Полное собрание стихотворений под ред. Фридмана

‹1806› 
Совет друзьям. Впервые — «Лицей», 1806, ч. 1, кн. 1, стр. 11—13. В «Опыты» не вошло. Первая редакция стихотворения «Веселый час» (см. стр. 105—107), имеющая самостоятельное художественное значение. Эпиграф — из стихотворения французской поэтессы Генриетты Мюра (1670—1716).  
 
К Гнедичу 
("Только дружба обещает...") 
Только дружба обещает 
Мне бессмертия венок; 
Он приметно увядает, 
Как от зноя василек. 
Мне оставить ли для славы 
Скромную стезю забавы? 
Путь к забавам проложен, 
К славе тесен и мудрен! 
Мне ль за призраком гоняться, 
Лавры с скукой собирать? 
Я умею наслаждаться, 
Как ребенок всем играть, 
И счастлив!.. Досель цветами 
Путь ко счастью устилал, 
Пел, мечтал, подчас стихами 
Горесть сердца услаждал. 
Пел от лени и досуга; 
Муза мне была подруга; 
Не был ей порабощен. 
А теперь — весна, как сон 
Легкокрылый, исчезает 
И с собою увлекает 
Прелесть песней и мечты! 
Нежны мирты и цветы, 
Чем прелестницы венчали 
Юного певца, — завяли! 
Ах! ужели наградит 
Слава счастия утрату 
И ко дней моих закату 
Как нарочно прилетит? 
1806 
К Гнедичу («Только дружба обещает...»). Впервые — сб. «Талия», СПб., 1807, стр. 55—56, под заглавием «Послание к Г ** чу». Печ. по «Опытам», стр. 75—76. В «Талии» стихотворение завершается следующей строфой: 
Нет, болтаючи с друзьями, 
Славы я не соберу; 
Чуть не весь ли и с стихами 
Вопреки тебе умру. 
Она является ответом на не дошедшее до нас суждение Гнедича, предсказывавшего Батюшкову громкую литературную славу. 
 
<Н. И. Гнедичу> 
("По чести, мудрено в санях или верхом...")
По чести, мудрено в санях или верхом, 
  Когда кричат: «марш, марш, слушай!» кругом, 
     Писать тебе, мой друг, посланья... 
  Нет! Музы, убоясь со мной свиданья, 
Честненько в Петербург иль бог знает куда 
        Изволили сокрыться. 
        А мне без них беда! 
Кто волком быть привык, тому не разучиться 
По-волчьи и ходить, и лаять завсегда. 
  Частенько, погрузясь в священну думу, 
     Не слыша барабанов шуму 
И крику резкого осанистых стрелков, 
Я крылья придаю моей ужасной кляче 
  И прямо — на Парнас! — или иначе, 
     Не говоря красивых слов, 
Очутится пред мной печальная картина: 
Где ветр со всех сторон в разбиты окна дует 
И где любовницу, нахмурясь, кот целует, 
     Там финна бедного сума 
        С усталых плеч валится, 
     Несчастный к уголку садится 
И, слезы утерев раздранным рукавом, 
Догладывает хлеб мякинный и голодный... 
Несчастный сын страны холодной! 
Он с голодом, войной и русскими знаком! 
Март 1807 
‹Н. И. Гнедичу› («По чести, мудрено в санях или верхом...»). Впервые — PC, 1870, т. 1, № 1, стр. 68. Входит в письмо Батюшкова к Гнедичу из Риги от 19 марта 1807 г.    
 
Пастух и соловей: 
Басня 
(" Любимец строгой Мельпомены...") 
Владиславу Александровичу Озерову 
      Любимец строгой Мельпомены, 
Прости усердный стих безвестному певцу! 
      Не лавры к твоему венцу, 
      Рукою дерзкою сплетенны, 
Я в дар тебе принес. К чему мой фимиам 
Творцу «Димитрия», кому бессмертны музы, 
      Сложив признательности узы, 
         Открыли славы храм? 
А храм сей затворен для всех зоилов строгих, 
Богатых завистью, талантами убогих. 
Ах, если и теперь они своей рукой 
Посмеют к твоему творенью прикасаться, 
А ты, наш Эврипид, чтоб позабыть их рой, 
      Захочешь с музами расстаться 
         И боле не писать, 
Тогда прошу тебя рассказ мой прочитать. 
Пастух, задумавшись в ночи безмолвной мая, 
С высокого холма вокруг себя смотрел, 
Как месяц в тишине великолепно шел, 
Лучом серебряным долины освещая, 
Как в рощах липовых чуть легким ветерком 
      Листы колеблемы шептали 
И светлые ручьи, почив с природой сном, 
Едва меж берегов струей своей мелькали. 
         Из рощи соловей 
Долины оглашал гармонией своей, 
И эхо песнь его холмам передавало. 
Всё душу пастуха задумчиво пленяло, 
Как вдруг певец любви на ветвях замолчал. 
Напрасно наш пастух просил о песнях новых. 
Печальный соловей, вздохнув, ему сказал: 
      «Недолго в рощах сих дубовых 
         Я радость воспевал! 
         Пройдет и петь охота, 
      Когда с соседнего болота 
Лягушки кваканьем как бы назло глушат; 
Пусть эта тварь поет, а соловьи молчат!» 
«Пой, нежный соловей, — пастух сказал Орфею, — 
      Для них ушей я не имею. 
Ты им молчаньем петь охоту придаешь: 
Кто будет слушать их, когда ты запоешь?» 
Весна 1807 
Пастух и соловей. Впервые — «Драматический вестник», 1808, ч. 3, стр. 145—146. В «Опыты» не вошло. 
Озеров Владислав Александрович (1769—1816) — драматург, соединивший в своих произведениях элементы классицизма с характерным для предромантиков изображением внутреннего мира человека и подвергшийся нападкам со стороны приверженцев Шишкова. Батюшков, сравнивая участь Торквато Тассо и Озерова — двух писателей, лишившихся рассудка под влиянием гонений, — в статье «Петрарка» (1815) писал: «И в наши времена русская Мельпомена оплакивает еще своего любимца, столь ужасно отторженного от Парнаса, от всего человечества!» (Соч., т. 2, стр. 165). Басня Батюшкова стала известной Озерову, и он писал о ней А. Н. Оленину 23 ноября 1808 г.: «Прелестную его басню почитаю истинно драгоценным венком моих трудов» (РА, 1869, № 1, стлб. 137).