Хаджи

Все сочли план великолепным. После аплодисментов военный совет вышел из кафе, чтобы организовать людей. Позвав всех в мечеть, Фарук после молитвы объявил, что это джихад - священная война, и сборище в один голос воскликнуло "смерть евреям".
Все были уверены в победе... кроме Ибрагима. Его беспокоила дюжина бывших шо-меров, которые теперь назывались членами Хаганы. Из всех нападений арабов на все ев-рейские поселения в Галилее лишь немногие имели успех в изгнании евреев.
Его люди, хотя и пятикратной численности против евреев, никогда в своей жизни не участвовали в лобовой атаке. Больше всего его настораживал вожак евреев, Гидеон. Этот человек дерзко пил из деревенского колодца на виду у всех. Должно быть, он слишком хорошо знает солдатское дело. Шомеры имели репутацию бойцов, и большинство их слу-жило в британской армии в первую мировую войну. Однако мухтару следует делать то, что ему положено.
Вечером, когда стало тихо и душно, Ибрагим со своим советом поднялся на холм, чтобы по возможности оглядеться. Они смогли разглядеть часть заграждения из колючей проволоки. Евреи зажгли дымные огни, чтобы отогнать комаров; они так устали, что ус-нули прямо в своих грузовиках с низкими бортами. Невыносимо было видеть, как мужчи-ны и женщины бесстыдно спали рядом друг с другом. Сумерки сгущались, воздух на хол-ме проникался запахом гашиша, поднимавшимся от деревенской площади, и бойцы ста-новились все смелее. Когда дневной свет совсем погас, они стали исчезать по четыре-шесть человек, как для кражи.
Ибрагим занял свое место во главе первой волны в трех-четырех сотнях ярдов от ко-лючей проволоки. Выстрелы, смутно послышавшиеся от дороги, были сигналом, что бар-рикада на месте. Вторая волна расположилась за валунами на высоте, чтобы вести огонь прикрытия, если евреи начнут стрелять первыми.
Ибрагим присел на корточки, за ним последовали его люди. Дело сразу же пошло плохо. Группа уборщиков в тылу производила слишком много шума. Старики хвастали своими боевыми подвигами; женщины и дети громко болтали в предвкушении добычи.
Вторая волна, которая должна была прикрывать наступление первой, слишком рано открыла огонь, тем самым сведя на нет элемент внезапности. И более того, они стреляли на короткое расстояние, прямо по спинам Ибрагима и его людей. Фарук, всего несколько часов назад объявивший священную войну и находился сразу за своим братом, бросил ру-жье и удрал, а за ним последовали еще трое.
Наступила пугающая и странная тишина.
- Ты думаешь, они все убиты? - прошептал кто-то Ибрагиму.
- Заткнись, сын осла! - огрызнулся Ибрагим.
- Почему они не стреляют?
Когда еще один из его людей пополз обратно, Ибрагим встал и поднял ружье.
- Аллах акбар! - крикнул он. - Бог велик!
- Аллах акбар! - повторили в долине.
Все побежали в беспорядке за Ибрагимом, устремившись к колючей проволоке. Они становились на колено, стреляли, снова бежали, становились на колено, стреляли и снова бежали. Боевой клич нарастал.
Все еще нет ответного огня от евреев!
- На проволоку! - крикнул Ибрагим.
Когда оставалось всего пятьдесят футов, случилось страшное. Оглушительный рев сирен извергся с еврейской стороны, затопив все остальные звуки. А евреи заполнили не-бо пламенем, превратив ночь в день, как было, когда Господь заставил солнце остано-виться для Иисуса Навина. Захваченные врасплох внезапным светом и шумом, арабы за-мерли на месте, как олень в свете прожектора. Затем евреи произвели дружный залп, и хо-тя они стреляли в воздух, несколько деревенских попадали в страхе на землю. После вто-рого залпа в воздух вторая и третья волны смешались с первой, безудержно бежавшей в отступлении.
Сражение закончилось.
Уборщицы, ждавшие на краю поля, увидели своих сыновей, отцов, мужей, бегущих вприпрыжку, молча, крадучись по дороге обратно в Табу.
- Что случилось?
- Они впустили больше трехсот хаганцев, когда стемнело!
- Нас обстреляли из пулеметов!
- У них прятались сотни английских солдат!
- Они применили отравляющий газ!
- У них огромное численное превосходство!
Рассвет застал Ибрагима одиноко сидящим на вершине холма, вглядываясь в еврей-ский лагерь. Он был полностью унижен. Сначала тех, кто упал, приняли за раненых, но они попросту побросали свое оружие и убежали. Когда наконец он спустился в деревню, те, что еще не разошлись по домам, сонно собрались возле кафе. А когда Ибрагим напра-вился к своему дому, они разразились приветственными криками.
- Мы им дали урок, они его не забудут!
- Я убил по крайней мере троих!
- А я язык отрезал вот этим, - сказал другой, размахивая своим кинжалом.
Ибрагим повернулся к двери.
- Вы все были очень свирепы, все вы, - сказал он. - Это полная победа, одно только ее портит, что эти еврейские трусы незаконно прибегли к помощи англичан... а иначе... в общем, никогда не забывайте, что это сделали англичане.
Снова раздались громкие возгласы, а он вошел в дом, и пусть легенда следует своим собственным путем, пока он валится от усталости на кровать.
 
Глава шестая
День за днем поднимался Ибрагим на холм и в одиночестве предавался там груст-ным размышлениям. Как и в большинстве арабских деревень, в Табе был могильник, где якобы молился, жил или умер святой или пророк. Табский могильник, маленькое белое сооружение с куполом, находился на вершине холма под одиночным засохшим дубом. Ле-генда гласила, что святой, безвестный воин, участвовал в битве с Иисусом, потом основал деревню - укрепленную позицию против филистимлян, а впоследствии и сторожевой пост Иерусалима. Мохаммед прыгнул в Иерусалим тоже отсюда. Чтобы защититься от полу-денного солнца, Ибрагим поставил там маленькую палатку, сшитую из полос сотканной козьей и овечьей шерсти. Только двоим он позволил нарушать свое одиночество: Агари, своей жене, приносившей ему еду и питье, и Фаруку, с которым обсуждал деревенские де-ла.
Он размышлял о них обоих. Фарука он всегда недолюбливал за слабость. Фарук - его старший брат, и будь у него сколько-нибудь смелости, он присвоил бы положение мухтара. Трусость Фарука при нападении на киббуц Шемеш довела Ибрагима до грани отвращения. Он чувствовал, что Фарук всегда злоупотреблял своим умением читать и пи-сать, и подозревал, что брат обманывает его. Он поклялся, что будь у него сын, он отпра-вит его в школу, и у Фарука больше не будет над ним той магической силы, которую дает ему грамотность.
Ибрагим подумал о том, что нет у него сына. С Агарью он потерпел неудачу: она да-ла ему двух дочерей. Она снова ждет ребенка, и как бы молва не пришпилила к нему на-всегда постыдный титул. Он уже сказал Агари, что если она не даст ему сына, он с ней разведется.
Размышлял Ибрагим и о "победе" над евреями, которая там, внизу у кафе, день ото дня обрастала фантастическими подробностями. Его мужчины дрались как бабы. Он по-нимал, что выжить отсюда евреев они никогда не смогут. Но время шло, и рассказы о храбрости при нападении на Шемеш становились все более дикими. Чтобы показать свое презрение к евреям, мужчины каждый день, выйдя из кафе, взбирались на высокое место, чтобы обозревать еврейские поля, и делали несколько выстрелов с безопасного расстоя-ния в несколько сот ярдов. Хотя было слишком далеко и никогда ни во что они не попада-ли, это добавляло горючего в дневные пересуды.
Ибрагим размышлял и пришел к выводу, что евреи таки добьются успеха в строи-тельстве поселения Шемеш. Он разглядывал их в турецкий полевой бинокль, когда они готовились к работам на болоте. За неделю по новому периметру возведены каменные стены, поставлены высокие сторожевые вышки. Генератор не только давал энергию про-жекторам, позволявшим им работать ночью, но и делал почти невозможным будущее на-падение.
Там постоянно стоял шум строительства. Палаточный городок уступил место обще-ственным зданиям из камня. У них была госпитальная палатка; он подсчитывал число ев-реев, заболевших малярией. Порой могла слечь половина из них. Их это не останавливало. Несколько раз прибывали группы других евреев, чтобы помочь в работе.