Ломовой кайф

Семечки не семечки, а подъем по нагромождению глыб выглядел и впрямь не самым трудным мероприятием после шкуродера, «колодцев» и катания на катамаране по подземной речке. Как видно, память у «Спайдермена» была отличная, и он наизусть помнил, на какой камень влезать в самом начале, куда перебираться потом и что делать дальше.
Конечно, топать в инфракрасных очках было похуже, чем при свете фонаря. Излучающие тепло фигуры спутников было хорошо видно, а вот сырые и холодные каменюки — не очень четко. Таран шел следом за Милкой и старался повторять ее маневры. Не иначе, и Милка тоже лезла следом за Топориком, не очень четко видя окружающую обстановку. Ну и, естественно, Топорик в свою очередь тянулся за «паном Сусаниным», который полагался только на себя. Тот выбирал дорожку — и все шли за ним. Так и оказались в верхнем углу зала, на маленькой площадке у наклонной трещины, где Ольгерд остановился и подождал, пока все соберутся.
— Пойдем не спеша, — шепотом произнес проводник. — В трещине до хрена гальки, а она очень громко хрустит. Сначала я сам попробую, а потом, если все в порядке, мигну фонариком три раза.
— Ты что-нибудь слышал? — с подозрением спросил Ляпунов.
— Пока не могу сказать точно, — ответил Ольгерд. — Со стороны ручья было несколько характерных плесков. Короче, будто кто-то пробежался по воде. Но где точно — в туннеле у входа или уже в зале, — не расслышал.
— Подождем, — сказал Ляпунов. — И ты не ходи. Сперва послушаем. Всем дышать через раз!
Все замерли и затихли, напряженно вслушиваясь в подземные звуки. Со стороны трещины долгие несколько минут не долетало ничего, кроме убаюкивающего журчания ручья. Дышали и впрямь через раз, стараясь вдыхать и выдыхать пореже. И вдруг сырой воздух подземелья донес оттуда, со «второго этажа», отчетливое, хотя и быстрое «хруп-хруп-хруп». Кто-то сделал короткую перебежку по гальке. Потом еще через пару минут, уже с более далекого расстояния, должно быть, от ручья, долетело: хлюп-хруп, хлюп-хруп, хлюп-хруп! Похоже, еще одна пара ног перебежала через ручей. И все снова стихло.
Таран, покосившись на Ляпунова, увидел, как тот бесшумно вытянул из кармана разгрузки некий приборчик, похожий на докторский фонендоскоп, только вместо трубочек в уши вставлялись наушники, примерно такие, как у плейера, а вместо простой мембраны имелся микрофон с усилителем. Что там слышал капитан, Юрка не знал, но мимику его лица мог оценить даже в расплывчато-инфракрасном (то есть зеленом) виде. Судя по выражению лица Ляпунова, до его ушей доходили и некие звуки, которые остальные члены группы расслышать не могли. И звуки эти, похоже, были не менее тревожны, чем те «хрупы» и «хлюпы», которые слышались всеми. Впрочем, Юрку в этот момент озаботило не то, что именно сейчас слышит Ляпунов. Ему отчетливо представилось, что где-то поблизости, может быть, совсем недалеко от выхода из наклонной трещины, сидит, вооружившись подобным приборчиком, некто «чужой» — федерал или боевик, без разницы, — который уже подслушал те разговоры шепотом, которые они вели на площадке. И все эти «хлюпы-хрупы» — следствие того, что кто-то подтягивает силы, чтобы встретить незваных гостей на выходе из трещины. Там, на «втором этаже». К тому же не исключено, что эти «чужие» вовсе не станут дожидаться, пока неприятель начнет двигаться по трещине, а попросту бросят сверху — вручную или из подствольников, опять-таки без разницы! — несколько осколочных и фугасных гранат. Даже если осколки не достанут, то роль убойных элементов может сыграть та же галька. Ну а если у кого-то в хозяйстве найдется фугасная объемного взрыва, то обгорелые ошметки от «мамонтов» и «пана Сусанина» долетят до самого шкуродера…
Таран почувствовал труднопреодолимое желание дернуть из подствольника туда, вверх, во тьму, в дальний конец трещины, куда его «инфракрасное зрение» не доставало. Просто так, чтобы опередить супостата. Если он этого еще не сделал, то только потому, что опасался влепить гранату в свод, откуда она запросто могла отрикошетить обратно или, бултыхнувшись в гальку, послать по обратному адресу тысячи камешков, каждый из которых мог долбануть не хуже пули.
Юрка догадывался, что и у Топорика с Милкой такие же желания шевелятся. У «пана Сусанина» оружия не было, а капитан в данный момент был наиболее информированной личностью. То есть он со своим слуховым аппаратом лучше других представлял себе, что там, на «втором этаже», творится. Знал, но не мог произнести ни слова, опасаясь, что оттуда, сверху, кто-то может услышать даже самый тихий шепот.
Минуты текли, нервы играли, сохранять полную неподвижность становилось все тяжелее, сдерживать дыхание — тоже. На «той» стороне тоже царила тишина, никаких «хрупов-хлюпов» не слышались, только ручей журчал да изредка с потолка капли срывались и шуршали, падая на гальку.
И вдруг на физиономии Ляпунова Таран разглядел подобие улыбки. Сперва только уголок губ чуть-чуть оттянулся, потом побольше. Вскоре после этого послышалось сразу два удаляющихся «хруп-хрупа» по гальке, а затем — «хруп-хлюпы» через ручей.
Минуты две-три капитан помалкивал и после того, как остальные перестали слышать шаги. Потом наконец рискнул прошептать самым тихим шопотом, на какой был способен:
— Ушли. Наши это, то есть федералы. Их было двое, как видно, дальше в гору соваться не рискнули. Войсковая разведка, просто осмотрели ход, вышли в зал, послушали ушами, поглядели через обычные монокуляры ночного видения — и назад. Скорее всего вызовут саперов, заминируют выход и посадят отделение
— блокировать на всякий случай. Так что, Ольгерд, можем двигаться.
— Ладно, — кивнул «человек-паук», — идем. Но все-таки не спешите лезть, пока я не помигаю.
— Вообще-то лучше не мигать, — строго прошептал капитан. — Чтоб не было никаких лишних сомнений…
Он не сказал: «Неизвестно, кому ты там мигать будешь!» — но все хорошо поняли, что именно подразумевал Ляпунов.
— И пойдем мы вдвоем, — добавил Сергей. — Так оно надежнее будет.
Топорик, Милка и Юрка остались ждать, а Ольгерд с Ляпуновым, чуть похрустывая галькой, стали подниматься по наклонной трещине-расселине. Изредка потревоженные камешки, шурша, скатывались вниз. Прошло еще пять томительных минут, и послышался довольно громкий голос Ляпунова:
— Наверх, быстро! Можно бегом!
Все трое ринулись вперед, и хрустя, и шурша, но, как видно, это не могло особо помешать нормальной жизни.
Наверху оказался подземный зал, очень похожий на предыдущий, то есть на односкатный сарай. Только на месте лаза, ведущего в шкуродер, зияла овальной формы дыра да посреди нагромождения глыб — оно тут было гораздо более высокое, чем в нижнем зале, — просматривалось некое чудо природы, которое какой-нибудь досужий любитель сенсаций мог бы отнести к творениям рук инопланетян или на худой конец снежных человеков.
Чудо состояло из трех глыб, две из которых по прихоти всевышнего стояли вертикально, а третья лежала поверх них. Вся эта конструкция была зажата соседними глыбами и держалась исключительно на сопромате. Получалось нечто вроде ворот, из которых вытекал довольно полноводный ручей, устремлявшийся к овальной дыре. Но часть его сквозь щебенку стекала в нижний зал по наклонной трещине.
— Нам сюда? — спросила Милка, указывая на «ворота».
— Нет, — мотнул головой Ольгерд. — Нам опять вверх. Все, как прежде, строго за мной.
Теперь он, правда, повел «мамонтов» к тому месту, которое находилось гораздо выше «ворот», но почти точно над ними. Шли точно так же, как в нижнем зале, перелезая с глыбы на глыбу или пробираясь через достаточно широкие зазоры между ними. Наконец они очутились под самым потолком, у трещины, очень похожей на нижнюю, но, судя по всему, гораздо более крутой и длинной, больше похожей на «колодец». Ляпунов жестом велел всем соблюдать тишину и выставил вперед свой подслушивающий прибор.
— Все чисто, — прошептал он. — Веди нас, Сусанин, не видно ни зги…
— Здесь лучше с веревочкой, — сообщил Ольгерд. — Там, впереди, очень большая куча гальки, крутая и сыпучая. Если, кто неаккуратный, может на ней, как на салазках, съехать. До первой глыбы…