Цена бессмертия (сборник)

Он даже не счёл нужным попрощаться. Мы с Тоби переглянулись.
— Кажется, уладили, — пробормотал я без особой уверенности.
— А это? — спросил Тоби, указывая глазами на узел, который держал в руках.
Занавес дрогнул. Изза него снова появился провожатый, который привёл нас сюда,
— Пойдёмте, — сказал он. — Я провожу вас. Тоби протянул ему узел.
— Что это?
— Это… сувениры, — пояснил я. — На память.
— Справедливейшему из справедливых… или мне?
Я махнул рукой:
— Сделайте так, как сочтёте более удобным.
Он молча взял узелок и жестом пригласил нас следовать за ним.
* * *
Какое множество подробностей способна сохранять человеческая память! Нужна только маленькая затравка, чтобы начать вспоминать… А потом воспоминания набегают, как морские волны. Одно за другим — без конца… Затравка — мои записные книжки. Я листаю страницы, и корявые сухие строчки оживают. Кажется, я слышу шум океана и звенящие удары металла о металл. Это ребята соединяют звенья вышки.
Вот запись от 15 января:
Мы полным ходом собираем буровую. Новое место я выбрал на внешней восточной стороне атолла, метрах в трехстах от причала. С помощью десятка молодых муайцев, присланных Справедливейшим, мы уже перетащили на новую площадку все оборудование и палатки лагеря. Мы живём теперь на самом берегу океана, возле остова буровой. Вышка растёт не по дням, а по часам. Скоро можно начинать бурение.
…Как мы все ждали этого волнующего момента! И наконец он наступил… Питер включил двигатель, мотор заработал. Через несколько минут буровая коронка со вчеканенными в неё алмазами впервые впилась в тело рифа Муаи. Бурение началось.
За первый день мы прошли немного — всего около двух погонных метров. С заходом солнца Питер остановил мотор, и мы подняли на поверхность первый керн — желтоватый столбик кораллового известняка, частицу тела рифа.
Торжественное событие решено было отметить за “праздничным столом”. Большой брезент расстелили прямо на чистом коралловом песке пляжа. Вокруг брезента заняли места мы вчетвером и шестеро коричневых помощников. Эти шестеро показались мне наиболее умелыми и ловкими. И я не ошибся. Неделю спустя они работали на скважине, как заправские буровики.
Одиннадцатым за нашим праздничным столом был Ку Мар. Он теперь торчал возле буровой с утра до вечера.
Праздничный обед был великолепен. Его приготовил молчаливый Тоби. Сидя за “столом” и слушая похвалы черепаховому супу, запечённым в тесте тунцам, маринованным крабам и прочим яствам, Тоби лишь скромно улыбался и молча посасывал трубку.
— Ну, а как там поживает вождь Муаи? — спросил Питер, подмигивая Ку Мару. — Не выпить ли нам за его здоровье?
— Я не знает, — сказал, улыбаясь, Ку Мар.
— Неужели он никогда не выходит из своего дома?
— Я не знает.
— Все ты знаешь, чертёнок, только говорить не хочешь. Почему? Вы его так боитесь?
— Никакой муаи не боится. Никто не боится, я тоже, — гордо сказал Ку Мар, протягивая руку за очередной горстью засахаренных орехов.
— Муаи вождь очень хороший, оо! — на ломаном английском языке сказал Ну Ка Вонг Танну — самый молодой из наших помощников, которого мы все называли просто Нукой.
— А чем хороший? — поинтересовался Питер.
— О, — сказал Нука. — Оо! — повторил он, широко разводя руками и поднимая глаза к звёздам.
— Ясно, — объявил Питер. — Святой, наверно?
— Какой “святой”? — быстро спросил Ку Мар.
— Такой, которому все молятся.
— Как это… молятся?
— Ну, кланяются, поднимают руки и бьют лбами о землю.
— Уу, — разочарованно протянул Ку Мар. — “Молятся” — это очень плохо. Голова будет болеть. Нет, вождь Муаи не святой…
— Надо было пригласить вождя к нам на праздник, — заметил Джо.
— Сделаем это, когда кончим бурение, — пообещал я.
Ку Мар тихонько захихикал в темноте.
* * *
26 января. Бурение продвигается чертовски медленно. За десять дней мы не прошли и пятидесяти метров. Риф оказался сильно кавернозным. Пока пустоты были небольшими, мы ещё коекак справлялись с ними. Но вчера буровой инструмент провалился сразу на несколько метров. Алмазная коронка вышла из строя. На ликвидацию аварии ушёл целый день. Если дело пойдёт так и дальше, мы не кончим скважину в установленный срок…
Помню, я тогда сказал Питеру:
— Можно подумать, что этот Справедливейший знает коечто о строении рифа Муаи. Он намекал при нашей встрече, что бурить будет трудно…
Питер насмешливо глянул на меня:
— И вы, шеф!..
— Что — и я?
— Уверовали в его необыкновенность. Чушь собачья!
— А вчерашняя авария?
— Ерунда! Теперь будем бурить осторожнее…
Питер ещё не закрыл рта, как мотор на буровой начал чихать и заглох.
Тотчас прибежал встревоженный Джо.
— Идите скорей. Опять!
— Что опять?
— Инструмент провалился.
На этот раз дело оказалось гораздо серьёзнее. Вероятно, произошёл обвал стенок каверны: буровой инструмент зажало в скважине. Мы провозились до ночи, но так и не смогли извлечь коронку на поверхность.
Весь следующий день ушёл на безуспешные попытки освободить инструмент. Скважина зажала его мёртвой хваткой. Мы никак не могли заставить её приоткрыть каменные челюсти.
К вечеру третьего дня Питер, который все это время раскрывал рот лишь для замысловатых ругательств, швырнул на песок тяжёлый ключ и сказал:
— Все! Я испробовал все знакомые мне штучки, шеф. Придётся бросить эту скважину и начать рядом новую. Считайте эти пятьдесят метров разведкой.
— Подождём до завтра, — предложил я. — Утро вечера мудрёнее.
Утром я стал к станку сам. Я знал один хитрый приём, которому научился у буровиков на Аляске. Он заключался в особом раскачивании инструмента. Способ был рискованный. Можно разорвать буровые штанги. Но иногда помогал.
Я расставил ребят по местам. Объяснил каждому, что делать. Восемь пар глаз впились в меня с напряжённым вниманием, ожидая команд. Не было только Питера. Он считал затею бесполезной и ушёл купаться.
— Включить мотор! — крикнул я.
Мотор заработал.
Я легонько нажал на рычаг подъёмного механизма, и, к моему величайшему изумлению, инструмент пошёл вверх, как нож из куска мыла. Это было непостижимо…
Мы подняли колонну штанг на всю высоту буровой, свинтили их. Мотор снова заработал. Вскоре над устьем скважины появилась коронка…
Мы прокричали троекратное “ура”.
На наши вопли прибежал Питер в мокрых купальных трусах и заморгал выгоревшими ресницами.
— Как вам удалось, шеф? — спросил он, внимательно разглядывая покорёженную алмазную коронку.
— Секрет фирмы.
— Шеф такое слово знает, — сказал Джо. — Пошептал — и конец…
— Инструмент почти не был зажат, — объяснил я. — Пошёл наверх совсем легко.
— Бросьте шутить, — хрипло проворчал Питер.
— Говорю вполне серьёзно.
— Посмотрите, что с инструментом. — Питер указал на уже свинченный керноприемник. — Видите, как расплющило? Такие аварии не ликвидируются сами.
— Тем не менее, я поднял буровую колонну без труда.
— Чудеса какието.
— Может быть, куски породы, зажавшие инструмент, сами провалились на глубину в следующую каверну?
— Вы когданибудь слышали про такое? — прищурился Питер.
— Нет, но, в конце концов, скважин на коралловых атоллах пробурено не так уж много.
— Все равно чудеса, шеф…
2 февраля. После той загадочной аварии бурим с большой осторожностью. Скважина постепенно углубляется. Наши ящики заполняются желтоватыми столбиками керна. Известняк продолжает оставаться сильно кавернозным. Этот риф — как гигантская губка. Дырок в нём больше, чем породы. Мы прошли уже около четырехсот метров, а керна подняли всего сто пятьдесят. Остальное приходится на каверны…
Кажется, это произошло именно 2 февраля… Потом я не вёл записей несколько недель…
Утром Ку Мар настойчиво допытывался, какой глубины достигла скважина. Когда я сказал, он глянул на меня недоверчиво: