Воссоединение (ЛП)

Они не могут удержаться от хвастовства своими подвигами.
Серьезно. Они такие тщеславные. Это их обычно и губит.
Взгляните на ситуацию с их точки зрения. Я имею в виду, вот же они, безнаказанно совершившие страшное преступление. Ну знаете, что-нибудь ужасно хитроумное, что-нибудь такое, что никто бы на них и не подумал.
А они никому не могут об этом рассказать. Ни единой душе.
Вот это их почти всегда и доканывает. Невозможность ни с кем поделиться — то, что нельзя никого посвятить в их блестящую тайну — ну, это их просто убивает.
Не поймите меня неправильно. Они не хотят, чтобы их поймали. Им просто хочется, чтобы кто-то оценил гениальность того, что они сделали. Да, они совершили ужасное — иногда даже немыслимое — преступление. Но послушайте. Послушайте. Они сделали это, и их не поймали. Они обманули полицию. Всех обвели вокруг пальца. Им нужно с кем-нибудь поделиться. Нужно. Иначе в чем смысл?
Само собой, это только личное наблюдение. По роду деятельности я встречала немало убийц, и это желание у всех было общим. Не попадались только те, кто смог удержать рот на замке. Все остальные? Прямиком в кутузку.
Поэтому мне казалось, что Майкл — который уже поверил, что я в него влюблена — просто может решить похвастаться передо мной тем, что он сделал. Он уже начинал хвалиться, немножко, когда заявил мне, что Джош и ему подобные просто «зря занимают место». Казалось вполне вероятным, что, стоит мне слегка его подтолкнуть, как Майкл разовьет свою мысль… и может, даже признается, а я потом отнесу запись в полицию.
Что вы говорите? Вина? Не чувствовала ли я себя виноватой за то, что собиралась донести на парня, который, в конце концов, всего лишь пытался отомстить ребятам, чуть не позволившим его сестре умереть?
Ага. Сейчас. Я никогда не испытываю вины. По моему мнению, есть два вида людей. Хорошие и плохие. Как по мне, в данном конкретном случае не было ни одного хорошего человека. Каждый совершил что-нибудь предосудительное: от Лайлы Медуччи, явившейся на ту вечеринку без приглашения и напившейся вдрызг, до ангелов РЛС, свободно раздававших всем гостям алкогольные напитки. Возможно, одни совершили более ужасные проступки, чем другие — например, Майкл, убивший четырех людей, — но, откровенно говоря, как по мне… все они вызывали отвращение.
Так что, отвечая на ваш вопрос — нет, я не чувствовала вины за то, что собиралась сделать. Как мне казалось, чем скорее Майкл получит то, что заслужил, тем скорее я смогу вернуться к тому, что действительно для меня важно: валянию на пляже и загоранию с лучшей подругой.
Стоя в женском туалете после последнего урока и глядя в зеркало над раковинами, я подводила глаза карандашом (я обнаружила, что легче выуживаю признания у потенциальных убийц, если выгляжу наилучшим образом), когда получила первый намек, что остаток дня пройдет не совсем так, как я планировала.
Открылась дверь, и вошла Келли Прескотт в сопровождении своей тени, Дебби Манкузо. Они явно не собирались ни идти в туалет, ни причесываться, поскольку просто остановились за моей спиной и враждебно уставились на меня.
Я посмотрела на их отражения в зеркале и сказала:
— Если это по поводу денег на поездку класса на виноградники, можете об этом забыть. Я уже говорила об этом с мистером Уолденом, и он заявил, что это самая нелепая вещь, которую он слышал. Луна-парк «Шесть флагов» еще куда ни шло, но не долина Напа. На винодельнях все равно проверяют возраст посетителей, знаете ли.
Келли скривила верхнюю губу.
— Дело не в этом, — раздраженно отозвалась она.
— Ага, — поддакнула Дебби. — Дело в твоих друзьях.
— Моих друзьях? — Я вытащила из рюкзака гребень и с беззаботным видом принялась расчесываться. Я и не была озабочена. В самом деле, нет. Я могла выдержать любую критику от Келли Прескотт и Дебби Манкузо. Вот только мне не очень-то хотелось обсуждать это с учетом всего остального, что случилось в последнее время. — Вы о Майкле Медуччи?
Келли закатила глаза.
— Если бы. Не представляю, как можно хотеть, чтобы тебя видели рядом с этим. Но мы вообще-то говорили об этой твоей Джине.
— Да, — выдохнула Дебби, сузив глаза до злых маленьких щелочек.
Джине? Ах, Джине. Джине, которая украла обоих возлюбленных Келли и Дебби. Все вдруг стало на свои места.
— Когда она возвращается в Нью-Йорк? — потребовала ответа Келли.
— Да. И где она спит? — добавила Дебби. — В твоей комнате, правильно?
Келли толкнула ее локтем в бок, но Дебби заявила:
— Ой, не делай вид, что тебе не хочется знать, Кел.
Келли послала подруге раздраженный взгляд и снова повернулась ко мне:
— У вас там не происходит ничего… ну, распутного?
Распутного?
— Насколько мне известно, нет.
У меня мелькнула мысль, не поиздеваться ли над ними, но дело все в том, что мне действительно было их жаль. Я понимала, что если появится какой-нибудь мегасексуальный призрак роковой женщины и украдет у меня Джесса, меня это жутко взбесит. Не то чтобы Джесс вообще когда-либо был моим.
— Ничегошеньки распутного, — сказала я. — Возможно, заигрывание под обеденным столом, но никакого разврата, о котором бы я знала.
Дебби и Келли обменялись взглядами. Я видела, что они испытали облегчение.
— Так когда она уезжает? — спросила Келли.
— В воскресенье, — ответила я, и обе девчонки облегченно вздохнули.
— Хорошо, — кивнула Дебби.
Теперь, когда она знала, что ей не придется долго терпеть Джину, Келли охотно готова была проявить любезность.
— Не то чтобы Джина нам не нравилась, — заметила она.
— Ага, — согласилась Дебби. — Просто дело в том, что она… ну ты понимаешь.
— Понимаю, — произнесла я, как понадеялась, успокаивающе.
— Просто Джина новенькая, — заявила Келли. Теперь она защищалась. — Она им нравится только поэтому. Потому что она другая.
— Конечно. — Я засунула расческу обратно.
— Я имею в виду, ну да, она из Нью-Йорка, и что? — Этот вопрос явно был больным для Келли. — Большое дело! В смысле, я была в Нью-Йорке. Ничего особенного. Там ужасно грязно, и повсюду эти отвратительные голуби и бомжи.
— Ага. И знаешь, что я слышала? — спросила Дебби. — В Нью-Йорке даже нет тако с рыбой.
Тут мне стало почти ее жаль.
— Ну, приятно было поболтать, — сказала я, повесив рюкзак за спину. — Но мне уже пора, леди.
Я посмотрела, как они достали маленькие коробочки с блеском для губ, погрузили туда мизинцы и наклонились к зеркалу, и ушла.
Майкл ждал меня именно там, где и обещал. Видно, подводка для глаз сделала свое дело, поскольку он вдруг засуетился и промямлил:
— Привет, э-э, хочешь, э-э, я возьму твой рюкзак?
— О, как мило, — проворковала я и передала его Майклу.
С двумя рюкзаками, свисающими с плеч, Майкл выглядел немного странно, с другой стороны, он всегда так выглядел — во всяком случае, когда был одет, — так что ничего удивительного. Мы пересекли прохладный тенистый крытый переход — сейчас пустой, поскольку почти все уже ушли, — и вышли на парковку под теплое солнышко. За ней виднелся подмигивающий нам океан. На небе над головой не было ни облачка.
— Моя машина вон там, — махнул Майкл в сторону изумрудного седана. — Ну, не совсем моя машина. Мне ее дали напрокат. Вообще-то она не так уж и плоха. У нее под капотом немало лошадок.
Я улыбнулась Майклу, и он споткнулся о плохо пригнанную бетонную плиту, еле удержавшись, чтобы не грохнуться лицом о землю. Судя по всему, моя губная помада действовала не хуже подводки.
— Сейчас, я только, э-э, найду ключи, — пробормотал Майкл и начал рыться в карманах.
Я сказала, чтобы он не торопился. Потом надела солнцезащитные очки и подставила лицо солнцу, опершись на капот автомобиля. Как же его разговорить? Может, стоит предложить ему остановиться у больницы, чтобы повидать его младшую сестру? Нет, мне хотелось как можно быстрее попасть к нему домой, чтобы начать копаться в его электронной почте. Вот только пойму ли я, как получить доступ? Вероятно, нет. Но я могу позвонить Ки-Ки. Она-то разберется. Можно ли одновременно говорить по телефону и взламывать чью-то почту? О боже, ну почему мама не позволила мне купить мобильный телефон? Я была чуть ли не единственной в десятом классе, у кого не было мобильника, — за исключением Балбеса, само собой.