера, денежные сборы от которых тоже шли на революционную работу. Департамент полиции установил тщательное наблюдение за В.Вересаевым, но, несмотря на это, он активно участвует в подготовке первой рабочей демонстрации в Туле, происшедшей 14 сентября 1903 года. По заданию комитета РСДРП он пишет прокламацию «Овцы и люди», ее разбрасывали во время демонстрации.
Да и в его творчестве — в «Записках врача» (1895 — 1900), в повести «Два конца» (1899 — 1903) — симпатии явно на стороне революционно настроенных рабочих. А написанная в 1901 году повесть «На повороте» определенно свидетельствовала, что марксизм отнюдь не был для В.Вересаева «поветрием». Известная революционерка-народница В.Фигнер рассказывала, что политические заключенные Шлиссельбургской крепости из попавшей к ним повести «На повороте» узнали о надвигавшейся революции.
Повесть написана в то время, когда В.И.Ленин развернул работу по созданию марксистской партии, призванной возглавить социалистическую революцию, когда В.И.Ленин вел жестокую полемику с умеренностью либералов, оппортунизмом бернштейнианцев, пытавшихся заменить революцию мирными экономическими реформами. И В.Вересаев своей повестью включался в спор политических направлений.
Один из центральных героев, Владимир Токарев, пройдя через ссылку, отказывается от былых революционных убеждений, относя их за счет обычного безрассудства молодости. Лозунг борьбы за экономическое улучшение жизни народа, а фактически борьба «по возможности» и в обход коренных пороков самодержавной государственной системы вполне устраивает бывшего революционера. Слова о революционном деле теперь только прикрывают тайные мечты о благополучной и спокойной жизни. Дом «великолепных либералов» Будиновских становится идеалом Токарева. В этом есть своя закономерность. Исходные принципы их житейской философии едины: «хочется жить для одного себя» и «чтоб все это покрывалось широким общественным делом», не требующим «слишком больших жертв...» Но существование под флагом: «Ни герой, ни подлец», приводит Токарева к душевному опустошению, к попытке самоубийства.
Основной полемический заряд повести направлен против откровенного ренегатства «экономистов» и обывательского благоразумия либералов. Однако картина эпохи, воссозданная писателем, куда шире: он дал характеристику разнообразным настроениям и веяниям в среде интеллигентской молодежи накануне 1905 года. В повести нарисована воистину панорама идейной борьбы тех лет.
В начале века марксизм стал модой. В революцию хлынули люди, подчас мало подготовленные к практической политической работе. И для многих из них, кто не сумел найти свое место в революционной борьбе, жизнь оборачивалась тяжелейшим духовным кризисом, трагедией. Убивает себя Варвара Васильевна, которой когда-то «на минуту... показалось было, что что-то есть», почудился просветляющий душу «революционный прилив», «но это оказалось миражом». И она ищет забвения то в теории «малых дел», то в рассуждениях о спасительной роли могучей стихийности, способной увлечь человека на подвиги. Варвара Васильевна намеренно заражается сапом — смерть ей кажется единственным выходом из того тупика, в который она зашла. Духовно сломлен и другой герой повести — Сергей, не сумевший подняться выше анархического протеста.