Современная норвежская новелла

— Ну знаешь, больно ты что-то мудреное загнул!
— Я говорю, что мы это, значит, все вместе делаем.
— Чего мы там еще вместе делаем! У меня есть работа, у тебя есть работа. Вот и все. Ты драишь и моешь — и я тоже. Делаем, что нам укажут, и все тут. А отработали свое время — ведро и швабру в сторону. И какое нам дело, что там в трюме. Ты бы точно так же мыл бы, и драил бы, и вкалывал бы, если бы там была ворвань или хоть моча — не все ли тебе равно, что там под палубой.
— Но ведь я же знаю, что там нефть.
— Ничего ты не знаешь, потому что не твоего ума это дело. Танкер твой, на котором ты плаваешь, просто бидон, здоровенный бидон с нефтью. Если бы там было молоко или спирт, так мы бы хоть зачерпнули себе по литру, или там ворвань — ее на худой конец тоже пить можно, моча и то сгодится, когда дело дрянь. Ну а нефть — черная чертова нефть-сырец, — на что она тебе? Ни на что она не годится — ни мне ни тебе. Наша забота — в трюм не соваться, пока там есть газы, потому что это для жизни опасно.
— Ну, ведь, во всяком случае, нефть — горючее для танкера.
— Ага. Правильно. Только тебе-то какое дело? Ты-то точно так же мыл бы, и драил, и вкалывал, если бы танкер стоял на месте.
— Но тогда не надо было бы ни мыть, ни драить.
— А это не твоя забота.
— А если бы не было нефти, никто не мог бы ездить. Машины, автобусы, такси — все бы остановилось.
— А тебе-то какое дело, раз ты все равно в море. Пора тебе знать свое место. Нефтяной рынок, во всяком случае, не твоя забота. Твое место на палубе, ведро да швабра — вот твое дело.
Матрос разгорячился, кровь ударила ему в голову. Младший протянул ему бутылку. Он отпил несколько глотков и замолчал, уставясь неподвижным взглядом в пространство. Он чувствовал, как в нем разливается безразличие. Он успокаивался. Солнце, скрытое нефтехранилищем, спустилось совсем низко. Младший матрос посмотрел на бутылку с остатками виски и почувствовал, что уже хватит. Надо оставить немного, чтобы выпить после танцев.
— Сколько времени?
— Не знаю.
— Пойдем, а? — Младшего матроса потянуло на танцы.
— Подождем немного. Может, поймаем такси.
Старшему уже было все равно.
— Как ты думаешь, есть там подходящие девчонки?
— Да так, ничего себе попадаются.
— Шикарные?
— Разные, наверно, как всюду.
— Поди, в этом городишке и шлюх-то нету.
— Думаешь?
— Да. Тут, наверно, просто девчонки, с которыми смотря как повезет. Пойдет с тобой, если ты ей понравишься.
— Ага. Это верно — уж как повезет. Зато уж если согласится, так потому, что ей самой того же, чего и тебе, хочется.
Матрос вяло хмыкнул.
— Тогда они, значит, не просто так?
— Как это — не просто так?
— Ну ее же нельзя просто увести и прямо сказать, чего тебе надо, как в борделе. С ней надо потанцевать, потрепаться, ну и, если она потом согласится, значит, решила, что ты для нее — о’кей.
— Это всюду так. Девчонки всюду одинаковы. Всем им того же надо, да и нам тоже.
— Только не в борделе.
— А это отчего же?
— А там они это — просто так.
— Ну и какая разница?
— Нет. Это все-таки не то.
— Чего-то не замечал.
— Так там ведь они это по обязанности.
— Ясно. Это ж их работа.
— Ну вот. Значит, для них — просто так.
— А тебе-то не все равно? Главное, чтобы знали свое дело и ты получил бы все, что полагается, за свои денежки. А если ты будешь искать такую, для которой это не «просто так», то и попадешь в такой переплет, что… Потому что нарвешься в конце концов на такую, которая решит, чтобы оно и вправду не просто так было, и тут ты у нее попляшешь. Нет уж, спасибо. По-моему, так лучше заплатить, сколько положено, и тогда уже никому не надо раздумывать — просто так оно или не просто так.
— Эти, поди, и денег-то не возьмут.
— Ага. Так прямо они не возьмут, зато любят, чтобы ты денежками швырялся, в кино бы их сводил, в ресторан, а ты при этом и знать не будешь — получишь ли за это что-нибудь или нет. Я тебе одно скажу: с этими девчонками надо быть начеку, они только и смотрят, как бы тебя на крючок подцепить. Им бы только детей нарожать, замуж выскочить, а там ей каждую получку от тебя денежки пойдут. Вот ты и влип. Тогда и думай — просто так оно или не просто так.
— Ну нет уж! С какой это стати! Конечно, надо быть начеку. Не потому чтобы… Детишки — это даже здорово, когда поженишься, в том смысле, если поженишься с той, которую сам выберешь.
— Здорово, по-твоему? Кому, по-твоему, от детишек веселье? Детишек наживают оттого, что люди, как поженятся, так сразу забывают про осторожность. Тогда уж все как будто позволено, ну вот они и думают, что теперь у них все не так пойдет. Ан нет! Детишки все равно и тут появятся, как ни вертись.
— Ну а как же другие? Сколько людей для того и женятся, чтобы детишки были.
— Ну, для этого и жениться не обязательно. Мало ли холостяков, которые, как дурачки, влипли.
— А я вот знаю одного, которому очень хотелось детишек, а у них никак не получалось, так они чужих себе взяли, двоих сразу.
— Ну значит, он был не моряк.
— Моряки тоже детишек любят. Не видал разве мальчишку помощника? Когда он приходил на танкер, как с ним все носились, зазывали к себе! А как ему плотник улыбался, когда он уходил.
— Тоже мне! Плотник! Он же…
— Слушай, ты тогда про него что-то такое сказал. Что это слово значит?
— Я сказал, что он импотент, а это значит, что он не может ничего.
— Господи, да он же самый дельный человек у нас на танкере!
— Я не про то. Это значит, что он с бабами ничего не может.
— А ты почем знаешь?
— Его жена сказала.
— Так чего ж она — сама такая молодая, а вышла за старого, который уже ничего не может.
— А он был старый холостяк, деньжат прикопил порядком. Ей-то теперь что! Деньги есть, отдыхай себе, знай только бери, когда надо.
— И она так тебе сама и сказала, что он — это самое…
— Да нет, сказала одному парню. Он спал с ней, когда она в Роттердаме на танкер приходила.
— Да ты спятил…
— Я-то нет, а вот плотник — да, раз так влип.
— Фу ты, пропасть!
— Вот-вот. Так-то и бывает, когда оно «не просто так».
— Ну а как же такие, как мы с тобой? Ведь когда постарше будем, неплохо, чтобы детишки были. Свои, конечно.
— Ну ладно, хватит тебе, а то заладил про семью проповедовать. Ну на кой черт нам все это, если вдруг придется плавать на востоке и годами домой не попадешь? Тогда только и шли переводы, да писем жди, да волнуйся, почему их нет. Я-то уж, пока плавал, насмотрелся, сколько из-за этого бывает всяких гадостей. Твое здоровье, парнишка.
Старший матрос задумался, с трудом соображая, что бы сказать забавное:
— Эх ты, ложка нефти! Ха-ха!
Внизу на дороге, как раз под ними, остановилась легковая машина, две парочки в ней принялись целоваться и обниматься. Младший матрос вытянул шею, чтобы получше видеть.
— Нет, ты только погляди! Ну и бесстыжие!
Старший не отвечал. Он, не двигаясь, смотрел на автомобиль, потом отпил три глотка из горлышка, при этом немного пролилось на землю. Еще некоторое время он смотрел.
— Небось они и не знают, кто тут сидит, — промолвил он наконец.
— Им нас не видно.
— Так пускай посмотрят получше.
Голос его стал вдруг громким и хриплым:
— Это ведь мы здесь сидим. Слышите вы там, окаянные! — Он никак не мог найти нужного слова. — Окаянные! Это мы тут сидим. Слышите! — Он теперь орал, грозя тем, в машине, кулаком.
— Ну, будет тебе, будет. Они же нас не трогают.
— Ах, не трогают? Что ты в этом понимаешь! — И снова заорал: — Слышите вы там, окаянные! Тут мы сидим! Мы нефть возим!..
Голос у него сорвался.
— Послушай, ты же сам говорил…
— А ты плюнь, что я говорил. Эти, в машине, только катаются, а теперь вон расселись и… А тут мы сидим, мы нефть возим… А они не знают ничего, черти окаянные… Ездят тут… Катаются себе… А тут мы сидим… Мы нефть возим… Ну уж я им покажу, окаянным…