Третий долг (ЛП)

Зачем предыдущие поколения трудились так тяжело, прорубая ступени в темном и капающем леднике?
Чтобы построить склеп.
Уивер были похоронены на пустоши, отдаленной, подвергающейся влиянию ветров и снега. Мои предки были погребены под ногами живых, воющие и плачущие, они бродят по коридорам своего старого дома.
Это было отвратительно. Удручающе. И я презирал это место. Зловоние гниющих трупов и щупальца привидений таились по темным углам.
― Где мы...
― Тишина, ― прошипел Кат. Его голос эхом отражался от цилиндрических полостей.
Мое сердце, которое еще недавно еле билось, было готово выпрыгнуть из груди, когда Кат продолжил идти дальше, покидая склеп и ступая ногой в место, которого я избегал всю свою жизнь.
Быстро нахлынули воспоминания.
― Подожди!
Кес бросился вперед, мчась по ступенькам в подвал и скрываясь в темных подземных коридорах под домом. Эти туннели вели во все части поместья ― в конюшни, гараж «Блэк Даймонд», даже в старые бункеры, где раньше хранилось зерно. 
Было также темно, сыро и водились крысы.
У нас не было ни факелов, ни свитеров. В жаркий день мы искали тень, чтобы в итоге от скуки играть в пятнашки.
― Пошли, пугливый кот, ― насмехался Кес.
Я не мог видеть его в непроглядной тьме, но продолжал идти, раскинув в стороны руки на всякий случай, если я наткнусь на что-то.
Я вышел на перекресток и чуть не упал с головой в грязь. Пошарил руками вдоль стены, мое сердце застряло в горле. Стены окружали меня... с трех сторон, вздымаясь все выше и выше, моя клаустрофобия давала о себе знать.
Лязг тяжелого металла внезапно раздался позади меня, глубокий и пронзительный.
― Кес?
― Мы поиграем в темницу и охранников. Ты ― заключенный. ― Кес засмеялся, когда загремели решетки клетки, в которую я так глупо вошел.
Было слишком темно.
Я ничего не мог видеть. Но я мог слышать все. Мое дыхание. Биение моего сердца. Мой ужас. Так громко. 
― Что ты можешь сказать, заключенный? Ты признаешь себя виновным? ― спросил Кес, его восьмилетний голос упрочился поддельной властью.
Я переместился в его сторону, вытянув руки, пока не уперся в холодные железные прутья. 
― Выпусти меня, Ангус.
― Не называй меня так.
― Я буду называть тебя так, как хочу, если ты не вытащишь меня отсюда. ― Моему телу был необходим свежий воздух, свет и свобода. И мне казалось, будто стены рушатся, складываясь и погребая меня заживо. ― Не смешно. Дай мне выйти.
― Ладно, ладно. Господи. ― Он дернул рукоятку. Ужасный звенящий шум прозвенел вокруг нас.
Я надавил своим боком на клетку.
Ничего не произошло.
― Черт, она заперта.
― Что ты имеешь в виду, говоря «заперта»? ― Моя душа ушла в пятки, желая свободы. ― Найди ключ и выпусти меня.
― Оставайся здесь. Я пойду за помощью.
Тепло тела Кеса и звук его дыхания внезапно исчезли, оставив меня в полном одиночестве в кромешной тьме, запертым в тюремной камере, где мужчины подвергались пыткам и погибали.
Я вздрогнул, прогнав воспоминания прочь.
С того дня я никогда не возвращался. Кес притащил нашего деда, чтобы освободить меня, и после того, как тот отпер камеру, он запретил нам возвращаться в подземелье за склепом.
Я охотно подчинился. Больше никогда я не хотел ступать в место, по-прежнему пропахшее древними болью и страданиями.
Но теперь мой отец привел меня в то же самое чертово место, только на этот раз был свет, освещающий глубокие царапины на стенах, нанесенные людьми, рыдающими ради свободы, и послания любимым, которые их больше никогда не увидят.
Мне потребовались все силы, чтобы следовать за ним вокруг изгибов и арок, где потолок нависал слишком низко. Звуки снующих паразитов послышались впереди, и мне потребовалось вся моя сила воли, чтобы не свернуть шею своему отцу и не сбежать.
Может, я был слабаком и не хотел убивать своего отца? Я чертова тряпка, или оправдываю себя за то, что я верный сын? Он подарил мне жизнь... не правда ли, и он мог ее забрать?
Моя рациональность не могла умерить панику. Ноздри расширялись, втягивая влажный воздух.
― Входи, Джетро. ― Кат остановился, жестом приглашая в ту же камеру, где Кес случайно посадил меня в тюрьму на два часа, пока наш дед не нашел ключ.
Электрические светильники сверкали новыми решетками, а не толстыми, ржавыми из моего детства. Мой взгляд упал на замок ― этот тоже был современным с цифровой клавиатурой, а не старомодным ключом.
Я сделал шаг назад.
― Ты хочешь, чтобы я пошел туда?
Кат кивнул, угрожающе размахивая пистолетом.
― Шагай.
― Почему?
― Никаких вопросов. ― Он взвел курок, отправляя пулю на место.
С трудом сглотнув, я проскользнул мимо него и вошел в камеру. Кровати там не было, никаких удобств, никакого комфорта какого-либо рода. Просто земля, плесень и лужи.
Я повернулся к нему лицом. Какого черта он привел меня сюда? Скормить мое мертвое тело крысам? Или, возможно, он хотел, чтобы я сдох от голода, и он не тратил пулю?
Кат стоял у порога, направив дуло пистолета на мою грудь.
Я сделал вдох, сжимая руки в кулаки.
― Зачем приводить меня сюда? Никто бы не услышал выстрел наверху, не с таким количеством комнат, и даже если бы услышали, никто бы не вмешался. ― Мы все знали, свое место ― Хоук, и в том числе прислуга. ― Я бы предпочел, чтобы мой последний пейзаж был более приятным, чем это забытое Богом место.
Кат прищурил глаза.
― Что заставляет тебя думать, что я хочу, чтобы это закончилось так быстро?
Я замер.
Шаги отдавались эхом, как удары в конце туннеля.
Мое сердце забилось быстрее.
― Кто еще станет свидетелем этого? ― это не Жасмин, я уверен ― по крайней мере, если кто-то не принесет ее.
Бл*дь, он мог быть настолько жестоким? Заставить ее наблюдать за моей смертью, после всего, что мы с ней сделали?
Мой разум обезумел от вопросов и сожалений. Я так много не сделал, столько всего хотел сделать.
Нет, все было кончено.
― Что заставило тебя думать, что это свидетель? ― из-за холодного голоса Ката мои конечности будто сковало оковами.
Вглядываясь в тени, вне пределов досягаемости света, мы оба ждали прибытия загадочного гостя.
В мгновение, когда фигура материализовалась из мрака, я встретился с такими же, как у меня золотистыми глазами, и я обнажил зубы.
― Какого хрена ты здесь делаешь?
Дэниель ухмыльнулся, встав рядом с Катом. Одинакового телосложения и роста, они сочетались в кожаных куртках и похожих ухмылках.
― Я здесь, чтобы преподать тебе урок, братец.
Бл*дь. Все мучения и страдания моего статуса перворожденного вернулись, чтобы мучить меня. Это было моим истинным наказанием. Не быть расстрелянным или искалеченным, а быть наказанным моим братом.
Мой желудок сжался. Я должен был стоять прямо и гордо. В своем разуме я вызвал изображение Нилы. Она захватила мои мысли ― не в повседневной одежде, которую носила в «Холле» ― а в черном платье с перьями из Милана. Ее кожа была безупречной. Девушка являлась абсолютным совершенством.
Затем я украл ее. Унизил. Трахнул. И, в конце концов, полюбил.
Я выбросил ее изображение из головы так же быстро, как и вызвал. Слишком больно.
― Я не понимаю тебя, Джетро. ― Кат вошел в камеру, его сапоги шаркали по камням. ― Ты был так чертовски близок к тому, чтобы все похерить: не просто состояние, но и свести свою сестру в могилу так же, как и себя.