Когда сгнил придорожный камень...

— Смерти нет, — сообщает старик Дуб. — Как же ты собираешься его убить?
— Убить! Убить! — эхом отвечают кусты. — Кирпич заслужил смерть.
— Как Деус Брамос скажет, — преданно возражает Колоколец, так тому и быть.
— Убить, радостно трет лапы Ужас. — Убить.
— Но это же нереально — убить. — удивляется старик Дуб и повторяет. — Смерти нет. Смерти нет. Да и зачем?
Звезднокожий грустно оглядывает своих друзей. Всех по очереди.
— Убить! Убить! — раздается вокруг. Неумолимые голоса все звонче, все пронзительней. — Убить!
Убить!
Звезднокожий кладет Кирпичу на плечо руку и все замолкают. Кандалы, связывающие жандарма с Брамосом, опадают, и Кирпич чувствует себя провинившимся школяром перед добрым учителем, который игнорирует бойкот учеников и приветливо дает шанс на исправление. Лица окружающих вытягиваются, искажаются…
«Он не виноват, — думает Звезднокожий, но каждый понимает его мысль. — Он не злой. Он просто иначе не умеет. Его так научили. Угорь! Будь другом, воспитай из него человека».
Угорь морщится. И тут Кирпич просыпается и садится, щуря сослепу глаза.
… Все путники были уже готовы двинуться в путь. Угорь — с мокрыми черными волосами — где-то верно, до рассвета успел найти ручей и выкупаться. Посмотрев на Кирпича, он поморщился, как минуту назад во сне и взглянул на Звезднокожего, тот едва заметно кивнул головой и улыбнулся. И снова Кирпич почувствовал себя нашкодившим школяром. Ничего уже не соображая, он полез в бездонный карман шаровар и извлек маленький ключ. Отстегнул наручник от Звезднокожего.
— Иди, — грубо толкнул он пленника. — Только смотри, больше не попадайся мне на глаза. *замечание аффтара: Ох, влияние Гюго, однако! Плагиат-с!*
Звезднокожий не тронулся с места.
— Уходи, раздраженно крикнул жандарм.
Звезднкожий стоял.
— Убирайся прочь! Ненавижу! ненавижу! ненавижу! — Кирпич топал слоновьими ногами, под которыми испуганно дрожала земля, и бессмысленно размахивал громадными кулаками.
— Мы хотим, — старательно строя миролюбивую мину, — произнес Угорь. — Чтобы ты, Кирпич, был с нами.
 
Лист 10
Шел и шел снег…
Белые, ехали верхом воины.
Они были далеко от меня,
И я не узнал, мои ли это братья…
— Когда вернешься с войны, братишка?
Когда все люди станут друзьями?
— Тогда, когда зацветут столбы,
Когда утренняя звезда взойдет вечером,
Когда сгниет придорожный камень… [1]
— Тс-с, — прервал песню Хромого Бродяги часовой. — Сюда идут.
— Стрелки! По местам!
— Они?
— Хм! Увидим.
— Тихо, мерзавчики! Ничего не случилось. Бродяга, пой!
Но Хромой Бродяга не успел даже набрать в легкие побольше воздуха для своего заунывного плача — как Звезднокожий со своими спутниками под конвоем стрелков вступил на поляну, где собрались мерзавчики.
… Они сидели у костра и ели странное варево из травы и листьев, придающее человеку уверенность, силу и храбрость.
— Чтоб избежать непонимания, представлюсь, — высокомерно произнес длинный костлявый парень, влияние которого заметно ощущалось среди мерзавчиков. — Я — Подонок. Так прозвали меня приспешники Хозяина. И я принял эту кличку, так как она олицетворяет отношение власть имущих ко мне, равно как и наоборот. — Подонок обвел окружающих взглядом, полным решимости дать немедленный отпор любому, кто усомнится в его словах. Но все спокойно молчали, мерзавчики — благоговея перед атаманом и почетными гостями, Угорь — выжидательно, а Звезднокожий — с глубоким откровенным интересом.
Лишь Кирпич недовольно ворочался, обожженный злыми искрами, метнувшимися на него из глаз Подонка. Он туго соображал, как ему в данной ситуации должно поступить — арестовать присутствующих именем Брамоса или тихо промолчать. Что-то грубое, неотесанное, непонятное ворочалось в его тяжелой голове.
А тем временем ободренный всеобщим вниманием Подонок продолжал свою речь, уже не прерываясь:
— За мою голову Хозяин дает тысячу монет. Ты видишь, Брамос, я доверяю тебе заочно, всего лишь со слов Берты — служанки Крысы, проходившей здесь вчера в Поместье. Мне остается надеяться, что и ты поступишь по совести — поможешь нам, отщепенцам, мерзавцам, которых Хозяин изолировал от наших жен, друзей, соседей — от всего мира. Мы боремся за справедливость. Ты обещал придти к нам, как сказано в Книге, когда сгниет придорожный камень. Это время настало. Ты — Деус, а твои друзья — святые. Ты должен встать на нашу сторону — мы помогаем обездоленным и — настанет время — с твоей помощью поднимем на бой с Хозяевами всю страну. Если ты не с нами — значит, ты не Деус. Значит, ты сатана. И хоть ты бессмертен — я найду тогда способ умертвить тебя, хотя б не только Дуб, Угорь и Колоколец были на твоей стороне, но и все Крысонорцы. Подумай немного. Твой выбор недолог. Споет Бродяга песню и должен ты будешь дать нам ответ.
Звезднокожий даже не шевельнулся, а спутники его придвинулись к нему поближе.
— Пой, Бродяга, пой.
Бродяга, жилистый старик, вскочил и, хромая, отошел в сторону. Остановился. Медленно, подняв глаза к небу, осел на колени и запел жалостным зовущим плачем:
— О, Небо!
О, Деус Брамос!
Приди. Приди ко мне.
Приди к моим несчастным друзьям.
Ибо сгнил давно придорожный камень.
Ибо я одинок.
И они одиноки.
И все одиноки на этой Земле.
И я смотрю на звезды.
И вижу прошлое.
Этот луч, упавший ко мне на ладонь,
Оторвался от звезды,
Когда меня еще не было на свете.
И не было даже праматери нашей Земли.
О, Деус Брамос, помоги несчастной планете!
Наши вожди идут впереди людей,
Но они впереди людей, а не с людьми.
И каждый из нас прав, и неправы другие.
Всемирный раздор в каждом сердце.
Помоги нам, Господь Деус Брамос!
Поможешь ведь, а?
— Как ты сказал — так будет, — промолвил за Звезднокожего старик Дуб в ответ песне.
— Нам нужно твое слово, Брамос, или кто ты там, — сурово произнес Подонок.
Звезднокожий промолчал, а в защиту его вдруг поднялся жандарм Кирпич. Он схватил за плечи Подонка и зарычал:
— Погоди у меня, Подонок, постой! Не рвись! не пущу. Ты арестован именем Брамоса. Тысяча монет. Хо-хо!
Мерзавчики опешили. Подонок, сотню раз попадавший в безнадежные, казалось, ситуации, и лихо, нахально, весело выбиравшийся из них, оказался прикованным к жандарму — рука к руке.
Гордость его — охотничий нож, сразивший не одного Хозяйского холуя — Кирпич ловко извлек из сапога Подонка и самодовольно произнес:
— А говорили — тебя силой не взять! Хо-хо…
Подонок загнанно рванулся в сторону, но наручник, недавно снятый со Звезднокожего, теперь крепко держал его запястье.
— Мерзавчики, на помощь! — процедил сквозь зубы Подонок.
Но мерзавчики не сдвинулись с места, а из кустов решительно вышли те, кто преследовал Звезднокожего всю ночь от самого постоялого двора — кто безусый, а кто уже и женатый — молодые, белозубые, крепкие — краса и гордость Крысиной Норы.
— Ну, мерзавчики, за дело, — зло приказал. Подонок.
Мерзавчики колебались.
— Подонок, прости, пожалуйста, он ведь Брамос, а с ним старик Дуб, — робко сказал один. — Я не могу.