Одиночный полёт

- Да какой из него летчик! Карьерист и бабник, недаром из истребителей выгнали... 
Добруш опустил руку и повернулся. Шепот оборвался. Шрам на лице капитана начал медленно чернеть. Он шагнул к столу. 
- Вы хотели мне что-то сказать, Козлов? - спросил он майора... Тот приподнял брови с деланным удивлением. 
- Я? Ну что ты, дорогуша, здесь о тебе... 
- Встать, - тихо сказал капитан. Козлов уставился на него с изумлением. 
- Что-о?! Да как ты смеешь так разговаривать со стар... Капитан положил руку на кобуру пистолета. Майор осекся. 
- Встать! - повторил Добруш. Не спуская глаз с руки капитана, майор начал медленно подниматься. 
- Имей в виду, - проговорил он, бледнея, - это тебе... 
- Смир-рна! Козлов вздрогнул. 
- А теперь повторите вслух то, что вы шептали. Я предпочитаю, чтобы такие слова мне говорили в лицо, а не в спину. 
- Я ничего не... Капитан ждал, глядя на него в упор тяжелым взглядом, 
За соседним столиком перестали играть в шахматы. 
Лейтенант, сидевший рядом с майором, заинтересовался картами, которые держал в руках. Второй летчик откинулся на спинку стула и с любопытством поглядывал то на капитана, то на майора. 
-... не говорил, - выдавил майор. Добруш презрительно скривил губы. 
- Оказывается, вы не только мерзавец, Козлов. Вы еще и трус. Майор судорожно дернулся. 
- Садитесь! 
Добруш резко повернулся и пошел к двери. Штурман, со скучающим видом разглядывавший в продолжение этого разговора спичечную коробку, шагнул за ним. 
- Не стоило вам связываться, - заметил ой, когда они вышли. 
- Так уж получилось, - хмуро сказал капитан. 
- Просто он боится, что вас назначат командиром третьей эскадрильи вместо него. 
- Теперь он побежит жаловаться к полковнику, к... Ну, да ничего. Я ведь видел, что вы всего лишь поправляли кобуру. 
- Спасибо. 
Когда они спустились в землянку пилота и штурман устроился у стола, Добруш подвинул к нему планшет. 
- Как вам нравится эта линия? - спросил он. Назаров посмотрел на карту. 
- Кенигсберг? Добруш кивнул. 
- Когда? 
- Сегодня. Ночью. Штурман почесал пальцем подбородок, 
- Кто у вас сейчас штурман? 
- Коблов. 
- С Кобловым лететь нельзя. 
Добруш сунул в зубы трубку и затянулся дымом. Назаров задумчиво посмотрел на карту. 
- Он не может ориентироваться, - сказал он. - Но суть не в этом. До Кенигсберга вы его довезете, но ведь он висит над целью не меньше пяти минут. Я видел его в деле. Он подумал. 
- Если бы с вами полетел я, мы вернулись бы. 
Добруш кивнул. 
- Я знаю, что вы хороший штурман. Назаров поднялся, 
- Я готов. 
11 
- Командир, прошли Мемельскую косу, - говорит штурман. - Разворот влево. Курс девяносто три. 
- Понял. Девяносто три. 
Машина круто кренится. Впереди показываются редкие огоньки. Пилот выравнивает машину. 
- Взял девяносто три. 
Он склоняет голову и смотрит вниз. Потом снова выпрямляется и застывает. Внизу - серая пелена. 
- Командир, до Цели - пять минут. 
- Понял. Стрелок, вы слышали? Осталось пять минут. 
- Слышу, командир. 
- Как у вас дела? 
- Нормально, командир. 
Впереди - луна. Луна-это совсем плохо, потому что им сейчас нужна хотя бы слабенькая облачность. Хоть самая маленькая... 
Небо совершенно чистое. До звезд можно дотянуться рукой. 
- Ладно. Следите за воздухом. 
...В штабе капитану Добрушу сообщили время и место встречи с группой, идущей на Кенигсберг. 
Самолет взлетел с аэродрома и пришел в назначенную точку секунда в секунду. Но группы в воздухе не оказалось. Пилот сделал круг в надежде, что вылет несколько задержался. Самолетов по-прежнему не было. 
- Стрелок, передайте на командный пункт: "Встреча не состоялась. Прошу указаний". Пилот сделал еще круг. Потом еще. Только через восемь минут была получена ответная радиограмма. Она состояла из двух слов: "Выполняйте задание ". 
Пилот развернул машину на курс. Что могло помешать группе прийти к месту встречи? 
Неожиданный налет вражеской авиации? Или еще что-нибудь? 
Ни пилот, ни штурман, ни стрелок этого но знали. Эта они выяснят только после возвращения. Если смогут вернуться. 
Как бы там ни было, они остались в воздухе одни. И теперь могли рассчитывать только на себя. 
12 
Штурман щелкает движком навигационной линейки и сует ее за отворот унта. Потом сбрасывает с колен планшет с прикрепленным к нему ветрочетом. Больше они ему не нужны. Четкими, точно рассчитанными движениями ой устанавливает на прицеле угол сноса, уточняет высоту бомбометания и путевую скорость. 
Он окидывает свое хозяйство внимательным взглядом, убеждаясь, что сделал все необходимое точно и пунктуально. Когда-то, в те далекие времена, когда еще не было войны, курсанты, которых он обучал, за глаза называли его педантом. Он знал об этом. И делал все возможное, чтобы и они стали педантами. 
Потому что в авиации долго живут лишь педанты. Те, которые полагаются не на удачу, случай илы везенье, а только на уверенность, что ничего не забыли, все рассчитали и сделали как следует. Сделали так, как делает хорошо отлаженная машина. Теперь он смотрит на приближающийся город. 
- Командир, подходим к цели. Как будем производить бомбометание - серией или залпом? Я рекомендовал бы залп. 
- Вы уверены, что попадете, штурман? 
- Да. 
- Хорошо. Залп. 
Штурман переводит тумблер на сбрасывателе бомб на залп и застывает. Его аскетическое лицо, обтянутое шлемофоном, становится еще суше и строже. Он включился в цепь, и теперь он - часть машины. Часть, которая должна сработать так же точно, четко, быстро, как замки держателей или створки бомболюков. Он сдвигает пальцы на щитке. 
- Командир, открываю люки. 
- Понял. Снизу доносится глухой удар - раскрываются створки. 
Все вокруг спокойно, тихо, мирно. Мерцают звезды. Гул моторов - ровный, басовитый, домашний. Ну стоит ли тем, внизу, стоящим у зенитных и пулеметных стволов, обращать внимание на далекий и безобидный гул шмеля? 
Штурман знает: внизу, в нескольких сотнях, а может, и десятках метров от самолета висят аэростаты заграждения. Малейший просчет, и самолет врежется в черную громадину. 
Он знает: внизу наготове сотни прожекторных установок, которые в любую секунду могут ударить по машине слепящим молочно-белым светом. 
А вслед за светом вспорют небо сверкающие лезвия сотен и тысяч комет. Комет с железными ядрами, которые взрываются по курсу и вспарывают обшивку самолета, словно бумагу. 
Но это еще ничего. А вот когда такая комета угодит в бомбовый отсек... 
Об истребителях и говорить не приходится. "Нас не обнаружат, - думает штурман. - Им не до нас". "Ты должен попасть в цель во что бы то ни стало. Ты должен найти цель и уничтожить ее, - обращается к себе штурман. - Все остальное для тебя не существует". 
"Скверно, что я не знаю, на какой высоте у них аэростаты заграждения, думает пилот, напряженно всматриваясь в небо. - Сколько я могу терять на выходе из огня? Хорошо бы у меня была в запасе хоть тысяча метров. Тысяча метров - вот что мне нужно. Но раз я этого не знаю, придется вертеться на двухстах. Двести-то у меня наверняка есть". 
"Как там штурман? Точно ли выведет на цель?" "Я хотел бы иметь на борту груза не девятьсот килограммов, а девятьсот тонн. Я хотел бы превратить этот город в то, во что они превратили Минск. Во что они превратили Смоленск. И сотни других городов..." 
"Глупости, - обрывает он себя. - Город здесь ни при чем. Тебе приказано сбросить бомбы на военный объект, это ты и сделаешь. Вот и все". "Как там штурман?" "Сколько высоты у меня в запасе?.." 
"Они примут нас за своих, - думает стрелок. - Они поверят, что это мы. Мы так высоко, что..." 
Штурман склоняется над бомбоприцелом. В его поле медленно вползают темные пятна домов, квадраты заводских корпусов. Штурману нужен один-единственный квадрат, который оп узнает из тысячи. Он изучил его по схемам и снимкам до последней черточки.