Драконья алчность

Главный, оторвавшись от некоего машинописного текста и посмотрев на меня привычным суровым взглядом, негромко произнес:
— Тут мне из Москвы звонили, подняли ни свет ни заря… Просили командировать тебя в столицу… правда, я не совсем понял для чего… Так что ты давай оформляй командировку… дней на пять-шесть, не больше, и… отбывай… Осветишь, так сказать, столичный криминал провинциальным прожектором.
И он вернулся к своей распечатке.
Я бодро щелкнул каблуками и козырнул, чем вызвал недовольную гримасу Савелия Петровича, а затем вернулся на свое рабочее место — надо было прихватить на всякий случай диктофон. И тут меня поджидал наш «военный» корреспондент Славка Злобин.
С этим «армейским кексом» я познакомился на почве моего нового увлечения. Дело в том, что, вернувшись из своей экспедиции, по поиску старшего лейтенанта Макаронина, я сильно заинтересовался различным «холодным» вооружением, что вполне естественно для Черного Рыцаря по прозвищу Быстрая Смерть. И наш военкор Злобин, изнывавший от тоски по военным действиям на территории нашего военного округа, принялся снабжать меня различными военными железками на совершенно бескорыстной основе. Он даже пытался научить меня владеть всеми этими штык-ножами, парадными кортиками и саперными лопатками… Это меня-то, Черного Рыцаря, блестяще владеющего… владевшего… самым настоящим мечом — баггейн ему в печенку!!!
Отстал он от меня только тогда, когда я, презрительно воззрившись на очередной тесак морского пехотинца US ARMY, проговорил:
— Ты что, считаешь меня членом подпольного цеха по сбору утильсырья? Зачем мне этот лом черных металлов! Вот если бы ты смог достать настоящий эспадон, килич или хотя бы гоубан, мы могли бы серьезно побеседовать.
Славка, насмерть сраженный незнакомыми ему терминами, не появлялся на мои глаза месяцев пять, и вот как раз сегодня он вдруг опять нарисовался возле моего стола. Едва я уселся за свой рабочий стол и, наклонившись, открыл нижний ящик, как Славка притерся губами к самому моему уху и трагическим шепотом сообщил:
— Имеется настоящий гладиус!…
Его взгляд пылал восторгом неофита, посвященного в святая святых. Мне жаль было его разочаровывать, но… он мне надоел. Сурово сведя брови, я авторитетно заявил:
— Древнеримские подделки меня не интересуют. Вот если бы у тебя образовался хепеш или, к примеру, дзютте…
Тут я замолчал и многозначительно поднял глаза к потолку.
Славик выпрямился, лихорадочно облизал враз пересохшие губы и, развернувшись, направился к выходу походкой сомнамбулы, негромко приговаривая: «Кипиш… дзюдто… дзюд-то… кипиш…»
Вытащив диктофон и уложив его в командировочный кейс, я покинул свой «второй родной дом»… А может, даже первый…
Затем я заскочил к себе на квартиру, чтобы собрать кое-какие личные вещи, в числе которых был и один из мешочков с камешками, подаренных мне в прошлом моем приключении щедрым Мауликом. Его я взял так, на всякий случай… вдруг придется открывать портал перехода.
Через час я был на вокзале, а еще через… некоторое, довольно долгое время въезжал в столицу нашей великой Родины, город-герой Москву.
Меня, естественно, никто не встречал, ну да я уже большой мальчик, так что смог вполне самостоятельно добраться до улицы Гиляровского, бывшей Второй Мещанской, где на третьем этаже шестиэтажного кирпичного дома обретался мой друг Корсаков. Как ни странно, тот был дома, поджидая меня… и поджидая с явным нетерпением.
Едва я успел переступить порог гостеприимной Толькиной квартиры, как он, с места в карьер, выдал:
— Слушай, мне тут… кое-кто звонил… В общем, произошло что-то из ряда вон выходящее!… И не где-нибудь, а… там!
При этом он многозначительно поднял глаза к потолку.
— На небе, что ль?… — изобразил я недалекого провинциала.
— В Кремле, умник!… — мудро улыбнулся в ответ Корсаков. — Я Маратыча попросил, чтобы он меня в курсе держал, да только…
Толик безнадежно махнул рукой, давая понять, что проникнуть в Кремль вместе со следователями, уж не знаю, Лубянки ли, Петровки ли, ему, а уж тем более мне, вряд ли светит и на Маратыча в этом деле надежды совсем мало.
Впрочем, я тоже довольно хорошо знал этого самого Маратыча — Саленко Сергея Маратовича, работника МВД по связям с общественностью… в чине полковника. Правда, под «общественностью» сам Маратыч понимал исключительно работников прессы, ну так нам такой однобокий взгляд на общественность никак не мешал.
— Так что, ты встал на тропу войны и мы на церемонию вручения премии не едем? — поинтересовался я.
Толька недовольно поморщился и достал из кармана узкий длинный конверт.
— Вот твое приглашение. — Он протянул конверт мне. — А я, пожалуй, не поеду… Чует мое сердце, что это дело… — он повторил свой взгляд в потолок, — может стать настоящей сенсацией!
— Сенсацией, говоришь? — Я задумчиво уставился на широкую Толькину физиономию, вспоминая напутствие своего главного редактора. — Тогда я тоже останусь… Вдруг удастся приобщиться к столичной сенсации.
И тут мне пришла в голову, на мой взгляд, интересная мысль.
— Слушай, а может, мне самому позвонить Маратычу? Прикинусь валенком, вдруг он мне что-нибудь сболтнет?
Толька с большим сомнением покачал головой:
— Позвони, если хочешь… Только этот не проболтается… Тертый калач… по связям…
Тем не менее я извлек из кармана свою заветную записную книжечку и набрал номер.
— Полковник Саленко слушает! — после первого же гудка пророкотала трубка.
— Здравствуйте, Сергей Маратович! — с подобающим энтузиазмом и в то же время достаточно масляно начал я. — Вас приветствует доблестная провинциальная пресса!
— Хм… Не узнаю… Кто конкретно?…
Вопрос был задан по… привычке к «контактам» — хозяин рокочущего баритона явно потерял интерес к собеседнику. Однако мне казалось, что я уже знаю, как заинтересовать высокое милицейское начальство.
— Конкретно, ваш протеже — Сорокин Владимир! Прибыл в столицу на торжественную церемонию вручения премии МВД и надеюсь увидеть вас в зале… Услышать, чем живет министерство, из первых, так сказать, уст!