Милашка для грубияна (СИ)

— К рекламщикам, — медленно подхожу к столу. — Может, вы что-то хотите передать?
— Если не трудно, занеси по дороге в бухгалтерию, — женщина дает мне папку.
— Мне не трудно, — улыбаюсь, забирая документы.
Черт, все слова куда-то испарились. Вроде и хотела что-то ободряющее сказать, а почему-то язык не хочет поворачиваться.
— Ты извини меня за утреннюю речь, — начинает аккуратно секретарь. — Я немного вспылила.
— Я на вас не сержусь, — мило улыбаюсь, чтобы расположить ее к себе. — Честное слово. Это вы меня извините, Нина Степановна. За статьи про Артема. Знаю, иногда перегибаю палку, но не думала, что кто-то примет это так близко к сердцу.
Не знаю почему, но мне не хочется ее обижать. И где-то в глубине души завидую Вишневскому, что есть такой человек, который действительно от всего сердца за тебя переживает. Как жаль, что в моей жизни таких мало.
— Он тоже хорош, — машет рукой. — Так бы и отрезала язык.
— Уже в курсе? — усмехаюсь.
— Алинка, начальница отдела маркетинга, донесла. Сплетница еще та. Давно Артему глазки строит. А тут ты.
— Я…
— Да ладно, — опять машет рукой. — Все я понимаю. Куда ей до тебя, — усмехается женщина, а я краснею.
— Вы все неправильно поняли, — говорю тихо, глядя на женщину с мольбой.
— А что тут понимать? — поднимает одну бровь вверх. — На моей памяти, а этой дай Бог пару десятков лет, впервые вижу, чтобы Артем поселил девушку у себя дома. Поэтому выводы напрашиваются очевидные.
Не знаю, что ей там очевидно, лично мне вообще ничего не понятно.
— Я…, — начинаю, но женщина снова меня перебивает:
— Думаю, сами разберетесь. Но язык ему отрежу обязательно, — говорит строго, а я снова смеюсь. — Он неплохой. Импульсивный очень, но милый и добрый.
Вишневский? Милый? И добрый? Мы сейчас точно говорим об одном и том же человеке? Может, у него есть брат-близнец, о котором никто не знает?
— Спасибо вам за понимание, Нина Степановна, — говорю первое, что приходит в голову.
— Да брось, — секретарь смущается. — Ты, главное, береги его.
Киваю головой и покидаю приемную.
Интересно, как она себе это представляет? Но радует, что хоть одного союзника в тылу врага я заимела.
Приезжаем домой в районе девяти вечера. Еле плетусь к себе в комнату, точнее в душ, который находится здесь же. Ноги гудят, одежда липнет к телу и чувствую себя разбитой. Через двадцать минут в дверь стучится домработница и зовет меня вниз на ужин. Легкий салат и стакан сока — больше ничего не могу в себя впихнуть.
— А где Артем? — спрашиваю у женщины.
— В тренажерке своей, — забирает грязную тарелку и отворачивается.
— И часто он после работы занимается?
— Практически каждый день, если не поздно приходит.
Если девять вечера — это не поздно, то что тогда в ее понимании поздно?
Мой график кажется мне раем по сравнению с рабочим днем Вишневского. Интересно, он реально не устал, или просто хочет в моих глазах выглядеть суперменом, которому все ни по чем?
Ладно, завтра буду разбираться с загадками, а сейчас спать, иначе даже будильник и ведро холодной воды меня не поднимут утром с кровати.
Как только голова касается подушки, мгновенно засыпаю.
Следующее утро ничем не отличается от предыдущего. Душ, утренний кофе, игнорирование Вишневского и недружелюбный взгляд его домработницы. Ставлю себе мысленно задачу пообщаться с женщиной наедине и наладить контакт, как с секретарем.
Зато сегодня одеваюсь в деловом стиле, чтобы никто не тыкал в меня пальцами из-за отсутствия дресс-кода — черная юбка-карандаш чуть выше колена, босоножки на невысокой платформе и легкая белая блузка. Правда, самая верхняя пуговица только на уровне груди, и вырез огромный, но я считаю, это мелочи.
Спускаюсь вниз, здороваюсь, получаю свой кофе и сажусь напротив парня. Он бурчит что-то невнятное в ответ, правда, взгляд на несколько секунд задерживается в вырезе, после чего снова опускается вниз. Усмехаюсь про себя, потому что теперь знаю, как его разговорить.
Очередная ссора с начальником охраны и угроза увольнения, после чего садимся в машину и движемся вчерашним маршрутом.
— И долго ты будешь играть в молчанку? — первой прерываю тишину.
— Что ты хочешь от меня услышать? — сжимает крепче руль, продолжая смотреть на дорогу.
— Вот скажи, как я могу составить о тебе какое-то представление, если целый день бегаю по офису с бумажками и слушаю только твое ворчание или крики на подчиненных? Что прикажешь мне в статье написать?
— Все, что посчитаешь нужным.
— Вишневский, ты меня достал, — начинаю выходить из себя. Может, хоть так удастся его разговорить? — У меня огромное желание послать тебя нахрен, собрать вещи, которые я еще не успела разложить, и свалить.
— А как же рейтинги? — хоть бы какую-то эмоцию проявил. Так нет, сидит ровно и пялится на дорогу. Лучше бы в мой вырез пялился, ей-богу.
— Плевать я на них хотела, — вздыхаю, откидываясь на спинку кресла. — Ты меня долго игнорировать будешь?
— Тебя не поймешь, — продолжает спокойным голосом. — Кричу на тебя — не так, рейтинги тебе поднимаю — тоже не так, сейчас молчу и даже не комментирую — опять не так. Может, это тебе стоит определиться, чего ты от меня хочешь?
И он поворачивается ко мне лицом. Пять секунд глаза в глаза, и его взгляд опять прикован к дороге, а руки впиваются в руль. И как с таким прикажете контакт налаживать? А главное, что в статье писать?
«Я.: Как вы руководите своим холдингом?
А.: Постоянно ору на подчиненных.
Я.: Такие плохие сотрудники?
А.: У меня по утрам хреновое настроение».
Даже моя бурная фантазия не может придумать продолжение, как бы я ни старалась. Ничего не лезет в голову, как написать, что у Вишневского отвратительное настроение по утрам, он постоянно кричит на подчиненных и грозится всех уволить. А еще меня нагло игнорирует, хотя сам предложил эту сделку. В последнее время меня все чаще посещает мысль, может, лучше в суд?
Секретарь смотрит на меня с удивлением после бурчания Артема, а я пожимаю плечами.
— Не обращай внимания, — шепчет мне, когда парень скрывается в кабинете.
— Он всегда такой по утрам?
— Ага, — кивает утвердительно. — Еще и пятница скоро.
— А что у нас в пятницу? — теперь мой черед удивляться и поднимать брови вверх. Женщина тяжело вздыхает и молчит. — Нина Степановна, продолжайте.
— Пусть лучше он сам расскажет, — кривится. — Еще ляпну что-нибудь не то, уволит.
— Ладно, разберемся.
Забираю стопку корреспонденции и иду в кабинет к Вишневскому.
И опять суматоха, беготня по офису, взгляды сотрудников, правда, после вчерашнего знакомства с некоторыми лично, уже дружелюбные. Мужчины косятся в мой вырез, девушки щебечут, а я все равно злюсь на поведение Артема.
Ближе к обеду захожу в кабинет и лоб в лоб сталкиваюсь с ним на пороге.
— Где тебя носит? — взгляд не предвещает ничего хорошего, но я стойко держусь.
— Вообще-то, я выполняла твое очередное поручение.
— Поехали, — вынимает из моих рук стопку бумаг, кладет на стол и легонько подталкивает меня в спину к выходу.
— Я сумку забыла, — пытаюсь вернуться назад, но Вишневский берет под руку, продолжая тащить к лифту.
— Мы скоро вернемся. Ты мобильный на столе забыла, — достает мой гаджет из кармана и протягивает.
— На кой он мне, если мы скоро вернемся? И куда, по-твоему, я его должна положить? — мы стоим в лифте, и я провожу руками вдоль тела, показывая, что карманы отсутствуют. Его взгляд опять останавливается на вырезе блузки, после чего глаза поднимаются вверх.
— Побудет пока у меня, — телефон снова опускается в карман пиджака.
— Куда мы едем? — спрашиваю уже сидя на переднем пассажирском кресле.
Вишневский едет быстро, но аккуратно. Наше шествие по первому этажу, когда он держал меня под руку, наблюдали несколько десятков сотрудников, которые при виде шефа начали разбегаться по углам. Но он на них даже внимание не обратил, таща меня к выходу.