Современная норвежская новелла
И. Куприянова. ПРЕДИСЛОВИЕ
Судьба норвежской литературы сложилось весьма своеобразно. На общеевропейском фоне литература Норвегии предстает удивительно молодой — ее исторический «возраст» едва достигает полутора веков. Географическое положение страны, находящейся на крайнем севере Европы, вдали от крупнейших культурных центров, сложные природные условия — преобладание гористых районов, мало пригодных для человеческого обитания, неблагоприятный климат, скудость жизненных ресурсов — все это привело к замедленному экономическому и социальному развитию Норвегии. Усугубляющую роль сыграла в этом отношении и многовековая политическая зависимость от Дании. В результате вплоть до середины XIX века Норвегия фактически не имела не только национальной литературы, но и единого национального языка. Да и сейчас, в наши дни, там на равных правах признаются две языковые нормы, первая из которых «букмол» («книжный язык»), — в значительной мере основана на датском литературном языке, а вторая — «лансмол», или «новонорвежский», — синтезирована на базе народных говоров.
Таким образом, норвежская литература невольно миновала в своем развитии целый ряд этапов, свойственных истории других литератур. И словно стремясь наверстать упущенное, реализовать накопленные в вынужденном молчании силы, она в первые же десятилетия своего существования делает могучий рывок, обеспечив себе почетное место среди более зрелых и умудренных опытом «сестер». Произведения Ибсена и Бьёрнсона, позднее — Кнута Гамсуна и Сигрид Унсет приковывают к себе внимание современников и прочно входят в сокровищницу мировой культуры.
Сегодняшняя Норвегия вряд ли может похвалиться столь громкими именами, хотя творчество многих писателей-норвежцев — Сигурда Хёля, Юхана Боргена, Тарьей Весоса и других — достаточно широко известно за пределами их родины. Но и в настоящее время норвежская литература живет яркой полнокровной жизнью, продолжая славные традиции прошлого и отыскивая новые пути, воплощая в себе тенденции, характерные для общего хода литературного процесса наших дней, но и не теряя при этом национальной самобытности.
За последние годы на русском языке было опубликовано немало произведений современных норвежских писателей, однако советский читатель еще далеко не достаточно знаком с общей картиной современной норвежской литературы. Настоящий сборник, как и вышедшая ранее антология «Норвежская новелла» [1], призван углубить это знакомство, расширить круг имен, известных нашему читателю, дать ему возможность обрести хотя бы примерное представление о разнообразии, многокрасочности, сложности того явления, которое определяется понятием «современная норвежская проза».
В XIX и в начале XX века наиболее значительные завоевания были осуществлены деятелями норвежской литературы в области драмы и романа. Однако уже в этот период немалая роль принадлежит и жанру новеллы. Крестьянские повести Бьёрнсона, лаконичные, нередко горько-иронические рассказы Александра Хьелланна, поэтические зарисовки Гамсуна — вот та традиция, на которую опираются в своем творчестве новеллисты современной Норвегии.
Но хотя жанр новеллы плодотворно использовался норвежскими писателями на протяжении всего существования национальной литературы, особенно бурным его развитием отмечены последние десятилетия. Констатируя небывалый расцвет новеллистики в середине 50-х годов, норвежский исследователь Вилли Дал видит в этом отражение того мироощущения, которое характерно для человека, живущего в условиях современной буржуазной действительности. По мнению Дала, именно сложность обстановки и взаимоотношений, неуверенность, отсутствие ясной перспективы приводит к тому, что новелла становится преобладающим жанром в литературе этой поры. «Краткость, лирическая интенсивность, доступная хорошей новелле, воспроизведение отдельного обособленного момента человеческой жизни, яркого переживания может стать адекватным литературным истолкованием действительности, воспринимаемой как ряд изолированных мгновений» [2]. Высказанное Далом предположение не лишено интереса, хотя оно вряд ли дает исчерпывающее объяснение популярности жанра новеллы в послевоенный период: ему противоречит хотя бы тот факт, что в эти же годы появляется немало значительных произведений, трактующих аналогичные темы на более широком материале.
Прочность реалистической традиции, заложенной корифеями литературы прошлого, сказалась в том, что норвежские новеллисты относительно мало склонны ко всякого рода формальному экспериментированию. При всем разнообразии предлагаемых читателю в настоящем сборнике новелл, нельзя не заметить, что их авторы стремятся к достоверности изображения, к воссозданию ситуаций и характеров конкретных, типичных, легко узнаваемых — даже в тех случаях, когда они прибегают к средствам гротеска (как Одд Солумсмуэн в новелле «Паркет») или стилизуют свои произведения в духе научно-фантастической литературы (Гуннар Люнде в новелле «Лобовая психическая атака»). И еще одну черту можно отметить как общую для всех новелл: в центре внимания писателя всегда находится человек, его внутренний мир, так или иначе раскрывающийся в соприкосновении с внешней средой — с буржуазной действительностью, с природой, с другими людьми.
В предлагаемом сборнике представлено творчество писателей, принадлежащих к разным поколениям, исповедующих различные взгляды, обладающих разными творческими индивидуальностями. Именно поэтому столь широк диапазон разрабатываемых ими сюжетов, позволяющий судить о том, какие темы, какая совокупность проблем волнуют умы норвежцев.
К «крестьянской литературе» начала XX века восходят такие новеллы, как «Бирте из Свейгенеса» С. Хёльмебакка, «Освобождение» Э. Экланда, «Обрыв Керсти-Майи» и «Нужда» И. Свинсоса. Суровые, почти жестокие в своем неприкрашенном реализме, эти новеллы рисуют беспросветное существование норвежского крестьянина, ожесточенного постоянной борьбой с силами природы, с нуждой, с проявлениями социальной несправедливости. В образе старой крестьянки Бирте запечатлены те характерные черты, присущие норвежскому народу, которые воспевал в свое время Бьёрнсон: трудолюбие, независимость, непреклонная гордость.
Гордость рабочего человека, сознающего, что его труд необходим другим людям, всему обществу, проходит лейтмотивом в новеллах «Телеграфная линия Соловоми» У. Нурдро и «Мы нефть возим» Гуннара Буль Гуннерсена. Во второй из этих новелл выражено и чувство социального протеста, ненависти к тем, кто неблагодарно и бездумно пользуется плодами невыносимо тяжкого труда других. Еще острее ставится социальная проблема в новелле Бьёрг Вик «Лив». Здесь автор разрушает официальное идиллическое представление о положении трудящихся в сегодняшней «благополучной» Норвегии. Героиня новеллы и ее подруги по работе не испытывают нужды, их существование можно назвать вполне обеспеченным, но существование это лишено радости, труд не приносит удовлетворения — однообразный и изматывающий, он высасывает из человека жизненные силы, превращая его в придаток к машине. Эксплуатация завуалирована, но от этого она не становится менее жестокой.
Проблема человеческой личности в условиях современной буржуазной действительности занимает многих норвежских писателей, и это, разумеется, не случайно. Отказ от участия в Общем рынке и открытие нефтяных залежей у берегов Норвегии сыграли положительную роль в экономике страны, упрочили ее позиции в мировой экономической системе, уменьшили опасность безработицы. Однако писателей глубоко тревожит погоня за материальными благами, характерная для «общества благоденствия». Человек превращается в раба вощи — в наиболее завершенном виде эта мысль сформулирована в гротескной новелле О. Солумсмуэна «Паркет». Жадность подчиняет себе поведение людей, разрушает семейные и дружеские связи. Об этом рассказывают в своих новеллах Терье Стиген («Кот тетушки Фелиции») и Эйвин Болстад («Лотерейный билет»). Преклонение перед вещью, ее обожествление искажает в представлении человека масштабы событий и явлений: небольшая вмятина на крыле автомобиля перерастает в трагедию, порождает ненависть и подозрительность («Вмятина» Ю. Боргена). Неуемная жажда наживы все больше вытесняет из жизни подлинные ценности — красоту и поэзию: это горько констатирует в своей символической новелле «Садовник» Т. Стиген. Само искусство становится орудием коммерции, спекулирующей на человеческом несчастье («На досуге» О. Эйдема).
