Третий долг (ЛП)

Но скоро я смогу забрать ее.
Скоро я смогу спасти Нилу, Жасмин, Кестрела и себя.
Очень много людей зависело от меня. Я не мог их подвести. Так что, проглотив еще одну таблетку, я попрощался еще с одной унцией чувств, я готовился к абсолютному финалу.
***
Я должен был это предвидеть.
Почему я этого не предусмотрел?
Я начал принимать мои новые друзья-таблетки, чтобы спастись от тебя самого, чтобы спасти Нилу от худшей судьбы, придуманной Дэниелем, и сберечь добро, которое Нила нашла во мне.
Это была моя цель... но я недооценил Ката.
Я не уделил достаточно пристального внимания своему изменению, и наркотики взяли меня в заложники.
Я начал медленно, размеренно.
Человек, которого я знал, все глубже и глубже погружался внутрь, оставляя оболочку от человека, которым я когда-то был.
Начиналось медленно: Кат вернул меня обратно в управление шахтами и отгрузками. Он вернул мою ответственность и похвалил за хорошую работу. Управление безопасностью и финансами заполнили весь мой день, все дальше и дальше уводя меня от мягкой нежности, вызванной Нилой.
Ночью меня вызвали в покои отца, чтобы рассказать, как все будет, так как ко мне начал возвращаться контроль. Он заставил меня выпить свое изощренное восприятие и съесть его отвратительную мораль.
Медленно, но верно, я становился злым. И этому гневу было дано направление.
Близнец Уивер.
Вон был виноват во всем.
Он украл ее от меня. Его гребаное вмешательство не прекратилось. Он привел позор и подозрение к моему дому. Это нельзя было спустить с рук.
Нила была свободна уже на протяжении нескольких дней — не было причин распространять слух — в его голове он выиграл. Я не совершал попыток связаться с Нилой под влиянием условий моего отца.
— Держись подальше, пока лекарства работают.
Я должен был догадаться, что у наркотиков была двойная цель: помочь мне, но также и поработить меня. Я больше не мог вспомнить, почему хотел помочь Ниле. Да, у меня к ней были чувства... но это было так давно. Она была Уивер. Смертельный враг моей семьи. Почему я должен отступать от своей судьбы, когда многие на меня полагались?
Каждый завтрак мой отец включал новости, YouTube и любую социальную платформу доступную сегодня. Медленно он наполнял мое сердце ненавистью.
Он показывал мне отвратительную ложь о всех нас, исходившие от Вона. Twitter взрывали хештеги #УблюдкиХоуки и #НевинныеУивер. В Facebook проводились дебаты и обзоры мнений, касаемые Долга по наследству.
У всех были гипотезы.
Все были неправильными.
Но они все имели кое-что общее.
Они хотели нашей крови.
Вон вернул меня в ледяную метель, от которой я сбежал. Его сестра отогрела меня, но он снова меня заморозил.
Он побывал у каждого журналиста и репортера. Он разгласил древние сказания о грязных делах, контрактах и долгах. Он дал знать о наших личных делах всему гребаному миру.
Каждый день звонили насчет интервью. Наши источники по связи с покупателями на черном рынке насторожились — отнюдь не наслаждаясь сплетнями вокруг нашей семьи — в случае, если это затронет и их тоже. Наш персонал начал перешептываться. Наша гребаная жизнь стала достоянием общественности.
У нас были деньги. Мы контролировали полицию, таможню и могли манипулировать ими, но у нас не было никакого влияния, когда дело доходило до незнакомцев в интернете.
Вон Уивер использовал влияние новой эпохи и привел людей к нашей двери, тем самым сплотив нашу семью. Хоуки против Уивер. Как и прежде.
Он доказал, что, в конце концов, мы не были такими уж неприкасаемыми. Кат не очень хорошо переживал эту ситуацию. Он бесился, что почти ничего не мог сделать, чтобы остановить эту бурю. С Эммой Уивер ему не нужно было беспокоиться о СМИ — но не в современном обществе. Это был больший зверь, чем мы предполагали.
Наша империя была построена на слепом соглашении. Мы знали, что не можем предъявить договор о власти над Уивер. Никто не воспримет это всерьез.
Никто не мог владеть другим.
Только имбицилы верили в подобное.
Но я верил в нашу мощь. Наше благосостояние. Статус.
Сказания о нашем переходе от бедности к богатству рассказывались так много раз, что достигли феноменального статуса в нашей семье: нас кормили этим с самого рождения, заставляя верить в силу, связующего пергамента, который давал нам карт-бланш делать что угодно. Не потому, что это давало нам неприкосновенность, а потому, что показывало, сколько людей повиновалось нам, когда у нас был контроль.
Но в чем прелесть контроля, когда он исчезал из-за гребаных слухов?
Все это было игрой. Просто Вон изменил правила, привлекая зрителей, требующих ответа.
Я убью Вона за это.
Он уже был мертвецом — просто гвоздь в моем уже замерзшем гробу, когда я глотал таблетку за таблеткой.
Час за часом я медленно сдавался.
День за днем я медленно ничего не чувствовал.
Я перестал быть мужчиной, о котором все думали, как о слабаке. Я жил с болезнью, но не был калекой.
Мне больше не нужен был снег. Или лед. Или боль.
У меня были таблетки.
Я стал камнем. 
  
Глава 9
 
Нила
Я бы хотела сказать, что моя жизнь вернулась в привычное русло.
Но я бы солгала.
Я хотела бы сказать, что вернулась к прежнему существованию, как предприниматель, швея и дочь.
Но я бы сказала сущую ерунду в ее наивысшем проявлении.
Каждый день был хуже, чем предыдущий.
Я была потеряна.
Одна.
Нежеланная.
***
Жизнь была смертным приговором.
СМИ преследовали меня в погоне за интервью о моем исчезновении. Мои помощники приставали ко мне с сотнями новых проектов и заказов. Отец пытался поговорить со мной о случившемся. А брат душил меня своей любовью.
Это было слишком.
Я достигла точки кипения.
В самом начале я страдала, физически исцеляясь от последствий Второго долга. Я часто кашляла, доктора проверили меня на наличие пневмонии, а синяки на моей груди исчезали вечность. Я использовала боль в качестве календаря, медленно отсчитывая часы, когда Джетро оставил меня в полном одиночестве, и не отвечая. Я ждала сообщения от Кайта007. Стала одержима грезами о том, как он появляется и избавляет меня от нападок прессы и зависти запутавшихся людей.
По ночам я лежала в комнате, которая была моей с рождения. Пурпурные стены не изменились. Мои недоработанные наброски на манекенах без головы не исчезли, тем не менее ничего здесь не ощущалось домом.
Я чувствовала себя чужой. Самозванкой. И это ощущение лишь разрасталось.
Сила и власть, которые я нашла самостоятельно, испарились. Моя радость от меньшего количества головокружений исчезла, когда я перешла от управления неизлечимой болезни к самым худшим страданиям в жизни.
Вчера я перенесла девять приступов.
Позавчера было семь.
За неделю, когда я снова стала настоящей Уивер, я получила больше синяков на коленях, локтях и спине, чем я когда-либо получала от рук Джетро.
Каждую секунду одни и те же вопросы преследовали меня.
Как я должна вернуться к своей прежней жизни?
Как я должна забыть о Джетро?
Как я должна отказаться от своей силы, чтобы мой брат обожал меня?
И как я должна простить моего отца и быть благодарной ему за мое спасение?
Как?
Как?
Как?
Ответ....
Я не могла.
Всю неделю я пыталась. Легко влилась в свой прежний мир. Я трудилась в офисе Уивер, отвечала на электронные письма и согласилась на показ мод через два года. Я напялила на лицо маску и лгала сквозь стиснутые зубы.
Я стала мастером игнорирования того, что мне сказало мое тело. Рвота случилась дважды за неделю, и мои мечты были заполнены обвинениями. Воспоминания о том, как Джетро входил в меня, играли на повторе, намекая на одну вещь.