Дикие

Обладатель головки-тыковки и длиннющих татуированных рук голосовал на перекрестке. Роста он был огромного - чуть ли не двух метров, и оттого бредущие по тротуару пешеходы казались рядом с ним гномами. В ту минуту, когда Мишаня его заметил, татуированный вел напряженный разговор с водителем «восьмерки». Видимо, пытался столковаться насчет цены и, видимо, никак не мог договориться. Дело обычное, но великан не любил поражений и как только упрямый водила тронул машину с места, свирепо пнул по дверце. Не удовольствовавшись сделанным, подхватил с земли булыжник и швырнул следом. Возможно, на этом бы все и закончилось, но водитель оказался из рода упрямцев. Гигантизм незнакомца его ничуть не смутил. Выскочив из машины, он отважно атаковал задиру. Ударили оба враз, но хозяин «восьмерки» попал всего лишь в живот, а великан угодил точно в челюсть. В итоге водила рухнул на тротуар, и, демонстративно сплюнув на поверженного, великан принялся энергично месить его ногами. При этом он громко ругался, и Мишане враз сделалось мерзко. Он бы прошел мимо, но закричали в машине - женский и детский голоса. Вероятно, жена и дочь. Шебукин остановился. К подобным вещам он никогда не мог привыкнуть. Там, где страдали дети, начинал страдать и он. Тем более, если на твоих глазах топчут главу семьи, картинка получается и впрямь скверная. Известно, что детишки запоминают такие вещи надолго. А после становятся либо психами, либо маньяками…
Так или иначе, но куража не было. Ни на вот столечко! И все же Мишаня решительно шагнул вперед. На великана он напал с тыла, без особого стеснения пнув по копчику. То есть по копчику он только старался попасть, но подвел рост, - вместо копчика угодил в ляжку. Мгновенно развернувшись, долговязый гигант плотоядно улыбнулся. Кажется, он был даже рад появлению нового противника. В свои силы он верил безгранично и, само собой, рассчитывал на легкую победу. Он еще не догадывался, что соперник ему попался не самый простой.
Битва началась с уклонов и нырков. Левый кулак верзилы просвистел в каком-нибудь сантиметре от макушки Шебукина, второй удар также пришелся в пустоту. Впрочем, затягивать неприятный спарринг Мишаня не собирался. Не в том настроении он находился, чтобы боксировать с этим гигантом по правилам, установленным сэром Куинсбери. Решив более не повторять ошибок, он принял должную поправку на рост и что было сил саданул великан в пах. На этот раз болезненное попадание состоялось, обеспечив первостатейную яичницу. Охнув, забияка сложился пополам и рухнул на колени.
- Гад!… - с болью произнес он. - Ты куда целишь, гад…
Великан был явно изумлен неожиданным исходом схватки, но безжалостный Шебукин ухватил его за ухо, рванул на себя.
- Ты что же, верста коломенская, думал, я до головенки твоей не дотянусь? Ошибаешься, браток! Есть у нас методы против Коли Сапрыкина!
Кулак Мишани мазнул по лицу поверженного. Клацнув челюстью, забияка опрокинулся навзничь. Не сбавляя темпа, Мишаня добавил ему ногой - с оттяжкой, как и хотел с самого начала.
- Ты кого бьешь, в натуре! - великан елозил руками, силясь подняться. - Я не Коля!…
Рот его был разбит, и оттого слова свои он выплевывал с кровью. Не отвечая, Шебукин сграбастал упавшего за горло. Пальцы у него были, конечно, не то что у Тимофея Лосева (тот легко вязал узлами сантиметровые гвозди и ломал рубли), однако кадык человеческий - это вам не гвоздь, ему много не нужно. Уже через секунду великан жалобно захрипел:
- Пусти! Гадом буду, не Коля!…
- Еще бы ты был Колей, урод, я б тебя вообще убил… - Мишаня замахнулся пятерней, но в этот момент по глазам ударило вспышкой, а вокруг заблажило разом несколько голосов. Подняв голову, Мишаня с изумлением разглядел в паре шагов от себя полыхающий столб. То есть столб, вероятно, стоял тут и раньше, но теперь он был объят шипящим пламенем. Огонь стремительно поднимался выше, рукавами расходился в стороны. Еще немного, и вдруг стало ясно, что никакой это не столб, а крест - самый настоящий, сработанный из добротного соснового дерева. Должно быть, крест был облит бензином, - во всяком случае, полыхал он довольно ярко. Вниз сыпались множественные искры, а запрокинутые лица прохожих окрашивались в малиновые цвета. Видение было столь необычным, что Шебукин поневоле разжал пальцы. Великан тут же извернулся ужом, вскочив, бросился наутек. Бегство его не очень обеспокоило Мишаню и совершенно напрасно. Высоченный обормот знал, когда можно безнаказанно хулиганить, а когда нужно брать ноги в руки и бежать сломя голову. Мгновением позже Шебукин ощутил на плече властную ладонь.
- Ну-ка встать!…
Он попытался было дернуться, но резиновая дубинка безжалостно сдавила шею, на вывернутых за спину руках сомкнулись стальные браслеты.
- Вы чего, мужики? - кое-как обернувшись, он разглядел форму милиционеров и мысленно чертыхнулся.
- Он это, он! - уверенно крикнула какая-то женщина. - Как начали драться, так оно и загорелось…
Объяснять что-либо было бессмысленно. Шебукин и сам мало что понимал. Рывком его поставили на ноги, бесцеремонно подтолкнули в спину. Мишаня не сопротивлялся, хотя и прижал скованные руки к оттопыривающемуся карману. Денежная пачка была все еще на месте, однако в сохранность полученного гонорара Мишаня уже мало верил.
  
Глава 3
 
Не столь уж сложное дело - выкрасть человека. Особенно если владеешь о нем всей мыслимой и немыслимой информацией. А Чтец с Бекасом знали о Вадике Паулмане, своей сегодняшней жертве, практически все, включая школьные увлечения и многочисленные разряды Вадика, годовой оборот фирмы его отца и детские болезни самого Вадима. Знали они и про немецкое заведение, в котором учился ныне молодой Паулман. Впрочем, папочку Вадима заботило не столько образование сына, сколько безопасность семьи. Бизнес в России шел трудно: практически каждый месяц делец получал по почте угрозы. Покушений пока не происходило, но тем страшнее было ожидание. Ахиллесовой пятой Паулмана старшего был его сын, потому и приходилось прятать любимое чадо за рубежом. На игру в прятки имелись свои весомые причины. Годы перестройки основательно пополнили мошну семейства Паулманов, подарив пару курортов на берегу Средиземного моря, несколько отечественных заводов и крупный пакет акций в нефтяной компании. В итоге - в один прекрасный день Паулман угодил в журнал «Форбс», в котором волею пронырливых журналистов был вписан в список богатейших людей России. Правда, всего лишь под восемьдесят седьмым номером, но и такая «слава» его ничуть не радовала. Соответственно, была решена и участь сына. Срочным образом было выбрано престижное учебное заведение за рубежом, и очень скоро, прихватив любимую теннисную ракетку, сынуля отправился в Европу дорогой Ломоносова. Так или иначе, «ахиллесову пяту» отчасти прикрыли, и домой юноша наведывался не столь уж часто, отводя на свидания с родней только малую часть каникул.
Как обычно, в аэропорт «Кольцово» отец выслал за сыном свой «БМВ» с двумя крепкогрудыми охранниками. Номер рейса, как казалось бизнесмену, знал только он один, но в этом и крылась его роковая ошибка. Уже на выезде из города машину тормознул «наряд ГИБДД». Охрана привычно приготовила документы, подъехала вплотную к моложавым патрульным. Служащие Паулмана ведать не ведали, какая участь им уготована. Между тем, церемониться с ними не собирались. В то время, как водителя пригласили в патрульное авто, один из «милиционеров» решительно влез в «БМВ». А еще через минуту оба охранника были уже мертвы. Обоих ликвидировали точечными выстрелами в область сердца, и оба, спустя некоторое время, упокоились на дне случайного придорожного озера. Захваченный «БМВ» благополучно добрался до аэропорта, и ничего не ведающий Вадик добровольно уселся в знакомую машину. Конечно, его несколько удивили незнакомые лица охранников, однако особой тревоги он не испытал, - штатных работников у отца насчитывалось великое множество. Страх пришел значительно позднее, когда его привезли на чужую квартиру, предварительно завязав глаза и наградив крепким тумаком в зубы. Только после этого состоялся разговор с вымогателями. Во всяком случае, речь Вадима, записанная на микрокассету, прозвучала вполне убедительно. Пару раз юноша даже всхлипнул. Видно, не очень верил, что папенька за него заплатит. Тем более, что отдать предлагалось ни много ни мало, как полмиллиона баксов. В противном случае финансисту гарантировался возврат украденного сына по частям.