Прозрение

Отмечались в нашем докладе и другие недостатки: недокомплект технических средств, нехватка квалифицированных дикторов, слабое знание многими пропагандистами языка противника, а также недооценка значения идеологической работы со стороны некоторых командиров и политработников. Но главный недостаток в содержании общеполитической пропаганды сформулировал Д. З. Мануильский. 
- Нужны четкие, ясные, определенные, понятные для немецких солдат лозунги о перспективах Германии и немецкого народа, - сказал он. - В изданиях политорганов все еще нет развернутой программы борьбы за свободную и независимую Германию. А ведь немецкого солдата больше всего волнует: что будет с ним и его родиной, семьей, народом после неизбежного военного поражения? 
Да, Дмитрий Захарович прав. Гитлеровцы говорят немецкому солдату: победа или смерть. Они твердят: в случае поражения Германия будет уничтожена, немецкий народ - истреблен. Наша же пропаганда недостаточно активно разъясняет тезис "гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское - остается". 
Должен признать, что мы не совсем трезво оценивали первые результаты идеологического воздействия на вражеские войска. Трофейные документы, цитированные выше приказы, письма, показания пленных как бы подталкивали нас к мысли, что перелом в отношении к советской пропаганде у значительной части солдат вермахта уже произошел. На деле же, однако, перелом к тому времени еще не наступил. Центральный Комитет поправил нас. 
- Явного разложения немецко-фашистской армии нет, - подытожил свои впечатления от доклада А. С. Щербаков. - Немецкие солдаты партиями в плен не сдаются. Причины: угроза расстрела со стороны гитлеровских офицеров, опасения расстрела в плену, боязнь поражения, тревога за судьбу Германии и всего народа после нашей победы. - Он говорил спокойно, не торопясь, четко формулируя свою мысль. - Задача нашей пропаганды в том, чтобы рассеять страх немцев, разбить главные тезисы фашистской пропаганды, особенно тезис о том, будто поражение Гитлера означает уничтожение германского государства и народа. Надо неустанно доказывать неизбежность поражения гитлеровской Германии, но в то же время подчеркивать, что это станет гибелью фашистского режима, а не Германии и ее народа. Все это есть в последних приказах товарища Сталина... - А. С. Щербаков сделал небольшую паузу, поправил свои большие круглые очки и продолжил: - И вот еще что... Надо активнее привлекать к работе немецких товарищей-политэмигрантов, тем более что они сами жаждут такой работы, а также добровольцев из военнопленных. Но не смешивать их выступления против войны и фашизма с пропагандой наших политорганов. Выступления политэмигрантов и военнопленных привлекательны, так как ведутся немцами и для немцев с национально-патриотических позиций! Они отстаивают в первую очередь интересы своей родины и своего народа. Мы и немцы-антифашисты - это единый фронт идеологической борьбы. Этот фронт надо создать! Установить более тесное и активное содружество Красной Армии, ее политорганов с национально-патриотическими антифашистскими силами Германии и оккупированных ею стран. 
Беседа в ЦК партии тем и памятна, что в ходе ее были намечены новые пути повышения эффективности пропаганды среди войск и населения противника. Наступал новый этап этой пропаганды, связанный с широким участием в ней антифашистов из стран и армий, входивших в гитлеровский блок. 
Антифашистская школа 
Еще в начале войны под Москвой, в районе Красногорска, был создан пересыльный лагерь для военнопленных, главным образом офицеров вермахта. Близость к Москве и частая смена состава лагеря позволяли нашему отделу получать здесь свежую информацию, а заодно и проверять, как реагируют пленные на наши пропагандистские материалы. 
В Красногорском, а затем и в других лагерях постепенно выявлялись и сплачивались антифашисты, создававшие под влиянием немецких коммунистов различные самодеятельные организации: советы, комитеты, кружки, группы содействия газете "Фрайес Дойчланд". К марту 1942 года в Красногорском лагере уже действовала группа антифашистски настроенных пленных немецких офицеров во главе с артиллерийским капитаном Э. Хадерманом, учителем по профессии. По его заявлению, он и в Германии не разделял программы национал-социалистской партии, уродовавшей, как он считал, молодое поколение. В лагере же Эрнст Хадерман открыто выступал против нацистских взглядов офицеров, обличал Гитлера, осуждал войну, доказывал, что в интересах Германии покончить с ней. Ему, да и всей его группе, на первых порах было трудно - многие офицеры третировали их, даже угрожали физической расправой. Но антифашисты не сдавались, смело отстаивали свои взгляды. 
И вот они выступили с листовкой-обращением к офицерам вермахта (это было после поражения группы армий "Центр" под Москвой). Листовка-обращение изобличала Гитлера, обнажала противоречия в вермахте и направляла растущее недовольство среди офицеров против Гитлера. Авторы обращения указывали, что "смещение генерал-фельдмаршала фон Браухича - это пощечина всему германскому офицерству. Верховное командование Гитлера - это несчастье для всей германской армии, для каждого офицера и солдата... Гитлер внес раздор в ряды немецкой армии. Недоверие друг к другу, групповая борьба раскалывают офицерство. Тон задают сопляки из СС и гестапо. Дух нацистских ландскнехтов вытесняет дух дружбы, традиций и чести". 
Далее пленные офицеры доказывали соотечественникам, что "ни при каких обстоятельствах Германия не может выиграть войну против Англии, России и Америки ". Выход? "Взять знамя в собственные руки и спасти наше отечество" - пусть даже ценой внутренней борьбы "между присягой, которую мы принесли недостойному, и долгом по отношению к нашему отечеству". 
"Начинайте борьбу за спасение Германии, за свержение Гитлера и его режима!" - таким призывом заканчивалось это обращение, ставшее, без преувеличения, новым словом в пропаганде среди офицеров вермахта, ибо оно, во-первых, учитывало недовольство Гитлером старых служак-офицеров и даже генералов бывшего рейхсвера - недовольство, еще не вылившееся, правда, в какие-либо формы противодействия, а во-вторых, оправдывало нарушение военной присяги, коль скоро принесена она "недостойному". Понятно, что такой афронт со стороны еще недавних "боевых друзей" вызвал в лагере жаркие дискуссии, способствовавшие дальнейшему размежеванию среди пленных офицеров.