Джейн и Эмма

— Мистер Найтли! Мистер Уэстон! — радостно воскликнула Джейн.
Мисс Уинстэбл повернула к ней возмущенное лицо.
— Джейн! Мое дорогое дитя! Леди никогда не окликают людей на улице, и уж тем более незнакомых джентльменов. Не ожидала от тебя столь неподобающего поведения!
— Но они вовсе не незнакомые джентльмены, мисс Уинстэбл, они друзья!
Несмотря на это заверение, мисс Уинстэбл моментально потащила своих подопечных прочь от столь потенциально опасного и нежелательного контакта, однако два джентльмена подошли, вежливо сняли шляпы и отрезали ей путь к отступлению.
— Джейн! Моя дорогая девочка. Какой счастливый случай! Я как раз собирался отнести тебе записку и пакет от тети — полагаю, там варежки, носки или что-то в этом роде. Я сказал ей, что еду в Лондон навестить своего брата Джона на Брансуик-сквер, и спросил, не хочет ли она что-нибудь тебе передать. — Он поклонился мисс Уинстэбл, и Джейн поспешно представила его гувернантке как «давнего друга своей бабушки».
— А это, — добавила она, — мистер Уэстон, еще один наш сосед. Он живет часть времени в Хайбери, а часть — в Лондоне.
Гувернантка затрепетала, не зная, что делать, но оба джентльмена были настолько вежливыми, воспитанными и вообще безупречными, что она, пусть и скрепя сердце, позволила им немного пройтись со своими подопечными по улице. По правде говоря, она просто не знала, как этого избежать.
— Позвольте мне представить моего сына, — сказал, улыбаясь, мистер Уэстон. — Его зовут Фрэнк. Мы с Фрэнком как раз возвращались из парка, когда встретили здесь Найтли, и решили прогуляться с ним, потому что он сказал, что собирается зайти к полковнику Кэмпбеллу; по словам Фрэнка, его опекуны, мистер и миссис Черчилль, знакомы с полковником и миссис Кэмпбелл.
Фрэнк тем временем рассматривал двух девочек с неподдельным интересом, они отвечали ему тем же искренним дружеским вниманием. Он был старше года на три-четыре — стройный светловолосый юноша с открытым улыбчивым лицом и приятным румянцем.
— Ты ходишь в школу в Лондоне? — спросила Джейн.
— Нет, в Йоркшире, — ответил он. — Но моя опекунша приехала в Лондон к врачу, так что у меня получились внеочередные каникулы. Я приехал с ней, однако был вынужден посетить дантиста, а это не слишком приятная процедура. — Фрэнк рассмеялся и надул щеку, словно у него флюс.
Девочки засмеялись.
— Я тоже х-ходила к д-дантисту, — робко сказала Рейчел. — Это было ужасно.
— Не забывай, мой мальчик, что твои проблемы с зубами позволили нам повидаться, — напомнил его отец, — а это большая радость, во всяком случае, для меня.
Они как раз прощались с Уэстонами на углу Манчестер-сквер, когда к ним подошел полковник Кэмпбелл, возвращавшийся из своего клуба, и представления начались снова. А мисс Уинстэбл, невыразимо взволнованная тем, что наниматель застал ее в компании трех незнакомых мужчин, испытала облегчение, поскольку ситуация была одобрена и упорядочена полным отсутствием недовольства полковника. Он даже выразил радость от знакомства, сказал, что много слышал о мистере Найтли от дам Бейтс, а о мистере Уэстоне — от Черчиллей. Он даже настойчиво предлагал новым знакомым зайти и выпить по стаканчику вина, но оба джентльмена отказались под предлогом того, что у них еще есть другие дела. Мистер Найтли сказал:
— В другой раз с радостью зайду. — С улыбкой глядя на Джейн, он добавил: — Твои тетя и бабушка будут счастливы, когда я расскажу им, что ты отлично выглядишь. — И он зашагал дальше по улице, а Джейн проводила его грустным взглядом.
После возвращения в классную комнату девочкам пришлось выслушать еще множество строгих выговоров от мисс Уинстэбл относительно того, что вопиюще неприлично обращаться к особам мужского пола на улице.
— Такой непристойности, дорогие девочки, леди Селси уж точно не допустили бы! — Если бы этот поступок совершила Рейчел, которая выросла в диких краях — на Корсике и во Фландрии, ее по крайней мере можно было бы извинить, но за Джейн, которая воспитывалась в таком безукоризненно респектабельном месте, как Суррей, ей остается только испытывать жгучий стыд. — Я краснею за тебя, дитя.
Ее щеки действительно порозовели, и взгляд, которым она одарила Джейн, был исполнен сурового неодобрения без всякой приязни.
— Прошу прощения, мисс Уинстэбл, — вежливо проговорила Джейн в третий раз, — но, понимаете, мистер Найтли — очень-очень хороший сосед и добрый друг. Каждую зиму он привозит тете и бабушке две телеги дров, и даже не знаю, сколько бушелей яблок. И он учил меня верховой езде. Я бы проявила глубочайшую неблагодарность и невежливость, если бы не выказала ему должного уважения. — Ее голос дрогнул при воспоминании о счастливой свободе, которую дарили ей верховые прогулки.
Вечером полковник потребовал больше сведений о знакомствах Джейн, и она с удовольствием рассказала ему все, что знала о мистере Найтли, мистере Джоне Найтли, красотах Донуэлл-Эбби и расположенных там поместьях.
— А что ты можешь сказать о мистере Уэстоне? Какова его история?
— Грустная, — сказала Джейн. — Молодая жена мистера Уэстона, происходившая из гордой йоркширской семьи Черчиллей, умерла, оставив его с младенцем на руках. Поскольку молодому человеку еще предстояло найти свое место в жизни, он явно был неподходящим опекуном для малыша, и богатые Черчилли предложили усыновить мальчика, что, собственно, и сделали, когда он был еще совсем маленьким. В последующие девять или десять лет мистер Уэстон с братьями в Лондоне вел дела и весьма преуспел, а недавно сумел обменять свой маленький домик в Хайбери, где обычно проводил свободное время, на небольшое, но очень красивое поместье, примыкающее к деревне. Он продолжает делить время между Лондоном и Сурреем, но все соседи в деревне его очень любят и глубоко уважают. К тому же он никогда не терял связи со своим сыном, и Черчилли, каждую весну приезжающие в Лондон, не чинили в этом препятствий. Мистер Уэстон частенько заходит в их дом на Манчестер-стрит и водит Фрэнка на образовательные экскурсии, например, посмотреть элгинские мраморы в Британском музее или просто на прогулки.
— Он показался мне приятным человеком с несомненным чувством юмора, — сказал полковник, — и это странно, да? Ведь его тетка, миссис Черчилль, имеет репутацию упрямой вздорной особы, а ее муж находится у нее под каблуком. Так, Сесилия?
— Совершенно верно, — вздохнула его супруга. — Я заседала с миссис Черчилль в нескольких комитетах и признаюсь честно, что еще не встречала более самоуверенной и упрямой особы; невозможно принять ни одного решения против ее воли; она просто снова и снова повторяет свое мнение, не давая себе труда прислушаться, что говорят другие. Но я рада, что у мальчика совсем другой характер; вероятно, он пошел в отца. Надеюсь, он станет добрым товарищем нашим девочкам.
Мисс Уинстэбл встрепенулась, словно собралась воспротивиться возможным планам появления особы мужского пола вблизи ее подопечных; но Джейн объяснила, что большую часть времени Фрэнк проводит в школе в Йоркшире.
— Тогда, возможно, они смогут повидаться с ним на Пасху. Ну а сейчас, как насчет музыки, девочки?
Джейн всячески внушала синьору Негретти, как важно, чтобы Рейчел в кратчайшее время смогла продемонстрировать отцу свои успехи в музыке.
— Если он увидит, что она может сделать что-то хорошо, то обязательно поверит, что ей под силу и все остальное. А это поможет ей.
С этой целью синьор выбрал пьесу Дуссека для игры в четыре руки, которая требует изрядного мастерства одного исполнителя, а второму остаются только несколько аккордов и отдельные ноты. Это был живой, веселый шотландский танец, и девочки практиковались с большим усердием, стараясь произвести как можно больше шума, пока мисс Уинстэбл, сидевшая в гостиной за вышиванием, не потребовала, чтобы они прекратили игру, дабы не беспокоить дорогую миссис Кэмпбелл, которая так занята чтением парламентских отчетов.
Поэтому, когда полковник пожелал слушать музыку, Джейн предложила: