Предательство

В воскресенье утром Майк снова «отказался» встретиться со Стефани. Она вернулась к машине, села в нее и откинула голову назад.
— Опять не повезло? — спросила Трэси.
— Нет. А это был мой последний шанс, — закрыв глаза, ответила Стефани. Она выглядела совсем изможденной от бессонных ночей.
— Что ты имеешь в виду?
— Отец отправляет меня в Гросс-Пойнт на пару недель, — без всякого выражения в голосе произнесла Стефани.
— Почему? Чем ты провинилась на этот раз?
— Ничем. Он считает, что для меня будет лучше уехать и не слышать, как на следующей неделе судья вынесет приговор Майку.
— С каких это пор твоего отца стало волновать, что для тебя лучше?
— Может, он и в самом деле переживает, — пожала плечами Стефани. — Я не знаю. Мне все равно.
— Не говори так, — с беспокойством сказала Трэси. Она никогда еще не видела подругу в таком подавленном настроении.
— Майк стал для меня всем, — таким же вялым, чужим голосом продолжала Стефани. — Мне безразлично, какое преступление он совершил, я все равно хочу быть с ним рядом. Я бы не переставала любить и ждать его. Очевидно, он не испытывает таких же чувств ко мне.
— Может, после приговора…
— Он не изменит решения, — покачала головой Стефани. — Майк больше не хочет иметь со мной ничего общего, Трэси. — Она завела мотор. — Мне нужно смириться с этим. Все кончено.
— Звали? — спросил охранник, неспешно подойдя к камере Майка и встав напротив тяжелой, зарешеченной двери.
— Мне нужно позвонить.
— Вы уже два раза сегодня звонили.
— Знаю. Но мне надо срочно связаться с моим адвокатом, — соврал Майк. В тюрьме честность не доводит до добра.
— У вас только одна минута, — вздохнув, ответил охранник и открыл ключом дверь.
— Спасибо. — Майк знал, что звонить Стефани бесполезно. Уже целую неделю он звонит ей домой, пишет письма каждый Божий день. Он даже просил одного из охранников лично передать ей записку. Тот вернулся с пустыми руками.
— Она ее прочитала и выбросила, Чендлер. Мне очень жаль.
Майк отказывался сдаться так легко и поэтому решил попытаться позвонить Стефани еще раз.
— Дуглас, это Майк, — представился Чендлер, когда дворецкий поднял трубку и ответил своим сухим, хорошо поставленным голосом.
— Слушаю, Майк.
— Я хочу поговорить со Стефани, Дуглас. Знаю, она не подходит к телефону, но если ты скажешь ей, что звонит Трэси, она подойдет. Пожалуйста, Дуглас, сделай это для меня.
— Это не поможет, Майк. Ее вообще нет дома.
— Вообще нет? Что ты хочешь этим сказать?
— Она уехала в Гросс-Пойнт посмотреть регату яхт и не вернется раньше конца месяца.
Майку показалось, что кто-то проколол в нем дырку и выпустил из него весь воздух. Он сидел в тюрьме за преступление, которого не совершал, а Стефани поехала на какую-то там регату! Она даже не удосужилась выяснить, виновен он или нет. При первых же признаках беды она поспешила выйти из игры. Бог свидетель, она не зря носит фамилию Фаррел.
— Идиот! — выкрикнул Майк и ударил кулаком по стене. — Идиот, болван, дурак!
С самого детства Стефани ненавидела эти ежегодные поездки в Гросс-Пойнт. Дома здесь были слишком большими, вечеринки по соседству слишком громкими, а люди — слишком нудными.
Лесли, третья, очень молодая жена дядюшки Стефани, тоже не была исключением. Сначала она пробовала развлекать Стефани: таскала ее с собой на бесконечные чаепития, водила ее по магазинам и знакомила с противными, скучными молодыми людьми и девушками, с которыми у Стефани не было ничего общего. Но к началу второй недели Лесли устала от плохого настроения племянницы и, чтобы не нарушать свой обычный стиль жизни, перестала играть роль любящей тетушки, оставив Стефани в покое, что и хотелось девушке.
Стефани стояла около окна спальни и наблюдала, как разноцветные яхты скользят по озеру Сант-Клар, а ее мысли все время возвращались назад, домой. Сегодня должны вынести приговор Чендлеру. Она так и не смогла выбросить Майка из головы, несмотря на все, через что ей пришлось пройти из-за него.
В начале четвертого позвонила Трэси.
— Плохие новости, Стефани.
— Что… сколько лет ему дали? — спросила Стефани, сжимая трубку обеими руками.
— Десять лет в окружной исправительной колонии.
Стефани вернулась домой 27 июня. У нее была задержка менструации, и она боялась, что забеременела, поэтому сразу же отправилась к Трэси.
— У меня задержка на две недели, — поделилась с подругой Стефани, чуть не плача. До Трэси сначала не дошел смысл сказанного, но горечь, с которой были произнесены эти слова, навела Трэси на ужасную догадку.
— О Господи, — воскликнула Трэси, прикрыв губы ладонью и присаживаясь на кровать рядом с подругой. — Что ты будешь делать?
— Не представляю, — произнесла Стефани, уставившись невидящим взглядом на стенку перед собой. Ей хотелось только одного — справиться с отчаянием, которое все больше поглощало ее. — Я просто не знаю.
На следующее утро Трэси отвезла Стефани к доктору Розмари Климент, гинекологу, которого они выбрали по справочнику. Врач из другого города, Трентона, вряд ли узнает Стефани, тем более та записалась на прием под вымышленным именем Нэнси Ример. Через полчаса доктор Климент подтвердила самые худшие опасения Стефани: она была беременна.
  
Глава 10
 
Прошло два дня со времени посещения доктора Климент. Стефани и Трэси сидели рядышком на краю бассейна Фаррелов, так и не решив, что же им делать.
— Есть один выход из данной ситуации, — сказала Трэси, одетая в черный отдельный купальник, и опустила ногу в кристально чистую голубую воду бассейна.
— Не знаю, что можно сделать, чтобы мой отец остался довольным, — произнесла Стефани, унылым взглядом уставившись на плавучий стул для отдыха.
— Он ничего не узнает, если… — Трэси покосилась на подругу. — Если ты сделаешь аборт.
— Господи, Трэси, как ты можешь предлагать такое? — закричала Стефани, вскочив, будто ее ударили. — Ты же знаешь, я никогда не смогу по собственному желанию кого-то лишить жизни.
— Стефани, но ведь это только зародыш…
— Это живой ребенок, он уже дышит! И это мой ребенок.
Трэси сразу же пожалела о своих словах. Она два дня не спала, пытаясь найти способ, как помочь подруге. Сказанное сейчас звучало логично, но противоречило моральным принципам Стефани.
— Прости меня, Стеф. Я думала о тебе, а не о ребенке. — Взяв подругу за руку, Трэси силой усадила ее. — Что ты хочешь делать?
— Я должна рассказать отцу правду.
— О Стефани, только не это! — испуганно взглянув на нее, ответила Трэси.
— У меня нет другого выхода. Мне не удастся скрывать свою беременность до бесконечности. Сначала я думала убежать. Но как я буду жить, не имея собственных средств к существованию? — Стефани на минуту задумалась. — Надеюсь, если я подойду к отцу, когда он будет в хорошем настроении, он сможет понять меня… И даже смириться, — добавила девушка.
— Ты действительно думаешь, что такое возможно?
— Не знаю. Может быть. С тех пор, как Майка отправили в тюрьму, отец стал совсем по-другому ко мне относиться. Почти… по-доброму.
— И все-таки не могу себе представить, что твой отец спокойно воспримет новость о твоей беременности, да еще от преступника, — покачала головой Трэси. Она скептически посмотрела на Стефани. — Ну хорошо, а что потом? Ты хочешь, чтобы твой ребенок рос в этом доме? Ведь ты всегда была так несчастна здесь.
— Нет. Надеюсь, отец одолжит мне достаточно денег, чтобы я смогла обосноваться где-нибудь и жить самостоятельно. Он так много делал для других людей все эти годы. Л я ведь не очень многого прошу?
Трэси прикусила губу и не произнесла больше ни слова.
Лишь спустя две недели, 11 июля, Стефани, наконец, выбрала подходящий момент, чтобы рассказать отцу о своем положении. Она еще никогда так не боялась. Но было глупо скрывать от отца правду и дальше. А совсем скоро это станет просто невозможно.