Замок Саттон
Молодая женщина сделала вежливый реверанс и скромно отвела взор, но у леди Вестон успело сложиться твердое убеждение, что в этом легком создании таится сила, мощь и железная целеустремленность, намного большая, чем у любого мужчины.
В ту ночь в постели Анна вспомнила это свое впечатление.
— Ричард, что ты думаешь о той молодой женщине, только что появившейся при дворе?
Он тотчас понял, кого она имела в виду, кто так привлек ее внимание.
— Анна Болейн?
— Да.
— Я вовсе не нахожу ее красивой — кожа да кости, — хотя у нее очень привлекательные глаза.
— И волосы. Но ты заметил что-нибудь еще?
— У нее с рукой не все в порядке.
Это удивило Анну, не заметившую ничего.
— То есть?
— На одной руке у нее шесть пальцев.
Леди Вестон испуганно вздохнула.
— Дьявольская метка.
Ричард засмеялся в темноте.
— Да, возможно, она — прорицательница, явившаяся к нам.
По совершенно непонятной причине Анна вдруг вздрогнула, и в то же мгновение Фрэнсис вскрикнул во сне. Этот момент леди Вестон будет помнить до конца своих дней.
Потом до Рождественских праздников она не видела мадемуазель Болейн. А когда двенадцать праздничных дней она вместе с Ричардом провела в Гринвичском дворце, то не переставала испытывать удивление, смешанное с беспокойством, перед Анной Болейн. Стало совершенно очевидно, что Анна Болейн — восходящая звезда. Ее манерам и одежде подражали теперь все прочие молодые женщины — шиком моды стали длинные рукава, а в повороте головы мадемуазель Болейн, в том, как она протягивала руку в церемониальном танце, сквозила изумительная красота и грация.
Мысли леди Вестон были прерваны призывом всем сделать шаг вперед. Никакие отказы не принимались, поскольку то был канун Нового года. Леди Вестон подавила смешок. У Ричарда отвисла челюсть, и он заскрежетал зубами от подобной обязанности. Больше всего на свете он не любил танцевать, но перед ним оказалась сама королева Екатерина, и в тот момент виолы и волынки заиграли очень веселую мелодию.
В паре с Анной Вестон оказался юный Гарри Перси, сын графа Нортумберлендского, недавно поступивший на службу к кардиналу Уолси. «Какой неуклюжий парень», — подумала она.
Он был очень высок, с огромными руками и ногами — одной из которых он наступил на носок леди Вестон, сморщившейся от боли.
— Гарри! — капризно воскликнула она.
Он отпрянул и, ужасно краснея, рассыпался в извинениях с видом юноши, страдающего от безнадежной любви. Леди Вестон почти не удивилась, увидев, что его взгляд, полный обожания, устремлен не на кого иного, как на Анну Болейн. И в тот момент наблюдательная Анна Вестон заметила кое-что еще. Предмет страсти Гарри танцевала с королем, ее темные глаза смеялись, а черные волосы отливали синевой под украшенным жемчугами головным убором. И взгляд на лице короля очень напоминал взор Гарри Перси.
«Желание», — подумала леди Вестон. И до нее дошло, что Болейны в жизни короля играют большую роль.
Она оглянулась посмотреть, видит ли все это Ричард, и тут же удостоверилась в этом, заметив широко раскрытые глаза мужа, которые он не сводил с этой пары.
Тогда у нее почему-то не нашлось подходящего момента спросить его об этом, она собралась сделать это на следующее утро, когда в дверь их апартаментов постучали. Тоби открыл дверь, и Анна увидела на пороге пажа королевы и двух пажей короля. Получив разрешение войти, мальчики положили двенадцать коробок перед Ричардом и одну перед леди Вестон. Это были новогодние подарки от Генриха и Екатерины.
В коробочке Анны лежал головной убор великолепной работы — из синего бархата, украшенный мелкими сапфирами. К нему была приложена записка, написанная королевой собственноручно:
«Мы были бы очень рады чаще видеть вас при дворе».
То был королевский приказ, хотя и в вежливой форме. Коробки Ричарда содержали двенадцать пар туфель. Король не мог бы выбрать ничего лучше. Хотя сэр Ричард не был тщеславным человеком и не очень-то гнался за модой, у него имелась слабость к хорошей обуви. Развеселившись, как ребенок, он надел пару из чудесной красной кожи и встал, любуясь собой.
— Охо-хо! — усмехнулась Анна. — Кажется, мне придется называть теперь тебя «гусиные лапки».
— Ну уж, нет, — отпарировал он и стал гоняться за ней по комнате, крича:
— Ну же, старая гусыня, позволь мне пощипать твои перышки! — Анна заметила Тоби, покрасневшего от смеха, исчезающего в дверях, готового распространить известие о жизнерадостных намерениях сэра Ричарда.
— Нет, Ричард, — крикнула она, но он схватил ее и прижал к постели, щекоча по ребрам, затем поцеловал ее.
— Ты будешь любить меня, жена?
Она, смеясь, отрицательно помотала головой.
— Ведь уже утро.
— Меня это не волнует, — заявил он и сбросил новые красные туфли.
Потом, Нежа в его объятиях, Анна спросила:
— Значит, ты все еще желаешь свою старую гусыню?
— Да.
Ответ был кратким, но сопровождался поцелуем в кончик носа.
— Больше, чем мадемуазель Болейн?
— Потаскуху?
— Нет, это — мадам Карей. Я имею в виду мадемуазель Анну Болейн.
Ричард с удивлением посмотрел на нее. С кем угодно другим его глаза всегда оставались невозмутимыми, поскольку именно так он смог довести до совершенства искусство внимательного изучения собеседника — трюк, которому леди Вестон научилась от него. Но со своей женой так осторожен он не был.
— А почему ты заговорила о ней? — спросил он.
— Я видела, как ты смотрел на нее вчера вечером.
— Что ты имеешь в виду?
«Его скрытность становится привычкой», — подумала она. Вслух она нетерпеливо произнесла:
— Ричард, не играй со мной в кошки-мышки. Ты уловил, как король пожирал ее глазами. Я заметила твой взгляд.
— Это уже не в первый раз, — сказал он и припомнил поведение Генриха на маскараде у Уолси в прошлом году.
— Сколько же ей лет? — спросила Анна.
— Мне сказали, что около шестнадцати.
— Слишком молода для короля?
Это прозвучало как вопрос, а не как утверждение.
— Будем надеяться, что так, — мрачно сказал Ричард.
В соответствии с желанием королевы в течение того 1523 года Анна Вестон взяла за правило проводить по очереди две недели с детьми в Челси, а две — при дворе. Повсюду упорно ходили слухи о надвигающейся войне с. Францией, и Ричард готовился возглавить войско на бросок через Ла-Манш.
Строительство замка Саттон продвигалось черепашьим шагом. Из множества итальянских архитекторов, работающих в Англии, Ричард выбрал одного из собственных зодчих короля — Джироламо да Тревизи. И хотя этот человек часто посещал место строительства, уточнял и пересматривал свои проекты, реальная расчистка места и закладка дома задерживались из-за того, что сэр Ричард был слишком обременен подготовкой к войне. Так уж получилось, что проектом все больше приходилось заниматься Анне.
Однажды она бродила по парку в сопровождении Тоби и служанки. Держа планы в руках, они практически шаг за шагом обследовали все места, где предстояло разместить роскошные комнаты и залы. Анну смущали огромные размеры будущего дома. Он будет больше, чем дом Томаса Болейна в Кенте — а тот называет его замком! Он будет даже больше Пеншарстского поместья. Ей предстояло стать хозяйкой дома, подходящего для пэра, владеющего целым округом.
— Я совсем не понимаю в этих чертежах, мадам, — сказала Джоан, заглядывая Анне через плечо и закатывая глаза: ее никак нельзя было назвать самым интеллигентным созданием на земле. Однажды Анна увидела ее просящей милостыню на улице, сама она тогда только что вышла замуж за Ричарда. Девочке было чуть больше одиннадцати, и Анна из жалости взяла ее к себе. Благодаря заботам Анны, девушка выросла привлекательной и миловидной. А в ответ Анна получила любовь и преданность.
— Все дело в почерке, — продолжала Джоан. — Мне кажется, он пишет очень непонятно.
Анна взглянула на прекрасный почерк Тревизи в размашистой итальянской манере и вздохнула про себя. Она очень усердно старалась научить Джоан читать и писать, но была вынуждена признаться, что не слишком-то в этом преуспела.