Прозрение

Но это - впоследствии. А тогда... Тогда наша пропаганда оперировала в основном фактами и выводами, добытыми в тяжелых оборонительных боях. А те бои свидетельствовали, с одной стороны, о непревзойденной стойкости советских воинов и, с другой - о больших потерях, понесенных гитлеровскими войсками. Все это ошеломляюще действовало на немецких солдат, у которых исподволь подтачивалась вера в победу. Словом, для нашей пропаганды на войска противника создавалась благоприятная почва. И не случайно гитлеровские генералы начали всерьез беспокоиться за будущее вермахта. Мы уже располагали рядом трофейных документов, дававших основания для таких выводов, но особенно красноречиво говорил об этом приказ главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Браухича, названный "Духовное воспитание в армии и привитие мировоззрения". Были в этом приказе такие признания: "В связи с затянувшейся войной боеспособность войск зависит -в значительной мере от духа и морального состояния армии. Если летом 1941 года военные действия требовали полного напряжения душевных и физических сил армии, то предстоящая зима на просторах оккупированных районов и на большом расстоянии от родины предъявит особые требования в отношении морального напряжения сил. Особой заботой командиров рот и взводов в эти месяцы является поддержка бодрости духа и воодушевления воли..." 
У германского командования были все основания для сомнений и беспокойства: Великая Отечественная война советского народа по-настоящему только начиналась... 
Глава третья. 
Страда 
"Прощай, Москва, долой Гитлера!" 
Авантюра с блицкригом потерпела неудачу, и это теперь начали понимать в вермахте. 
"Четыре года я в армии, два года на войне, но. мне начинает казаться, что настоящая война началась только сейчас. Все, что было до сих пор, - это учебные маневры, не больше. Русские - отчаянные смельчаки, они дерутся как дьяволы... - писал брату ефрейтор Конрад Думлер. - Командование убаюкивает нас, как маленьких детей, уверяя, что мы близки к победе. Эта самонадеянность опротивела, ибо собственными глазами солдаты видят, что делается на самом деле". 
На конверте этого письма, перехваченного цензурой 8-й немецкой пехотной дивизии, имелась следующая резолюция: "Странно! Думлер участвовал во многих кампаниях, всегда был на хорошем счету. По характеристике командира роты - исполнительный и храбрый солдат. Все же установить особый надзор. Завести карточку". 
Комментарии, как говорится, излишни! 
"Сразу же после первых дней наступления, - писал перед смертью ефрейтор Альфред Ранц из того же 774-го пехотного полка, - мы увидели, что западный поход по сравнению с этим был увеселительной прогулкой. Если бы мы не взяли с собой на фронт немного прежней удачи... то было бы совсем неважно". 
"Немного прежней удачи..." Не в этих ли словах разгадка одной из причин, почему германскому командованию удавалось бросать свои изрядно потрепанные дивизии в новые "решительные" наступления на восточном фронте? Тем более что эти дивизии получали свежее пополнение из Германии и оккупированных стран Европы. Теперь же основным мотивом "решительного" наступления становилась близость Москвы. Гитлер любой ценой хотел добиться решительных успехов, но сопротивление Красной Армии срывало его планы. И он истерически требовал: "Учитывая важность назревающих событий, особенно зиму, плохое материальное обеспечение армии, в ближайшее время любой ценой разделаться со столицей Москвой". 
Не "овладеть", как принято в военной терминологии, а "разделаться" по-бандитски, "чтобы ни один житель - будь то мужчина, женщина или ребенок - не мог покинуть город". На захват "Москвы возлагались главные надежды гитлеровцев. "Солдаты! - обращалось немецкое командование к войскам. Перед вами Москва! За два года войны все столицы континента склонились перед вами. Вы прошли по улицам лучших городов. Осталась Москва. Заставьте ее склониться. Покажите ей силу вашего оружия, пройдите по ее площадям. Москва - это конец войны. Москва - это отдых. Вперед!" Итак, в ход пущено все: и тщеславие - "все столицы склонились перед вами", и близость цели "перед вамп Москва", и посулы пограбить - "пройдите по ее площадям", но главное: "Москва - это конец войны". 
Советское командование, как известно, принимало все меры, чтобы сорвать этот коварный план Гитлера, измотать и обескровить его войска и перейти в контрнаступление. Подтягивались резервы, готовились новые дивизии. Высокий моральный дух советского народа и его армии противостоял оголтелой нацистской шумихе о якобы уже одержанной победе на Востоке, для закрепления которой, по заявлениям Геббельса, нужны лишь последние усилия. Эти усилия действительно окажутся последними, говорилось в наших пропагандистских материалах, ибо силы вермахта с каждым днем слабеют, истощаются, растут кладбища с железными касками на крестах. В одной из наших листовок была приведена выдержка из документа 18-й немецкой танковой дивизии. Ее командир генерал-майор Неринг заявил: "Мы допобеждаемся до своей собственной гибели". Он признавал, что потери "необычайно велики, несмотря на успешное продвижение", "его продолжение в течение длительного времени недопустимо". 
Однако враг продолжал наступление, уверовав в то. что единственная возможность покончить с "адом" - это овладеть Москвой. Но с каждой новой атакой росли потери, росло отчаяние. "До Москвы осталось очень немного, писал своим родителям перед смертью ефрейтор Отто Золфинтер, - и все-таки мне кажется, что мы бесконечно далеки от нее. Мы уже свыше месяца топчемся на одном месте. Сколько за это время полегло наших солдат! Если собрать трупы всех убитых немцев в этой войне и положить их плечом к плечу, то эта бесконечная лента протянется, вероятно, до самого Берлина. Мы шагаем по немецким трупам и оставляем в снежных сугробах своих раненых. О них никто не думает. Раненый - балласт. Сегодня мы шагаем по трупам тех, кто пал впереди, завтра станем трупами мы, и нас так же раздавят солдаты и гусеницы танков". 
Настроение, в какой-то мере характерное для воевавших под Москвой немецких солдат... Это подтверждали и трофейные документы и опросы пленных. Всемерно усиливать эти настроения, чтобы они обезволили немецкого солдата, - такую цель преследовали мы, разработав в отделе 200 тезисов и аргументов и сгруппировав их вокруг 10 основных тем: "Лозунги устрашения", "Ты нужен своей семье", "Позор для честного немца", "Спасай свою родину" и т. д. Эти аргументы легли также в основу фронтовой и армейской пропаганды - листовок и агитпередач, обострявших переживания немецких солдат. "Судьба Наполеона и замерзшего французского солдата", как утверждали пленные, угнетающе действовала на военнослужащих группы армий "Центр".