Первый Мир

 
Андрей Ливадный
 
ПЕРВЫЙ МИР
  
Пролог
 
Дым.
Дым, пыль, каменная крошка застилали видимость, висели в воздухе, отсекая горизонт.
Выжженная дотла равнина с огрызками руин зданий, завалами покореженной техники – вот все, что осталось от огромной базы Земного Альянса.
За равниной, уже десятки, если не сотни, раз перепаханной воронками, начинались предгорья. Выжженные склоны, покрытые прахом растительности, да первые отроги скал принимали сейчас на себя шквал огня: в глубине скального массива располагался укрепрайон, где еще продолжали сопротивление разрозненные механизированные группы.
Гюнтер уже не ощущал себя человеком.
Губительная горячка не прекращающегося пятые сутки боя полностью поглотила разум, сожгла остатки души, он забыл, когда в последний раз покидал кресло пилот-ложемента, и лишь система боевого поддержания жизни вела отсчет времени, вновь и вновь заставляя изможденное сознание пилота возвращаться в реальность.
«Фалангер», припадая на один ступоход, подвывая поврежденными сервомоторами, перемещался по бункерам, коридорам и казематам, вырезанным в толще скал, от одной амбразуры к другой, отплевываясь огнем орудий от наседающего противника.
Ни помощи, ни связи, ни надежды…
Штурмовики Флота Колоний вырывались из клокочущей, свиваемой ураганными ветрами дымопылевой завесы, расходовали в течение десяти-пятнадцати секунд бортовой боекомплект и вновь скрывались в дыму, уходя на перезарядку.
Невидимые даже для сканеров тяжелой серв-машины корабли Флота Колоний полностью блокировали планету, отсюда уже не вырваться никому, и яростное сопротивление – лишь дань безысходности, дань ненависти, что годами копилась в душах людей с обеих противоборствующих сторон.
– Граф, Рустам, кто-то слышит меня? – Потрескавшиеся от жажды губы капитана Гюнтера Шрейба едва шевелились, сиплые слова натужно выходили из пересохшего горла.
Ответил только Граф. Рустам Гасанов молчал: либо ушел слишком далеко по системе разбитых коммуникаций, либо отвоевал свое.
– Живой, капитан?
– Пока держусь.
Гюнтер подвел «Фалангер» к амбразуре, специально рассчитанной под габариты тяжелой серв-машины. Ракетный боезапас давно иссяк, и он встретил штурмовики короткими очередями импульсных орудий.
Со стороны казалось – ожила, отплевываясь частыми сполохами статики, складка местности на горном склоне, один из «Гепардов» внезапно сошел с атакующего курса и, объятый пламенем, развалился, перерубленный точно выпущенными очередями; два его ведомых озарились частыми вспышками запусков, из рытвин и воронок исковерканной равнины по укрытию серв-машины полоснули лазеры установок «LDL-55» [1], десантированных туда со штурмовых носителей Флота Колоний.
Дым, мутные, черно-багряные пузыри разрывов, грохот обвалов – все слилось в ощущение единого ответного удара, искромсавшего скалы, обрушившего тонны камня, обнажившего укрытие в скалах.
Гюнтер закашлялся.
Броня машины пробита во многих местах, боевой скафандр поврежден.
Им никогда не выбраться отсюда. Сопротивление бесполезно и бессмысленно, но сгоревшая за годы войны душа, надломившийся в сотнях боев рассудок не помышляли о сдаче.
Пленных офицеров Альянса ждала незавидная участь.
– Граф?
Тишина.
«Фалангер», отработав реверсом двигателей, подался назад, в глубь укреплений, но поздно: по обнаруженному в скалах укрытию ударили плазмогенераторы притаившихся неподалеку БПМ  [2].
Поврежденная броня серв-машины не выдержала, в рубку сквозь пробоины ворвалось пламя, не спас и потерявший герметизацию бронескафандр с истощенным ресурсом. Гюнтер Шрейб даже не понял, что для него война закончилась в этот страшный миг.
Несколько мгновений нестерпимой боли, хриплый крик, вырвавшийся из горла, и сознание провалилось во всеобъемлющую черноту…
Штурм укрепрайона прекратился минут через тридцать, когда замолчали все огневые точки.
Упорное и практически бессмысленное сопротивление гарнизона было сломлено, но в недрах проложенных в глубине скал коридоров и залов по-прежнему кипела жизнь, только теперь иная, механическая.
Андроиды технической и пехотной поддержки сновали по полуразрушенным коридорам, собирая все ценное, что еще могло послужить целям войны, которую давно вели не столько люди, сколько созданные ими машины.
Готовящиеся к эвакуации с планеты технические сервомеханизмы не обошли вниманием и покалеченный, полностью выведенный из строя «Фалангер» Гюнтера.
Единственной ценностью, сохранившейся в разбитой серв-машине, был кристалломодуль «Одиночки» – управляющая система, долгие годы находившаяся в прямом нейросенсорном контакте с рассудком капитана Шрейба.
Кристаллосхему осторожно извлекли из отлично защищенного гнезда, но у двух забравшихся в «Фалангер» технических сервов закончились специальные контейнеры для упаковки модулей, и они, не придумав ничего лучшего, остановили следовавшего на погрузку пехотного андроида.
Данная модель человекоподобной машины была оснащена специальным гнездом, куда с легкостью интегрировался управляющий модуль.
Идеальное временное вместилище для бесценного кибернетического компонента.
Пехотный сервомеханизм равнодушно воспринял инсталляцию нового управляющего модуля. Переждав короткую техническую операцию, он продолжил свой путь к единственному уцелевшему штурмовому носителю, на борту которого остатки разгромленного подразделения собирались покинуть планету, эвакуируясь к заранее известной точке сбора.
Для машин не существовало понятия «бессмысленность» – запрограммированные на войну, они продолжали ее, невзирая на потери.
* * *
Штурмовой носитель класса «Нибелунг» стартовал с площадки, укрытой далеко в горах, и почти сразу задействовал гиперпривод, чтобы уклониться от боя с перехватчиками, выпущенными с кораблей, блокирующих планету.
Роковая ошибка боевых автопилотов привела к тому, что на центральной консоли управления в обезлюдевшей рубке, рядом с масс-детектором  [3] включился счетчик энергоуровней  [4], а на информационном экране появилась злобная предупреждающая надпись:
«Зафиксирован неуправляемый срыв на вертикаль гиперсферы».
 
Часть 1. Люди и машины
 
Нет, в имени моем тебе —
 
нет никакого прока,
 
Сегодня я – дитя любви, а завтра,
 
вдруг, – раба порока,
 
Покрыта инеем листва, —
 
мой белый сон средь
 
душной ночи,
 
Твои черты, твои глаза, —
 
в прицеле… глупо, больно, точно…
 
 
Глава 1
 
Гиперсфера. Много веков спустя…
Энергосберегающий режим…
Искорка псевдожизни, частицы уцелевшего сознания, похожие на долгий, затянувшийся сверх меры, обрывочный сон, помутнение контуженного рассудка, когда мир утратил целостность и нет сил собрать воедино осколки былого, настоящего, процессы мышления практически угасли и лишь некоторые боевые программы поддерживают функциональность, не позволяя древнему, потрепанному в боях сервомеханизму окончательно отключиться, провалившись в абсолютное ничто небытия.
Вокруг, судя по показаниям единственного, работающего на пассивный прием [5] сканирующего комплекса, простирается твердь лишенной атмосферы планеты, над нею высятся горы изувеченной металлокерамики, а дальше царит лишенная звезд пустота.
Нет смысла выходить из состояния стасиса.
Реактор на пяти процентах мощности, внешние раздражители отсутствуют, искусственные нейромодули, так же, как и кристаллосхема «Одиночки», дремлют в ожидании неведомого события.