ВАС ЗОВУТ "ЧЕТВЕРТЬ ТРЕТЬЕГО"? (Сборник НФ)

В ушах у Миши засвистело, ветер грубо влез ему под пиджак и рубашку за пазуху, обхватил грудь и голую спину крепким, ощутимым холодным объятием.
По словам Миши, он долетел до Москвы минут за пятнадцать. Но ему не пришлось насладиться этим полетом и толком ничего рассмотреть внизу, так как у него сразу же от сопротивления воздуха начали слезиться глаза. Сначала он вцепился пальцами в полы пиджака — почему-то ему показалось, что так будет безопаснее.
Позже он отпустил пиджак и прижал руки к груди, чтобы было не так холодно.
— Куда здесь? — раздался через некоторое время Голос.
Полет замедлился, Миша открыл глаза и увидел, что висит над улицей Горького в районе Центрального телеграфа. Совершенно окоченевший, он попросил опустить его, встал на ноги и огляделся.
Странно и непривычно выглядела улица Горького в этот предутренний час. Небо было еще темным, над асфальтом горели фонари, и витрины изнутри светились. Хоть ночь и стояла безоблачная, на тротуаре и на мостовой, подсыхая, чернели лужи.
Миша догадался, что здесь недавно прошли поливные цистерны.
Сначала ему показалось, что кругом нет ни души.
Но, осмотревшись и попривыкнув, он увидел там и здесь в отдалении дворников в белых фартуках, две машины для уборки мусора, а напротив магазина "Сыр" — ремонтную вышку трамвайно-троллейбусного управления.
Уже несколько отогревшийся Миша попросил представителя Антимира поднять его в воздух и, указывая направление, полетел на небольшой высоте над Охотным рядом и площадью Дзержинского.
Очень обидно, конечно, что Миша так и не решился зайти или "залететь" в редакцию во время этой богатой событиями ночи. Если б он, например, вошел в окно отдела строительства — отдел помещается на четвертом этаже — и предстал перед глазами завотделом — нашим уважаемым Петром Петровичем, всякие сомнения в подлинности случившегося отпали бы.
Но факт остается фактом — Миша Перышкин не залетел в редакцию. Он только порхал в воздухе возле ее окон в течение трех или пяти минут.
По его словам, Миша видел, как Петр Петрович сидит за столом и, отражая своей умной, несколько полысевшей головой свет высокой настольной лампы, читает еще сырой оттиск полосы. И действительно, впоследствии удалось установить, что Петр Петрович сидел в этот час как раз в позе, описанной Мишей.
По словам Миши, он совсем было приблизился к подоконнику — окно было раскрыто — и совсем уже вознамерился ступить внутрь, но в этот момент дверь в кабинете распахнулась, и туда ворвался, потрясая какими-то листами, ответственный секретарь редакции.
И опять-таки установлено, что в эту ночь ответственный секретарь несколько раз заходил в отдел строительства.
Так или иначе, увидев ответственного секретаря, Миша сразу вспомнил, что снимки в газету еще не готовы. Сердце у него сжалось, он оттолкнулся рукой от стены и попросил, чтобы его перенесли обратно в Кратово.
Без приключений он был доставлен на дачу и спущен в саду на то место, с которого поднялся.
Во время полета и Миша, и Некто в Антимире молчали. Миша — потому, что был очень утомлен, и Некто — по той же самой, очевидно, причине.
Когда Миша стал на ноги возле нашей дачи, Голос еще раз поблагодарил его за любезность, оказанную во время опыта, и сказал, что близкое знакомство с Мишей, и в особенности его концепция "личного", позволяют им в Антимире сделать вывод, что момент, когда на Земле уже не будет враждующих группировок; гораздо ближе, чем сначала показалось. А это означает, что приближаются и регулярные контакты с другими разумными мирами, консультации, советы и взаимная помощь.
Услыхав слово "помощь", Миша в последний раз оживился и уже вдогонку спросил, не могут ли представители Антимира хотя бы построить плотину через Берингов пролив (он как раз недавно беседовал с сыном об этом).
— Нет, — ответил Голос.
— Ну, тогда хоть жесть на крыше замените! — воскликнул Миша.
Он вспомнил о том, что увидел во время первого подъема в воздух, и о том, что соседка недавно жаловалась на протекающий потолок.
— Хорошо, — ответил Некто как бы уже издалека.
И это было последним "не своим" словом, которое раздалось в Мишином мозгу.
После этого все пошло, как три часа назад. В саду возник неслышимый звук, задребезжали стекла.
Мише сделалось душно и жарко, вокруг завертелись невидимые силовые поля. Духота с каждой секундой увеличивалась, у Миши отчаянно заныли мускулы, какое-то стесненье стало подниматься от живота к груди.
Испытывая тоску во всем теле, он сделал несколько неверных шагов к дому, затем упал, скорчившись, на траву. Неслышный звук все нарастал, Мише опять показалось, что его вот-вот ударит какая-то страшная волна.
Но через мгновение все уже пошло на убыль.
Стекла перестали звенеть, жара спала, боль в теле прекратилась.
Миша сел, несколько раз глубоко вздохнул, затем поднялся на ноги, пошатываясь, взобрался к себе на второй этаж и, вконец, свалился на койку.
Было пять утра — то самое время, когда, по сообщениям наблюдателей, исчез, как бы выключился светящийся столб над Кратовым.
Вот, собственно, и все, что рассказывает Миша Перышкин о своей встрече с обитателями другого мира.
В какой же мере все это достоверно?
Оставим пока этот вопрос открытым и поговорим о другом.
Какие бы сомнения ни внушала нам вышеприведенная история, она заставляет нас кое о чем задуматься.
В самом деле. Бесконечность Вселенной мы обычно мыслим себе как возможность бесконечно лететь в любую сторону от Земли. Нам свойственно как-то забывать при этом, что Вселенная бесконечна и неисчерпаема не только вширь, но и вглубь. Но верна ли такая односторонняя точка зрения?
Почему, действительно, мы считаем, что разумные миры и другие самые невероятные открытия будут сделаны именно космонавтами, которые заберутся в наиболее отдаленные углы Галактики?
Почему мы не думаем о том, что ничуть не менее удивительные вещи явятся и при исследовании бесконечной материи вглубь? Здесь же на Земле, в лабораториях ученых.
Разве в свое время не перевернули все наши представления о мире "зверушки", которых Левенгук увидел в своем "микроскопиуме"?