Я не люблю Пушкина (из Живого Журнала)

[21 Sep 2001|03:55pm]
Вчера у меня кончились настоящие Русские деньги, которые все берут, и пошел я наменять их себе на доллары. У меня теперь почти всегда есть доллары, с тех пор как я научился рисовать Покемонов.
Прихожу я в обменник, а там стоит очередь, большая. И обменник сам на технический перерыв закрытый, это значит, что курс у него внутри Хороший, не станут люди просто так стоять, если курс Плохой.
Ну я тоже встал. А тут вдруг выходит охранник, отпирает ключом окошко, в котором этот Хороший курс написан, и достает цыфирку 7 из надписи 28–70. Все прямо не дышат: а что же он заместо нее туда вставит? неужели 9? Вот бы счастье какое! А он долго-долго роется в кармане, качалов блядь, и вставляет в надпись нолик.
От этого вся очередь вздыхает и расходится нахуй. Потому что все Жлобы.
А я остался, потому что я не Жлоб, мне семь рублей не жалко. Да я семь рублей могу запросто хоть любому первому встречному алкоголику отдать, если ему Хуево. А я хорошо разбираюсь, когда Хуево, меня не наебешь, я не доктор какой-нибудь из поликлиники, который любому бюллетень выдаст, если тот нос канцелярским клеем намажет. В этих поликлиниках вообще неизвестно что творится, там еще доктора специально дорогие лекарства всем выписывают, потому что им за это из аптек приплачивают. Все жулики потому что.
[22 Sep 2001|10:50pm]
Какие мы все-таки старенькие, какие мы дряхленькие, ножки слабенькие, палочкой тюкаем: на Рок-Концерт пришли.
А внутри ходят девушки, и у каждой Колечко в Пупе. Если в такое колечко попасть с тридцати метров дартсом, то можно за него подергать: дзынь-дзынь. И еще раз: дзынь-дзынь.
Но девушки смотрят мимо наших одутловатых щек, и дартсов никто не приносит, и мы натягиваем на уши поглубже черные шляпы, чтобы никто не догадался про наши Тайные Плеши, огромные и безжизненные, как у артиста-боярского.
А потом все расходятся по домам и мы тоже, и едем мы в сияющей изнутри маршрутке, такие соблазнительные для Сумасшедшего Снайпера, но ничего, доезжаем куда нужно, какие там снайперы, все снайперы спят давно.
[25 Sep 2001|01:11pm]
О беззаветные труженики! О не покладающие рук домашние хозяева!
По шляпкам вбитых вами гвоздей можно два раза сходить до луны. Соструганным вами паркетом можно в четыре слоя покрыть Францию, Бельгию и Люксембург. Рамами из застекленных вами балконов можно накрыть Антарктиду и вырастить там огурцы. Если бы вы сверлили в одном месте, по этой дыре можно было бы пустить четырехполосное метро от Бомбея до Лондона.
Но почему блядь все это происходит надо мной, подо мной, а также слева и справа? Почему эти трудолюбивые люди до сих пор не валят лес, не копают каналы, не шьют телогрейки наконец? Почему они вообще не на работе? Где блядь Сталин? Зачем уморили Андропова, суки? А? Я вас спрашиваю.
[26 Sep 2001|02:24am]
Звукоизоляция в нашем доме не сказать чтобы совсем негодная, бывает и похуже, но слова в сериалах по телевизору разобрать через стенку можно.
Я обычно ложусь спать часа в четыре ночи, так что все хорошо слышу. Я понял Страшное: мои соседи – они не Люди. Они может быть Роботы. Или Инопланетяне засланные.
Они НИКОГДА НЕ ЕБУТСЯ. Они никогда не ругаются. Они вообще не разговаривают. Телевизор у них разговаривает, а сами они нет. Они не ходят ночью поссать. Или ходят, но за собой не смывают, что за такими трудолюбивыми соседями даже смешно заподозрить.
Я думаю, что ровно в десять часов вечера они просто застывают неподвижно с дрелями и закаточными ключами в руках и так стоят до восьми часов утра, когда они снова оживают и продолжают дальше сверлить, строгать, греметь крышками и гудеть пылесосом.
Я ни разу не видел, чтобы они выносили мусор в мусоропровод. Куда они девают стружки? Я знаю: они их едят. Они состругают весь паркет на стружки, а потом новый укладывают. А огурцы закатывают для отвода глаз, на случай, если Милиция придет их проверить.
Я иногда езжу с ними в лифте или просто на площадке встречаю – нормальные вроде люди, но так ведь не определишь. Нужно к ним подослать специального человека, будто бы доктор пришел прививки делать. И взять у них кровь на анализ. А там, может, и крови никакой нет: один солидол или кислота ртутно-гафниевая.
[29 Sep 2001|07:13am]
Кстати, пошел третий год, как я живу в Петербурге.
До сих пор не знаю толком, ненавижу я этот тяжелый отсыревший город, или все-таки это единственное место, в котором я могу жить. Я приехал в него осенью и живу в нем осенью. Когда тут вдруг появляется солнце, он становится похож на старуху, накрашенную кондукторской помадой.
Здесь нужно сочинять Идиотъ, преступление и наказание, в конце обязательно писать, что скучно жить на этом свете, господа.
Я езжу по нему сверху, только когда пьяный. Два раза через Неву и один раз через Чорную речку. Почему-то страшно люблю Неву, даже зимой, когда на ней валяются кокакольные бутылки.
Если бы я вдруг стал красивый и богатый, как писатель Акунин, я купил бы квартиру на Фонтанке, с эркером, я там уже себе присмотрел. Пил бы в эркере коньяк, потом гулял бы в длинном пальто, заложив руки за спину.
Кони на Аничковом мосту так себе, правда. Попса. Я бы ходил в другую сторону, на чижика-пыжика пепел стряхивать.
[03 Oct 2001|02:32pm]
Совершенно не понимаю, зачем нужно рыться в чьей-то аське например.
Вот например я. Положа руку на сердце, не скажу, что у меня огромные Моральные Устои. Или что такой уж я Порядочный. Тем не менее я никогда не читаю забытых перед зеркалом бумажек, и, если Любимая Женщина просит принести сигареты из сумочки, я всегда приношу всю сумочку целиком, пусть сама там полчаса роется. Потому что ничего хорошего в этих сумочках не носят и на этих бумажках не пишут. Вероятность найти в сумочке собственную зацелованную фотографию довольно невелика. Я бы даже сказал, что ничтожна. А вот найти полупустую пачку гондонов – это запросто. То же самое с бумажками и блокнотами, аськами и почтами. Вряд ли там написано про то, какой я Фантастический Ебарь, Красавец и Гений, вряд ли. Женщины вообще очень редко ценят выпавшее им Счастье. Потом спохватываются, конечно, но уже поздно, улетело Счастье-то.
То есть я не понимаю цели. Целью всякого действия должно быть получение Радости. Ну нашел я пачку гондонов, а Радость-то где? Радость Познания, что ли? Спасибо, мне моего текущего уровня Скорби вполне достаточно для более-менее адекватного функционирования.
Конечно, с одной стороны, всегда хочется быть в контексте, владеть ситуацией, и довольно неприятно узнавать какие-то удивительные новости о себе самом последним из всех окружающих, это да. А с другой стороны, если вспомнить, что мы даже толком не знаем, зачем родились на свет, в чем Цель Жизни и где Правда, то все это такие пустяки, что даже говорить про них смешно.
[04 Oct 2001|12:12am]
Бомж: Извините, пожалуйста, не будете ли так добры оставить мне бутылочку, я в сторонке постою, чтобы Вас не беспокоить.
Я: Да пожалуйста, но боюсь, что моя бутылочка вряд ли Вас заинтересует. Ноль тридцать три, извините.
Бомж: Да, действительно. Я сегодня, знаете ли, за одной такой побежал через всю площадь, нога сами видите какая, еле добежал, а там такая же стоит, как у Вас. А что за пиво-то?
Я: Три Медведя.
Бомж: Да уж. Но пиво-то хоть хорошее?
Я: Так себе, в рекламе по телевизору лучше.
Бомж (мечтательно): По телевизору… Ну всего Вам доброго!
Я: Ну и Вам всего доброго!
[05 Oct 2001|01:17am]
Пиздец, говорят, приходит незаметно.
Это плохой Пиздец приходит незаметно, видели мы такой. Выскочит из кустов, Хуй покажет: оп-ля! Вот уж удивил так удивил.
Настоящий Пиздец приходит не так. Настоящий Пиздец выходит торжественный и сияющий как авианосец Миссури из Порта Приписки до Пойнт-оф-Дестинейшн. Проходит Суэцкий канал, Панамский, Гибралтар, огибает Мыс Доброй Надежды, раздавливает по пути сейшельские острова с лучшим на Земле климатом, даже не замечает, разве что пара кружек на камбузе треснула.