Игры в любовь

В полном отчаянии Кэти смотрела в зеркало. Щеки ввалились. Еще чуточку похудеть, и ее лицо станет похоже на череп. Кожа, обычно бледно-золотистая, выцвела до никотиновой желтизны, лицо осунулось от усталости и недоедания. Именно так она выглядела, когда в Индии подцепила дизентерию.
Кэти потеряла самое малое три килограмма с того дня, когда у нее впервые случился приступ утренней тошноты. И хорошо еще, если бы тошнота действительно была только утренняя. В желудке вообще ничего не держалось. Не помогали ни имбирные капсулы, ни имбирный чай, ни противорвотные настои с поганым вкусом. Иногда какой-нибудь одинокий крекер задерживался в желудке и не рвался наружу, но Кэти подозревала: это лишь потому, что желудок настолько измучен круглосуточными конвульсиями и спазмами, что иногда от изнеможения просто дает осечку. Кэти была уверена, что от нее воняет рвотой, и мылась как одержимая. Ей казалось, что изо рта у нее несет как из помойки, но тут она была бессильна. Полоскать рот не получалось: при малейшем запахе мяты она снова скрючивалась над ближайшей фаянсовой посудиной.
На работе она взяла больничный, сославшись на сильнейшее расстройство желудка, и голос у нее был такой ужасный, что все умоляли ее не выходить, пока не поправится окончательно. «Никаких проблем, — угрюмо подумала Кэти. — Даже когда выйду на работу, вид у меня будет такой жуткий, что никому не придет в голову назвать меня симулянткой». Конечно, она могла сообщить на работе о своей беременности, но Кэти считала, что еще не время. Вот когда истечет три месяца и ребенок будет в порядке, тогда можно. В книгах пишут, что вся эта тошнота и рвота — здоровый признак: организм защищает плод от всего, что способно его потревожить. А плод тем временем радостно высасывает все необходимые вещества из ее и так истощенного организма. Кэти мрачно поскребла ногтем зубы. Если каким-то образом срочно не принять меры, зубы начнут разрушаться изнутри, потому что ребенок-вампир ворует у нее запасы кальция.
Что бы такое надеть поприличнее? Она еще раз перебрала свой небогатый гардероб. Кэти всегда жила на чемоданах. До сего дня она была путешественницей, туристкой, из тех, кто умеет месяцами обходиться одной сумкой. Последние пару лет она пребывала в постоянном движении: посетила все континенты, кроме Антарктики, с радостью бросаясь в любое приключение, но перспектива обеда в компании матери Мика пугала ее больше, чем полет на параплане и гонки на верблюдах, вместе взятые.
Чем больше Мик рассказывал о своей матери, тем больше Кэти нервничала. Старания Мика ее успокоить только бесили. Как это ее вообще угораздило попасть в такую ситуацию? Она вытащила свое единственное платье, которое надевала, собираясь на собеседование при устройстве на приличную работу. Платье было из черного крепа и рекламировалось как идеальная дорожная одежда: скатай и запихни в угол рюкзака, а когда понадобится, просто раскатай. Але-оп — и как новенькое! До сих пор фокус удавался. Но теперь платье не годилось. Увы, Кэти понятия не имела, что же теперь годится.
Впервые в жизни Салли пожалела, что Хэмпстед так близко от Каледониан-роуд. Уж лучше бы он находился где-нибудь в районе Докленда. Или возле Ипсвича. Она бы с радостью провела побольше времени за рулем: мозг хоть отчасти занят и можно постепенно свыкнуться с мыслью о том, что ее ожидает впереди. Впервые Мик представит матери свою девушку — Салли, разумеется, не в счет. Более того, Кэти не просто очередная новая девушка, а будущая мать первого внука семейства Гуинн.
Ни миссис Гуинн, ни Мик не мыслили воскресного обеда без Салли — она ведь фактически член семьи. Кроме того, ее отсутствие означало бы, что, во-первых, она ревнует к Кэти, а во-вторых, ей нашли замену. Но мать Мика слишком деликатна, чтобы допустить подобную бестактность.
Вот почему Салли не посмела отказаться. Впрочем, всему есть предел, и потому ехала она одна. Раньше они всегда ездили вместе с Миком. Сегодня утром он оборвал телефон, и после первого вопроса, не захватить ли ее с собой, Салли перестала подходить и пряталась у окна гостиной, покуда не убедилась, что его автомобиль отъехал. «Сколько еще раз придется мне вот так караулить у окна и наблюдать, как Мик бережно сопровождает Кэти на последних месяцах беременности? — подумала Салли. — А потом он будет катать коляску с ребенком…» Перед глазами вспыхнула картинка: на широкой груди Мика висит детская торба на лямочках, он улыбается младенцу, а рукой сжимает ладошку Кэти. А может, Мик даже станет просить ее посидеть с ребенком? При этой мысли Салли зажала рот рукой и вырулила на обочину, где ее и стошнило — в точности как будущую счастливую мать.
Голова у Салли шла кругом с той самой минуты, когда Мик сообщил ей о беременности Кэти. В тот вечер она не могла заставить себя отойти от Мика. Несмотря на то что обсуждать с ним ситуацию было выше ее сил, перспектива остаться одной казалась еще хуже, словно присутствие Мика не позволяло ей развалиться на кусочки. Много лет назад один ее приятель, Джейк, заявился обдолбанный и на целых пять часов буквально присосался к ней, его колотило лишь от мысли, что он может остаться один. И сейчас, сидя рядом с Миком, Салли впервые поняла, что пережил тогда Джейк, и задним числом ощутила вину за его страдания, когда она все же улизнула от него и заперлась в ванной…
Салли просидела бы с Миком всю ночь, если бы он ей позволил. Только гордость помешала ей цепляться за него, как когда-то Джейк цеплялся за нее. В конце концов Мик устало сказал, что должен проверить, как там Кэти, и до Салли дошло, что теперь она лишняя. Она спустилась вниз, чтобы разыскать Джуди, но там ее перехватил Пол и сообщил, что Джуди ушла в сопровождении высокого парня с бородкой. Пол решил, что у Салли мигрень, и настоял на том, чтобы проводить ее до дома, открыл ей калитку, следил за машинами, пока они переходили дорогу, и вообще вел себя точно сказочный рыцарь. Все это она замечала будто со стороны, словно это зомбированное тело Салли брело рядом с Полом. А настоящая Салли парила в воздухе, наблюдая, как тело переставляет ноги, разговаривает и даже улыбается, и едва сдерживала рыдания и желание начать крушить все вокруг.
И она разрыдалась, едва за ней захлопнулась дверь подъезда. Она рыдала в лифте, на лестничной площадке, у себя в квартире, она рыдала так, что не могла разлепить глаза. В нарушение всех правил Салли, которая всегда строго следила за своей внешностью, в тот вечер не почистила зубы, не наложила маску на лицо, даже косметику не смыла. Ей не хотелось видеть свое отражение в зеркале. Оттуда на нее взглянуло бы тоскливое лицо неудачницы, пусть даже вполне привлекательное и ухоженное. Проиграла! И даже подурнела, поскольку вся покрылась пятнами, а глаза превратились в две узкие щелочки.
Она плакала так, как никогда в жизни не плакала, даже когда они с Миком расстались, она рыдала не так сильно. Наутро все ее милые персиковые наволочки были измазаны тушью и пудрой. И слезы повторялись каждую ночь, всю неделю. Единственное отличие — перед сном она тщательно смывала косметику.
Салли закусила губу и сделала несколько глубоких вдохов. Притормозив на светофоре, она опустила козырек и посмотрелась в зеркальце. Как всегда аккуратна и ухожена, глаза ясные (спасибо глазным каплям), губы красиво подведены розовой помадой. Она даже больше обычного потрудилась над своей внешностью. Единственное, что поможет ей пережить этот обед, не устроить истерику и не швырнуть тарелку в Кэти, — гордость, которой, хвала Господу, у нее предостаточно. Внезапно Салли захотелось, чтобы рядом оказалась Джуди. Мик наверняка бы тоже обрадовался. Присутствие Джуди превратило бы торжественную церемонию «Принцесса Кэти знакомится со свекровью» в самый обычный воскресный обед. И триумф Кэти не был бы таким полным. Салли ущипнула себя за то, что не догадалась раньше.
— Преподаете английский иностранцам? — переспросила Стефани Гуинн, словно эта информация была для нее в новинку, хотя Кэти не сомневалась, что она уже все знает от Мика. — Должно быть, увлекательно. Дорогая, наверное, вы замечательно знаете грамматику.