Нечеткая грань

– Только вода для разбавления красок.
– Какая жалость. Я думала, вы захотите большего.
Афанасий смутился. Кристина издевалась над ним, иначе сложившуюся ситуацию он расценить не мог.
Она встала, распушила волосы и только потом накинула на себя платье. Предоставляя художнику возможность разглядеть ее тело во всех подробностях, очень долго застегивала пуговицы снизу вверх. У него не хватило духу отвернуться или отойти в сторону, он стоял как вкопанный и жадно разглядывал хозяйку дома.
Кристина бросила очки на покрывало:
– Я готова, можем идти.
И они пошли. «Вот всегда бы так – идти рядом с этим мужчиной», – подумала девушка. Похоже, такая же мысль мелькнула и в голове художника. Кристина это почувствовала и не могла больше сдерживать себя. Но как сделать, чтобы инициатива исходила от него? Она не хотела выглядеть шлюхой в глазах этого парня.
Они поднялись в ее спальню. Афанасий начал разглядывать стену. Идиот! Сейчас она чувствовала себя более обнаженной и уязвимой, чем на травке под зонтиком.
– Вам нравится мое платье? – неожиданно для себя задала она глупый вопрос.
Он ответил не задумываясь.
– Нет. На нем слишком много пуговиц.
– Если ты начнешь расстегивать их снизу, а я сверху, то их станет в два раза меньше.
Дура! Сорвалась! Но ждать она больше не могла. Художник подошел к ней и одним резким движением рванул платье. Пуговицы разлетелись в разные стороны. Свалившись на ковер, они сплелись в одно целое. Безумство могло длиться до бесконечности, но раздался стук в дверь.
Мокрая, обливаясь потом, Кристина подошла к двери. Под рукой не оказалось даже халата. Она приоткрыла дверь и глянула в узкую щель.
– Время обеда, госпожа, – сказала прислуга. – Вы заснули?
– Накрывай стол на двоих, Роза.
– Но хозяин еще не вернулся с рыбалки.
– У нас гость. Через десять минут ты его увидишь. Обедать будем на веранде. Ступай.
Кристина прикрыла дверь.
– Похоже, нас застукали? – тихо спросил художник и поднялся с пола. Его тело казалось Кристине безупречным. Надо было прожить двадцать восемь лет, чтобы понять, что может испытывать женщина.
– Идем в душ. Дверь справа.
– Не помешало бы.
Под душем они стояли обнявшись, целуя друг друга.
– Что бы ни произошло, я никогда не буду сожалеть о пережитых минутах, – прошептал он ей на ухо.
– Молчи. Ты меня возбуждаешь. Поговорим потом, я сама к тебе приеду.
Она приехала на следующий день и сумасшествие продолжалось.
5
Уже стемнело. На веранде включили свет. Мягкий, ненавязчивый он отражался от белых стен дома. С внешней стороны светильники были прикрыты медными, согнутыми в полукруг полированными пластинами. На белой скатерти стояли серебряные подсвечники с витыми свечами.
Вечер начался с хорошего вина. Сегодня Дмитрий Андреевич предложил художнику остаться на ужин. Работа продвигалась медленно. На стене спальни появился рисунок углем, до красок дело еще не дошло. Афанасия никто не торопил.
Роза поставила на стол блюдо с камбалой, запеченной в духовке по особому рецепту хозяина. Ее поблагодарили и отпустили домой.
– Третья камбала за неделю! – восхитилась Кристина. – Кажется, тебе поперла удача, дорогой.
– Прет только дуракам. Я понемногу отхожу от дел и вместо совещаний провожу время на воде. Рыбаки своих тайн не выдают. Я много сменил мест, пока не нашел тихую заводь, где по дну ползают эти красавицы. – Дмитрий выпил бокал вина, потом принес себе бутылку виски.
– Я не очень хорошо разбираюсь в винных букетах, предпочитаю мочегонному средству крепкие напитки.
– «Бордо» – мочегонное? – удивился Афанасий.
– Я не ценитель винных букетов, меня интересует результат. Кристина считает меня алкоголиком. Спорный вопрос. По утрам я не похмеляюсь.
– Это не алкоголизм, а распущенность, – резко сказала Кристина.
Художник решил сгладить ситуацию.
– Ваша жена говорила мне, что ей нравятся ваши книги, но вы не издаете их. Почему?
– В нашей стране, как и в каждой другой, существуют определенные правила игры. Американцам подавай «хеппи-энд», французы склонны к драматизации, а у нас добро борется со злом и всегда побеждает. Если нет положительного героя, вас не будут читать, а соответственно, и издавать. Но я вижу мир по-своему.
Дмитрий выпил полстакана виски и закурил. К еде он не прикасался.
– Я выбрал в герои буржуа, представителя формирующегося класса в нашем обществе.
– Это те, кто уже все получил и больше ничего не хочет? – спросил художник.
– Что-то в этом роде. У них нет ничего, кроме лжи, лицемерия и скуки. Это люди, не связанные с криминалом, достигшие всего собственными силами и не жаждущие денег. Они самодовольны, самодостаточны и живут по своим правилам.
– Понимаю. Слишком тонкая прослойка, чтобы ваши книги вышли на большие тиражи, – рассуждал Афанасий. – Но эти люди стабильны. Какой грех вы им приписываете? Речь должна идти о преступлении, если мы говорим о детективе.
– Жадность, мстительность, лживость, самовлюбленность, эгоизм – вот что у них внутри. Внешне они вполне благопристойны. Даже обаятельны. Но в то же время способны на любую низость, даже преступление.
Кристина нервно закурила, словно речь шла о ней. – Ты их осуждаешь? – спросила она.
– Я не моралист, – улыбнулся муж. – Я не наказываю отрицательных героев и не поощряю положительных. Предпочитаю оставаться бесстрастным наблюдателем. Выводы сделает читатель, если таковой появится.
Кристина усмехнулась:
– Сегодняшний читатель не хочет думать. В жизни забот хватает. Предпочтение отдается трамвайному чтиву. Прочел, выбросил и забыл.
– Что можно найти интересного в тихой размеренной жизни современного буржуа? – спросил Афанасий, потягивая вино.
– Психиатры утверждают – преступник сидит в каждом человеке. Меня интересует момент активности этого файла: что-то в человеке «кликает», и он совершает убийство.
Дмитрий выпил еще полстакана виски.
– Хватит философствовать. У нас рыба стынет, – остановила мужа Кристина.
В ее голосе слышались нотки раздражения. Она взяла нож и начала резать рыбу.
Через час Дмитрий едва ворочал языком.
– Спасибо, господа, что напоили меня в собственном доме.
– Я думаю, наше присутствие или отсутствие не повлияло бы на результат, – сказала жена. – Я помогу тебе подняться наверх, пока ты еще можешь двигать ногами.
– Не возражаю. Сегодня я переутомился.
Кристина подставила ему плечо, и они направились в дом. Художник смотрел им вслед и о чем-то думал. Лицо его стало серьезным и холодным.
Она вернулась через десять минут, взяла Афанасия за руку и повела на лужайку. Он ничего не успел понять: платье соскользнуло с ее плеч на землю, под ним ничего не было.
– И чего ты ждешь? Испугался?
– Смело. Стоит ли рисковать, если ты думаешь о нашем будущем?
– Митя в отключке, забудь о нем. На меня луна действует, сегодня полнолуние.
– А на меня действуешь ты, и этой силе невозможно сопротивляться.
Он скинул пиджак и бросил его на газон.
6
Спустя две недели работа над панно в спальне подходила к концу. День-другой, и невероятный рисованный пейзаж затмит своей красотой настоящий, просматривающийся из окна. Кристина в полупрозрачном коротком платьице сидела на кровати и наблюдала за Афанасием. Ей нравилась легкость, с которой он работал, его манера – некоторая небрежность, словно он подшучивал сам над собой.
– Твой муж напоминает мне собаку на сене. Ни себе, ни людям. Держать в клетке такую красавицу ради того, чтобы не скучно было за завтраком! Потом рыбалка до заката и пьянка до потери сознания. Временами мне хочется его придушить.
Кристина достала сигареты и закурила:
– В чем же дело? Придуши.
Афанасий рассмеялся:
– Статья сто пятая, часть первая – умышленное убийство. При хорошем адвокате лет десять схлопочешь.