Рокировка

 
Она подняла на него враз засиявшие темные глаза:
 
 
— Обещаю. Я все буду делать потихонечку… то есть буду делать только то, что вы разрешите. И потом… мне же пока все равно негде жить.
 
 
— Успокойся, есть. Пока ты болела, тебя уже прописали по новому месту жительства… взамен сгоревшего. Квартирка небольшая, но уютная, отсюда недалеко, я сам проверял. Там пока ремонт делают, то-се…
 
 
— Все-таки вы купили квартиру, — пробормотала Алина.
 
 
— Ничего я не покупал, — попробовал вывернуться Вадим Сергеевич. — Тебе дали…
 
 
— Дядя Вадим, вы же, простите, врать не умеете. Кто это мне сегодня что-нибудь бы дал? Максимум — компенсацию, и то…
 
 
— Хорошо, купил. Но компенсацию тебе действительно дали, и именно на нее и делается ремонт. Я ведь тебя немножко знаю, правда?
 
 
Алина слабо улыбнулась и кивнула:
 
 
— Правда. Но в санаторий я не поеду.
 
 
Вадим Сергеевич только вздохнул.
 
 
Молодость есть молодость. Встав на ноги, Алина действительно начала быстро поправляться. Смогла подготовиться к зимней сессии и благополучно ее сдать, а на зимние каникулы Вадим Сергеевич повез ее отдыхать в Альпы на горнолыжный курорт. Как ни возражала Алина, на сей раз ей пришлось подчиниться: ее будущий свекор мог быть таким жестким, что ему позавидовал бы иной боевой генерал.
 
 
Эта неделя для обоих пролетела, как волшебный сон. Домик-игрушка с двумя спальнями, кухней и гостиной внизу, который снял Вадим Сергеевич, оказался настолько уютным и удобным, что ходить на какие-то дискотеки или в многочисленные бары просто не хотелось.
 
 
Оба учились кататься на горных лыжах, что называется, «с нуля». Оба весело падали, еще более весело преодолевали самые примитивные маршруты наравне с маленькими детьми, оба приходили с тренировок, вывалявшись в снегу так, как эти самые дети-то не успевали.
 
 
Алина наслаждалась всем: каждым мгновением солнечных, слегка морозных дней, запахом снега и хвои, живым огнем в камине, обедами в облюбованном ими небольшом ресторанчике. А Вадим Сергеевич… Вадим Сергеевич наслаждался еще и тем, что его девочка так безмятежно и безоблачно счастлива.
 
 
Им не очень хотелось с кем-то знакомиться, но на маленьком курорте подобные знакомства были неизбежны. И если общение с иностранцами ограничивалось — из-за незнания языков — улыбками и приветствиями, то с соотечественниками (а куда же без них теперь в любом уголке земного шара?) общаться все-таки приходилось.
 
 
— Какая красивая у вас дочка! — то и дело слышал Вадим Сергеевич. — На маму похожа?
 
 
— На маму, — кивал он. — Мама у нас была замечательная.
 
 
При этом он искренне имел в виду Инну, которую, кстати, впервые вспоминал без горечи и боли, а с какой-то светлой печалью. Конечно, она была необыкновенной, неповторимой, но… Но ее нет, а Алина действительно становится ему близка и дорога, как родная дочка, которой у них с Инной так и не родилось.
 
 
— Дядя Вадим, как я счастлива! — сказала Алина в один из вечеров.
 
 
Они сидели в гостиной возле камина. Алина пила полюбившийся ей цветочный чай, а Вадим Сергеевич наслаждался темным пивом, которым славилось это австрийское местечко.
 
 
— Ну и славно, — улыбнулся он. — Вернемся домой, будешь опять с удовольствием учиться, ходить с подружками на танцы…
 
 
— С какими подружками? — усмехнулась Алина. — У меня их после того, как я с Сережей познакомилась, и не осталось.
 
 
— Почему? — изумился Вадим Сергеевич.
 
 
Алина пожала плечами.
 
 
— Мне с ними скучно, а им со мной — тем более.
 
 
— Поясни, пожалуйста.
 
 
— Пожалуйста. Они все еще маленькие, в общем-то. Все мысли и разговоры — о мальчишках, тряпках и так далее. Два любимых слова: «кайф» и «прикольно». Или, наоборот, «не в кайф» и «не прикольно».
 
 
— А ты не преувеличиваешь?
 
 
— Ну, разве что чуть-чуть… Хотя, они неплохие девчонки, даже хорошие, просто…
 
 
— Да, дорогая?
 
 
— Просто у нас слишком разные жизни. Мне до последнего времени приходилось думать о таких вещах, о которых они понятия не имеют. И лучше бы вообще не имели. Как успеть постирать, погладить, приготовить что-то горячее, да еще проследить, чтобы сестра и отец не съели все сразу. Где взять денег, чтобы заплатить за телефон, пока его не отключили. Как…
 
 
Алина замолчала и стала внимательно смотреть на огонь в камине. Слишком уж внимательно.
 
 
— Я понимаю, — тихо сказал Вадим Сергеевич. — Теперь я понимаю. Но пойми и ты: теперь тебе никогда не придется забивать голову подобными вещами. Найдется, о чем еще подумать. Например, о свадебном платье…
 
 
Алина вздрогнула.
 
 
— О свадебном платье? Да, конечно же… Ведь то, с выпускного вечера, пропало.
 
 
— Каким образом?
 
 
— Дядя Вадим! У меня же все вещи сгорели!
 
 
— Не все.
 
 
— То есть?
 
 
— Девочка, ты забыла, что выпускное платье решила хранить у нас?
 
 
— Забыла, — растерянно сказала Алина.
 
 
— А я помню. Так что оно в целости и сохранности висит там, куда ты его определила после выпускного бала… Ты не рада?
 
 
Последний вопрос Вадим Сергеевич задал потому, что вид у Алины был не столько обрадованный, сколько обескураженный.
 
 
— Рада, конечно. Но до свадьбы еще далеко.
 
 
— Меньше полугода, по-моему. Что по этому поводу пишет Сережа?
 
 
— Ничего не пишет, — пожала плечами Алина. — Вы же знаете Сережку. Он уже все решил, я ему фактически жена, а регистрация…
 
 
— Но для тебя-то это имеет значение?
 
 
Алина снова пожала плечами — удивительно взрослый жест для такого юного создания.
 
 
— Венчание — да, имеет. Регистрация… Это же чистая формальность, дядя Вадим. Только для того, чтобы дети родились в законном браке.
 
 
— Ну от желания иметь детей вы хотя бы не отказываетесь?
 
 
— И об этом, — негромко отозвалась Алина, — нужно спрашивать у Сережи. Он пишет только о своих успехах в боевой и политической подготовке.
 
 
— В чем дело, девочка? — спросил Вадим Сергеевич, приподнимая голову Алины за подбородок. — Что ты не договариваешь?
 
 
Молчание. Длинные ресницы закрыли глаза совершенно непроницаемой пеленой. Этот полу-ребенок, полу-женщина вообще умела молчать, как никто.
 
 
— Ты раздумала выходить замуж за Сергея? Ты его разлюбила?
 
 
Молчание.
 
 
— Да что происходит, черт побери?! — взорвался Вадим Сергеевич.
 
 
— В том-то и
 
дело,
 
что ничего не происходит, — услышал он тихий шепот. — Я пойду спать, ладно? Уже поздно…
 
 
Было вовсе не поздно, чуть больше десяти часов вечера. Вадим Сергеевич только вздохнул.
 
 
— Иди, конечно. Ты, наверное, сегодня слишком долго каталась на лыжах.
 
 
— Наверное…
 
 
Вадим Сергеевич отправился спать много позже. Он сидел, глядя на уже тлеющие угли, курил и думал о том, что никогда, наверное, не научится понимать женщин. Возможно, Алина все еще не оправилась после страшной гибели матери. А возможно… Возможно, она разлюбила Сергея — если вообще любила его по-настоящему, она ведь, в сущности, только-только начала взрослеть, — и теперь не знает, как ей быть. А возможно влюбилась в кого-то другого…
 
 
При этой мысли Вадиму Сергеевичу почему-то стало больно. Словно ручная птичка, к которой он так привязался, вдруг клюнула его до крови. Странно. Алина ведь ему все-таки не настоящая дочь.
 
 
А кто она ему?
 
  
 Глава третьяВенский вальс
 
 
Дома все быстро вошло в привычную колею. Алина снова повеселела, с азартом взялась за учебу и с не меньшим — за домашние дела. Вадим Сергеевич облегченно вздохнул: конечно, у девочки просто были отголоски нервного перенапряжения, а уж перспектива недалекой свадьбы способна выбить из колеи и вполне зрелую, уравновешенную женщину.