Воссоединение (ЛП)
— Не надо на меня так смотреть, Сюзанна. Ты слышала, что она о нем сказала, — оскорбленно заявил Джесс. — Она назвала его уродом.
— Я называю его уродом постоянно, — прорычала я, — но со мной ты никогда так не поступал.
Он поднял бровь, на которой виднелся шрам, и бросил:
— Ну, когда ты так говоришь, это другое.
А потом, словно не мог нас больше выносить, вдруг взял и исчез, оставив после себя очень недовольно выглядящего Гвоздика и растерянную Джину.
— Не понимаю, — выдохнула она, разглядывая цельный купальник с леопардовым принтом, который был безнадежно испорчен. — Не понимаю, как это произошло. Сначала пиво в том магазине, а теперь это. Говорю тебе, Калифорния странная.
Размышляя обо всем этом на следующее утро в кабинете отца Дома, я вроде бы понимала, как должна была чувствовать себя Джина. Я имею в виду, ей, наверное, казалось, что в последнее время вещи летают туда-сюда до ужаса часто. Общим же знаменателем, которого Джина пока не заметила, было то, что летали они только тогда, когда я оказывалась поблизости.
У меня складывалось ощущение, что если она пробудет тут всю неделю, то просечет фишку. И быстро.
Падре был поглощен «Геймбоем», который я ему всучила. Я опустила газету с некрологом и позвала:
— Отец Дом.
Его пальцы лихорадочно порхали над кнопками, которые управляли фигурами.
— Минуточку, Сюзанна, пожалуйста, — ответил он.
— Э-э, отец Дом? — Я помахала газетой в его сторону. — Это они. Ребята, которых я вчера видела.
— Эм-хм-м… — ответил падре.
Пискнул «Геймбой».
— Так что нам, наверное, стоит за ними присматривать. Джесс сказал…
Отец Доминик знал о Джессе, хотя их отношения были, скажем так, не особо теплыми: отец Ди здорово возражал против того, что, по сути, в моей спальне жил парень. У него с Джессом состоялась приватная беседа, и хотя падре вышел с нее до некоторой степени успокоенным — несомненно, тем фактом, что Джесс, разумеется, не питал ко мне ни малейшего любовного интереса, — он по-прежнему заметно напрягался каждый раз, как всплывало имя Джесса, так что я старалась упоминать его только при крайней необходимости. Я решила, что сейчас как раз один из таких моментов.
— Джесс сказал, что почувствовал сильное, м-м, возмущение по ту сторону. — Я отложила газету и указала наверх за неимением лучшего направления. — Злое. Очевидно, где-то бродят некие расстроенные туристы. Он сказал, они кого-то ищут. Сначала я решила, что Джесс не мог говорить об этих ребятах, — я постучала по газете, — потому что, казалось, все, что они ищут — это пиво. Но существует вероятность, что у них есть и другие намерения. — Более убийственные, подумала я, но вслух этого не произнесла.
Но отец Дом, похоже, как он частенько это делал, прочел мои мысли.
— Святые небеса, Сюзанна! — воскликнул он, оторвав взгляд от экрана «Геймбоя». — Не считаешь же ты, что эти молодые люди, которых ты видела, и возмущение, которое почувствовал Джесс, как-то связаны между собой? Поскольку, должен сказать, я в этом глубоко сомневаюсь. Насколько я понял, ангелы были просто… истинными светочами в их кругу.
Господи. Светочами. Интересно, назовет ли хоть одна живая душа светочем меня, когда я умру? Глубоко сомневаюсь. Даже мама не зайдет настолько далеко.
Однако я оставила свои мысли при себе. По моему личному опыту, отцу Ди не понравится, что я об этом думаю, и уж тем более он мне не поверит. Так что вместо этого я сказала:
— Ну, просто посматривайте по сторонам, ладно? Дайте знать, если увидите их поблизости. Ну, я имею в виду, э-э, ангелов.
— Разумеется. — Отец Дом покачал головой. — Какая трагедия. Бедные души. Такие невинные. Такие юные. Ой. О, боже. — Он смущенно показал мне «Геймбой». — Рекорд.
В этот момент я и решила, что сегодня слишком засиделась в директорском кабинете. Весенние каникулы в академии при миссии отличались по срокам от моей старой школы в Бруклине, где по-прежнему училась Джина, так что приехав ко мне на каникулы в Калифорнию, она была вынуждена несколько дней таскаться за мной из класса в класс — по крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю, как прогулять уроки и при этом не попасться. Сейчас Джина сидела на уроке мировой истории у мистера Уолдена, и я не сомневалась, что пока меня не было, она успела влипнуть во все неприятности, какие только можно.
— Ну ладненько, — выпалила я, поднявшись со стула. — Дайте знать, если услышите что-нибудь о тех ребятах.
— Да-да. — Отец Доминик снова переключил все свое внимание на «Геймбой». — Пока.
Готова поклясться, что, закрывая дверь его кабинета, я услышала, как он произнес нехорошее слово, после того как «Геймбой» издал предупреждающий писк. Но это так на него не похоже, что, должно быть, мне послышалось.
Ага. Конечно.
Глава 4
Когда я вернулась на урок всемирной истории, Келли Прескотт, мой друг Адам, Роб Келледжер — один из клоунов класса и приятель Балбеса — и тихий паренек, имя которого я никак не могла запомнить, как раз заканчивали доклад на тему «Гонка ядерного вооружения: кто победит?»
Как по мне, это было задание «для галочки». В смысле, после падения коммунизма в России не все ли теперь равно?
Наверное, в этом и была вся суть. Нам должно быть не все равно. Потому что на диаграммах, которые показывала группа Келли, оказалось несколько стран, у которых оружия и прочей ерунды гораздо больше, чем у нас.
— Ну ладно, — сказала Келли, когда я вошла в класс, положила пропуск на стол мистера Уолдена и отправилась на свое место. — В общем, как вы видите, США неплохо обеспечены ракетами и тому подобным, но вот что касается танков, китайцы наращивают военную мощь гораздо сильнее… — Келли указала на множество маленьких красных бомбочек на плакате. — И если им взбредет в голову, они запросто могут стереть нас с лица земли.
— Вот только в Америке, — заметил Адам, — оружия в частной собственности больше, чем во всей китайской армии, поэтому…
— Поэтому что? — спросила Келли. Я поняла, что в рядах группы докладчиков наметился раскол. — Что сделают пистолеты и ружья против танков? Я прямо вижу, как мы все становимся в ряд и палим изо всех стволов по танкам, на которых китайцы нас попросту давят.
Адам закатил глаза. Он был далеко не в восторге, когда его записали в одну группу с Келли.
— Ага, — поддакнул Роб.
Оценка за групповые проекты складывалась из нескольких составляющих, тридцать процентов ставили сразу за участие каждого в докладе. Вероятно, это «ага» и было вкладом Роба.
Парень, имени которого я не знала, не сказал ни слова. Он был высок, худощав и носил очки. Нездоровая бледность кожи явно указывала на то, то он редко ходил на пляж. А КПК в кармане его рубашки объяснял, почему.
Сидевшая сзади Джина передала мне записку на страничке, выдернутой из блокнота, в котором она рисовала.
«Где ты шлялась, черт возьми?» — желала знать подруга.
«Я же тебе говорила, со мной хотел встретиться директор», — дописала я.
«Зачем? — не сдавалась Джина. — Ты снова взялась за старое???»
Я не винила ее за этот вопрос. Скажем так, в нашей школе в Бруклине мне частенько приходилось прогуливать уроки. Ну а чего вы ожидали? Я была единственным медиатором на все пять районов Нью-Йорка. Это до фига привидений! Здесь мне, по крайней мере, время от времени помогал отец Ди.
«Ничего подобного, — написала я в ответ. — Отец Дом курирует наш ученический совет. Мне нужно было согласовать с ним кое-какие наши последние расходы».
Мне казалось, эта тема окажется настолько скучной, что Джина от меня отстанет. Фигушки!
«И? Кое-какие — это какие? — спросила она. — Я имею в виду, ваши расходы».
Неожиданно у меня вырвали блокнот из рук. Я подняла голову и увидела Ки-Ки, которая стала моей лучшей подругой, когда я переехала в Калифорнию. На уроках истории Ки-Ки сидела передо мной, и сейчас она что-то лихорадочно царапала в блокноте. Не прошло и минуты, как Ки-Ки сунула мне его обратно.