Ян Гус

Дом, в котором родился Ян Гус, в Гусинце (до пожара). Прага «Стобашенная».
Собор св. Витта в Праге.
Недовольство и возмущение практикой церкви давно уже росли в городах и деревнях. И всегда напрашивалось сравнение между тем, что слово божье — библия — требовало от христиан, и тем, как эти священные заветы исполнялись священниками, то есть теми самыми людьми, которые должны были быть руководителями и наставниками верующих. Так вновь и вновь сопоставлялся образ первоначальной, неиспорченной христианской общины с действительностью.
Люди, так жестоко обманутые церковью и разочарованные в ней, делились своими мнениями, и постепенно стали группироваться вокруг тех, кто умел найти словесное выражение их недовольству. Так прежде всего в глухой провинции, вдали от городов, начали возникать самые разнообразные народные секты со своими глашатаями справедливости, проповедниками и народными вождями. Как бы ни отличались друг от друга все эти сектантские учения, их объединяло одно: требование очистить церковь от всего наносного, мирского и возвратить ей раннехристианский характер. Это было типичным не только для чешских сект, но и для всех религиозных движений в Европе того времени.
Интересно, что в Чехии народное сектантское движение более всего распространилось на юге, в той местности, откуда родом был Гус.
В больших городах, — если говорить о Чехии, то в Праге, — всеобщее недовольство церковью проявлялось иначе. С церковных и университетских кафедр начали раздаваться голоса выдающихся одиночек, которые критиковали церковь и указывали путь к исправлению. Причем заслуга этих одиночек состоит только в том, что они в меру своего разума и мужества умели выразить в словах общее стремление людей своего времени.
Из предшественников Гуса следует прежде всего назвать троих.
Первый, поднявший свой голос еще в шестидесятых годах XIV века, был немецкий монах Конрад Вальдгаузер, священник в Тынском костеле. Резко осуждая роскошь церкви и светских господ, Вальдгаузер уповал на то, что они исправятся сами. Но самое важное заключалось в том, что свои взгляды Конрад Вальдгаузер провозглашал публично, перед простыми слушателями. Он был первым в плеяде проповедников, которые сеяли свои мысли" в массах, обращаясь к общественности. И хотя Вальдгаузер был по происхождению немец, к его мнениям начало присоединяться все больше чехов.
По стопам Вальдгаузера, только гораздо энергичнее, пошел и другой проповедник, моравец Ян Милич из Кромержижа. Его выступления получили несравненно больший резонанс: он обращался к более многочисленной чешской аудитории и не только увлекал людей словами, но и примерным соблюдением собственных принципов в личной жизни: Милич отрекся от всех церковных и светских должностей (он был нотариусом королевской канцелярии и пражским каноником), одевался и питался крайне скромно, вел строго нравственный образ жизни. Того же требовал Милич и от окружающих; известно, как резко он выступил против самого Карла IV, которого публично назвал антихристом; известно, что он организовал прибежище для публичных женщин, которые под его влиянием отказались от своего ремесла и где им помогали перейти к честному труду.
Так как Милич видел спасение мира единственно в точном следовании закону божьему, то ему неминуемо пришлось столкнуться с многочисленными принятыми в то время общественными институтами и порядками. Так, прежде всего он столкнулся со светской властью вообще, ибо провозгласил принцип: «Все владыки духовные или светские, которые правят несправедливо, — не владыки, а грабители!» Он восставал также против торговли, осуждая продажу вещей по более дорогой цене, чем та, за которую они были получены, а в особенности ополчался против купчих сделок с вечной платой, что находило исключительно горячий отклик у пражских слушателей. В других своих проповедях Милич страстно боролся против чрезмерного возвышения священников над простыми верующими во время обряда причастия.
Правда, выступления Милича не были еще систематическими, касались лишь отдельных вопросов и по большей части не выходили из границ критики, но в сопоставлении с существовавшим тогда строем они являли образец бесстрашия и революционности и нередко затрагивали самые основы общественного порядка.
Последним из славной троицы проповедников-реформистов до Гуса был таборский уроженец Матей из Янова, впоследствии проповедник в староместском соборе св. Микулаша. Это был исключительно образованный человек. Учился он в Париже на факультете теологии и свободных искусств (так тогда именовали философию) и получил там звание магистра (профессора). Много ценных познаний приобрел он затем в Италии, в Риме. По возвращении в Чехию Матей с большой энергией отдался ученой литературной деятельности и проповедническим трудам.
В речах Матея из Янова с небывалой откровенностью и воинственностью прозвучали уже некоторые основные принципы будущей программы реформ. Матей из Янова резко восставал против внешней пышности церкви и требовал, чтобы она отвернулась от всего показного, поверхностного и обратилась к сущности своего послания.
Он отвергал чрезмерное почитание святых, икон и мощей: «Любая виселица в городе полезнее, чем самая почитаемая икона или скульптура в храме. Ибо виселица есть средство справедливости Божьей и уменьшает зло людское… в то время как от икон и почитания их пошло все языческое поклонение идолам». Гораздо последовательнее развил Матей из Янова протест Милича против возвышения священников при причастии: «Священники, служащие мессу, пользуются правом причаститься телу и крови Христовой. Почему же не дают они этого права и остальным мирянам?  [16] Если ответят они, что сие им было дано, то это чистая ложь, ибо Господь дал себя всем. Если же говорят: достойны мы, но не миряне, или — мы достойны больше мирян, то сие есть гордыня, а от нее — зависть и неспособность, ибо не должность делает человека достойным причастия, но вера и любовь и добродетельная жизнь». С небывалой остротой рисовал он перед своими читателями и слушателями образ чистой ранней церкви и сравнивал ее с современной церковью, которая служит мамоне  [17], погрязла в мирских заботах и подвластна уже не Христу, а антихристу. Ибо именно антихрист пользуется внешней пышностью для обмана людей, превращает слуг господних в рабов золота, и «чем более высокое место занимает кто в церкви, тем больший есть он у антихриста; если же на самом высоком месте во главе всех находится, гот и есть высший антихрист». Образец же, по которому следовало изменить церковь и весь мир, христианин мог найти в одной только библии.
Слова любимых проповедников падали на особенно плодородную почву в Праге, в большом городе, где жили сотни студентов, где в недавно созданном университете усердно занимались научными трудами и, главное, где в сознании населения острее всего отражалось бремя раздоров и напряжения.
В эту-то атмосферу, в гущу страстных университетских дискуссий, полемик и споров, которые велись и словом и пером, и попал Гус.
Возможно, что сам Гус еще слышал Матея из Янова или по крайней мере читал его труды. Но до него доходили голоса и более ранних проповедников. А учеба в университете захлестывала его волнами новых идей и знаний. Факультет свободных искусств давал своим слушателям все то, что было тогда достоянием различных наук, начиная с естествознания, истории и языков и кончая сложнейшими философскими системами. Двадцати двух лет Гус достиг звания бакалавра свободных искусств, в 1396 году стал магистром с правом чтения лекций, в 1400 году записался на богословский факультет и вскоре, уже посвященный в сан священника, получил звание бакалавра богословия.