Красные листья

— А мне показалось, что холодная ты, — сказал он.
— Говард?! — Кристина была изумлена. — Ты начал играть словами?
— А почему тебя это удивляет? У меня есть чувство юмора, — произнес он серьезно.
— Я это знаю, Говард, — сказала Кристина, перегнувшись через деревянный стол, чтобы нежно погладить его руку. — Я знаю, что у тебя есть чувство юмора.
— Но ты, кажется, простудилась?
— Да-да, простудилась. — На самом деле это было не так, но она знала, что это важно для Говарда, — показать свою внимательность.
— Где твоя куртка? Почему ты в шортах?
— Забудем о куртке. — Она пожала плечами, показывая, что это не имеет значения.
— Ты по-прежнему продолжаешь это?
— Что «это»?
— Отказываешься одеваться нормально, как положено по сезону.
— Мне кажется, так полезнее для здоровья.
— Вирусы. Они вряд ли полезны для твоего здоровья. Ангина. Пневмония.
— Никогда в жизни еще не встречалась ни с чем подобным, — сказала Кристина. «Он ворчит на меня. Разыгрывает заботливого папашу (а может быть, мамашу?), но все в порядке. Здоровье пока еще меня не беспокоило».
Главный разговор они откладывали до того времени, когда закажут обед. Кристина хотела заказать салат с сочной горчичной приправой, но она с утра ничего не ела (несколько соленых крекеров не в счет), то есть для нее это фактически был завтрак, а на завтрак ей не хотелось брать горчицу с уксусом. Вместо этого она заказала морковный пирог.
О том, чтобы не нервничать, и речи не было. Она пыталась, по крайней мере, уменьшить свое волнение наполовину, но и это давалось с трудом. Ночью она спала мало, поднялась в семь. Утро было прекрасное: вермонтские холмы, поросшие деревьями, празднично поблескивали на солнце. Но это утро осталось теперь далеко позади, а сейчас ничего у нее не было на душе, кроме тревоги: из-за Джима, который был явно выбит из колеи, и из-за этого терпеливого Говарда, солидного и вежливого, который глядел на нее сквозь стекла очков в темной оправе своими мягкими, но неулыбчивыми глазами.
— Как у тебя дела? — спросила она, пытаясь успокоиться.
— Хорошо, Кристина. Все идет хорошо. Все время занят.
— Отлично. Занят — это хорошо, — сказала она. Он не ответил. — Так хорошо это или нет? Ведь когда есть дела, это же очень хорошо, разве не так? Ты должен быть только доволен, что у тебя есть дела? — Она понимала, что мелет вздор. Господи! — И что, много интересного?
Прежде чем ответить, он рассматривал ее несколько секунд.
— Что может быть интересного в корпоративных делах? Ну, так что, Кристина, давай посмотрим эти документы?
Кристина нервно вытащила из рюкзака конверт из плотной манильской бумаги. Передавая ему конверт, она сказала:
— Все там выглядит как будто в порядке. Прежде чем раскрыть конверт, Говард сделал паузу:
— Действительно все в порядке? Я в этом не уверен. Кристина сделала вид, что не поняла:
— Конечно. С точки зрения текста все безошибочно. Быстро просмотрев документы, Говард отложил их в сторону:
— У нас до сих пор не было возможности поговорить об этом. Послушай, что-то случилось?
У Кристины действительно случилось нечто. Умерла бабушка. Но Говард не знал об этом. Да и не мог знать.
— Я думаю, это к лучшему, — сказала Кристина, играя вилкой. Она попробовала сметанный крем, которым был облит морковный пирог. Он был хорош, но есть вдруг расхотелось.
— Действительно ли это к лучшему?
— Конечно. То есть определенно.
— Почему? Почему тебе вдруг так внезапно потребовался развод?
На нем был строгий костюм, он был таким красивым и таким знакомым. Кристина почувствовала слабый укол грусти где-то в том месте, где должно быть сердце, и подумала: «Но ведь это же не означает, что я не смогу его больше видеть? Я так привыкла к нему за эти годы».
Поежившись, она положила вилку. Кофе был холодный, в пироге полно сыра, а желудок у нее был пустой.
— Это вовсе не так внезапно. Я думаю, сейчас как раз вовремя.
— Почему?
— Говард, потому что мне уже двадцать один, потому что мне уже пора начинать жить дальше. Я имею в виду, а вдруг мне снова захочется выйти замуж? — Она сделала паузу. — А что, если ты захочешь жениться на ком-нибудь?
— Что, есть какая-то определенная кандидатура? За кого ты хочешь выйти замуж?
— Пока нет. Но кто знает? — Она улыбнулась. — Тот самый, кто мне нужен, он, может быть, как раз сейчас вон за тем углом. Стоит и ждет.
— Хм-м-м. Я думаю, что Джим — это и есть мистер Тот Самый.
Кристина кашлянула и призналась:
— Я это и имела в виду. Джим. — Она была рада, что они наконец сказали самое главное. Ее руки успокоились. И ей больше не было жарко.
Говард наклонился вперед и, понизив голос, который уже и без того был достаточно тихим, спросил:
— Это была твоя идея?
Кристина откинулась на спинку стула. Они сидели в самом углу позади лестницы. Под сводами ресторана было дымно и мрачно.
— Говард, я не знаю, о чем ты говоришь.
— Я спрашиваю: это была твоя идея?
— Я знаю, о чем ты спрашиваешь. Я просто не понимаю, что это значит.
— Кристина, на этот вопрос можно ответить только двумя способами: да или нет?
— Я думаю, что почти на любой вопрос можно ответить «да» или «нет», — проговорила она раздраженно.
— Можно согласиться, что в большинстве случаев это действительно так, — с готовностью произнес он. — Давай попробуем снова, Кристина. Это была твоя идея?
Кристина почувствовала, что он вынуждает ее ответить.
— Я все равно не понимаю, что ты хочешь услышать. Что значит «моя» это или «не моя» идея?
— Твоя — это значит, что ты придумала это все сама, а не кто-то другой предложил, чтобы мы с тобой развелись. Теперь понятно?
Не в силах сказать ему правду, Кристина произнесла:
— А кто еще мог это сделать… — начала она, но затем остановилась. Говард смотрел ей прямо в глаза, и она точно знала, что он имел в виду. Кристина подумала, что дальше притворяться бессмысленно. Поэтому она соврала:
— Да, Говард. Это была моя идея.
Говард спокойно посмотрел на нее, но где-то там, в глубине его серьезных карих глаз, было что-то искреннее и глубоко прочувствованное.
— Ешь свой пирог, — наконец мягко произнес Говард.
— Кому он нужен, этот пирог! — недовольно отозвалась Кристина.
— Насчет пирога не знаю, а вот мне, например, интересен этот развод.
Кристина глубоко вздохнула.
— Говард, — сказала она, — я знаю. Но поверь мне. Все будет в порядке.
— Кристина, я не могу поверить тебе.
— Почему?
— Кристина, твой отец просил меня заботиться о тебе. Я ему обещал.
— Это не так, Говард. Он не просил тебя, он тебе просто приказал.
— Неправда. Мы заключили соглашение.
— Пусть даже и так, но, мне кажется, ты выполнил все свои обязательства. А кроме того, завтра мне исполняется двадцать один год. И отца уже нет в живых. Пришло время, Говард.
— Соглашение есть соглашение. О возрасте или о его кончине там ничего сказано не было.
— О, Говард… — Кристина вздохнула, а затем тихо добавила: — Уступи.
— Не могу, — ответил он.
— Пожалуйста, прошу тебя, не надо обо мне беспокоиться. Все будет замечательно, обещаю тебе.
Кристине и самой хотелось в это верить. Он смотрел некоторое время в сторону, а затем кивнул и произнес:
— Так неожиданно.
— И вовсе не неожиданно! Пять лет. Ну давай же. Так ведь лучше. Это ведь для тебя ничего не значит. Просто все закончится, вот и все.
Кристина увидела на его лице боль. Ее слова, судя по всему, ужасно его ранили.
— Извини, — проговорила она быстро. — Ты же понимаешь, что я имела в виду. Ты чудесный человек и заслуживаешь лучшей доли. — Она надеялась, что говорит правильные вещи, но всю ее охватывало беспокойство. Она не находила себе места, вертела в руках салфетку, затем барабанила своей грязной вилкой по деревянному столу. — Ну давай же. Ты и так уже выполнил все свои обязательства — заботился обо мне сверх всякой меры. И если у тебя возникли какие-то сомнения — а они наверняка появились не сейчас, — то почему ты ничего не сказал мне в сентябре, когда я в первый раз сказала тебе, что заполнила бумаги?