Тайники души
– Поесть я могу и здесь, но сначала хотел бы поработать.
В темноте было сложно судить, сколько ему лет. Голос незнакомца не мог принадлежать ни старику, ни юноше. Мне почему-то стало жаль этого человека. Несмотря на несколько слоев одежды, он дрожал от холода.
– Мы недавно закончили ужинать. Еда еще теплая, пожалуйста, заходите.
Мужчина медленно последовал за мной в дом и стоял возле двери, пока я наре́зала хлеб, достала чистую миску для супа, наполнила ее и налила чашку кофе.
Затем я обернулась, чтобы пригласить его к столу, и снова вздрогнула – буквально на мгновение он напомнил мне покойного мужа. Незнакомец был высок и широкоплеч и стоял так же, как Сэм, – склонившись в одну сторону, будто прислушиваясь к чему-то. Затем наваждение прошло и я увидела, насколько они разные: Сэм был светловолосым с голубыми, как небо, глазами, а незнакомец – кареглазый и черноволосый.
– Присаживайтесь, – предложила я, поставив на стол тушеного цыпленка, морковь и хлеб.
– Спасибо, мэм.
Могу поклясться: когда он садился, в его глазах были слезы. Незнакомец опустился на стул тяжело, будто старик. И тут он удивил меня: совсем как Сэм и его отец перед едой, мужчина молитвенно сложил руки и склонил голову.
Напротив, уставившись на незнакомца, сидела моя четырехлетняя сероглазая дочка. Ее вилка мелькала над столом: девочка заканчивала ужинать. В свете висящей лампы без абажура ее медные волосы переливались, напоминая языки пламени.
– Хватит таращиться, Бекки Джин, быстро доедай! – велела я.
Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали так резко, но в последнее время фразы сами вылетали у меня изо рта.
Я отвернулась к раковине, полной грязной посуды. Поймав в окне свое отражение, увидела, что черты моего лица слишком резкие и измученные для тридцатилетней женщины. С этими жесткими складками у рта и беспорядочно разметавшимися светлыми волосами я совсем не была похожа на девушку, о которой Сэм когда-то сказал: «Красивая как картинка!»
– Мамочка не разрешит встать из-за стола, пока ты не доешь морковку, – заявила Бекки, обращаясь к незнакомцу. – Я вот не люблю морковку, а ты?
– Вообще-то я люблю морковку, маленькая мисс.
– Хочешь доесть мою?
– Перестань! Заканчивай ужин, Бекки Джин, и не мешай гостю доедать свой! – вмешалась я и, уперев руки в бока, следила, как коршун, за дочкой, пока та не съела все до крошки.
Судя по тому, с какой жадностью ел мужчина, у него давно не было во рту и маковой росинки. Я положила ему добавки.
– Вы не хотите снять пальто, мистер? – спросила Бекки несколько минут спустя.
– Нет, спасибо, не стоит беспокоиться. Я скоро выйду на улицу.
Незнакомец разговаривал приглушенным голосом, как будто рядом спал ребенок и он боялся его разбудить. Но минуту спустя воцарившаяся тишина была нарушена топотом ног, сбегающих по лестнице, перепрыгивающих через порог, а затем скачущих галопом в кухню. Мне не нужно было поворачивать голову, я и так знала, что это мой сын Джимми. Ему уже девять, и он скачет повсюду, как молодой жеребец.
– Мама, можешь помочь… – Мальчик замер у входа, увидев постороннего.
Его светло-каштановые волосы опять были слишком длинными и свисали, как переросший бурьян. Я бы давно их остригла, если бы мне удалось заставить сына посидеть спокойно хоть минуту.
– Невежливо так смотреть, Джимми! Разве тебе сложно поздороваться с нашим гостем?
– Добрый вечер, – послушно произнес сын.
Незнакомец как раз набил полный рот, поэтому лишь вежливо кивнул в ответ. Следом за братом появился еще один рыжик – семилетний Люк. Я знала, что младшего сына бесполезно просить поздороваться с гостем: Люк был крайне застенчив, а общительностью напоминал дикого кота.
– С чем тебе нужно помочь, сынок? – спросила я Джимми, вытирая руки о фартук.
– С правописанием. – Мальчик обошел стол, сел так далеко от мужчины, как только мог, и протянул мне тетрадь.
Люк продолжал стоять в ночной рубашке, не сводя с гостя голубых – как у отца – глаз.
Я пыталась разобрать нечеткий почерк Джимми, когда мужчина вдруг громко вскрикнул.
– Мама, – воскликнул Джимми, – Бекки внезапно подскочила к гостю и уколола его вилкой!
– Как это «уколола»?
– Да вот так, безо всякой причины.
– Как это «без причины»? – тут же ответила Бекки. – Я хотела проверить, вдруг дядя – ангел?
Мужчина недоуменно поднял брови.
– Кто?
– Ангел! – повторила малышка, едва не плача. – Мама всегда кормит незнакомцев и говорит, что они могут быть ангелами. Но вы не сняли пальто, и я не увидела, есть ли у вас крылья…
Я взяла девочку за плечи и легонько встряхнула ее.
– Бекки Джин! Немедленно извинись!
Вместо этого девочка закрыла лицо ладошками и заплакала.
– Да ничего страшного… – вмешался мужчина.
У него была приятная улыбка, белые ровные зубы.
– Думаю, я знаю, какую строфу имела в виду ваша мама. Это из послания к Евреям, не так ли, мэм? «Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам».
– Да, вы правы. – Услышав, как оборванный бродяга цитирует Писание – совсем как священник, – я была потрясена и не нашла что сказать.
Бекки кулачками вытерла глаза, затем снова глянула на мужчину.
– Извините, что я вас уколола… Но скажите: вы ангел?
– К сожалению, нет. Просто странник. – Мужчина отодвинул стул и встал. – Я благодарен вам за пищу, мэм, – сказал он и немного поклонился. – Было очень вкусно. А теперь, если я могу вас отблагодарить, я с радостью примусь за дело.
– Сейчас нет такой работы, которая не могла бы подождать до утра. Я приглашаю вас переночевать в мастерской моего мужа, которая находится в амбаре. Там стоит раскладушка и есть переносная печка, так что вы можете разжечь огонь, если наколете себе дров. За порогом на полке – керосиновая лампа, рядом лежат спички.
– Еще раз благодарю вас, мэм! – Мужчина поднял руку, желая коснуться шляпы, но вспомнил, что ее нет, смущенно улыбнулся и добавил: – Желаю вам доброго вечера!
Позже, когда я сидела за столом и помогала Джимми с правописанием и математикой, до моего слуха долетал непрекращающийся глухой стук топора, колющего дерево. Снова и снова мы слышали, как на крыльцо бросали все новые кипы дров.
– Кажется, завтра мне не придется колоть дрова! – с широкой улыбкой сказал Джимми.
– Думаю, тебе еще неделю не придется этим заниматься, – ответила я. – Интересно, как он работает в такой темноте?
Даже после того, как дети пошли спать, мужчина все колол дрова. Вернувшись в кухню, чтобы убавить на ночь огонь, я выглянула в окно и увидела, как в темноте среди снежных заносов мелькает его фигура. Он чистил дорожки к амбару и курятнику.
Поднявшись наверх, в спальню, и раздевшись, я задрожала от холода. С тех пор как умер Сэм, у меня был плохой аппетит. По ночам я не могла согреться, если не надевала две пары шерстяных носков, принадлежавших мужу, и сверху на ночную рубашку теплый свитер.
«Ты похожа на ощипанного цыпленка», – наверное, сказал бы Сэм, увидев, как я исхудала.
Выключив свет, я еще раз выглянула в окно: из трубы над мастерской шел дымок, а в окнах амбара был виден отсвет лампы. Но, лишь свернувшись калачиком в холодной пустой постели, я поняла, что даже не спросила, как зовут нашего гостя.
* * *Я уже так привыкла к тому, что, кроме меня и детей, на ферме никого нет, что совершенно забыла о бродяге, пока не открыла кухонную дверь, ведущую на крыльцо, и не увидела огромную кучу дров. Я едва не споткнулась о ведерко, которое незнакомец наполнил углем в амбаре и поставил на пороге.
Мужчина расчистил дорожку такой ширины, что мы с Джимми без труда могли идти рядом. Он даже посыпал ее пеплом, чтобы мы не поскользнулись и не упали вместе с ведрами для молока, которые несли в руках. Однако из трубы над мастерской не вился дымок.
– Похоже, наш ангел улетел, – сказала я.