Цена посвящения: Время Зверя

Яков Борисович кивнул, блеснув лысиной, и что-то невнятное пробурчал в чашку. К словам, как и к деньгам, он относился с врожденной скаредностью.
Глеб сел в кресло напротив. Втянул носом воздух. Пахло хорошо. Немного парфюмом. Классической «Кельнской водой», без всяких новомодных тухлых цветочных ноток. Дорогим кофе и единственной сигаретой, которую Яков Борисович позволял себе выкурить за день.
— Вкусно пахнет. «Голуаз»? — поинтересовался Глеб.
— На «Голуаз» уже нет здоровья, курю обычный «Честерфильд», — ворчливо ответил Яков Борисович.
— Тоже неплохо. — Глеб закинул ногу на ногу.
— А у тебя, как я погляжу, здоровье без проблем. Рысячишь по лужам, как лось по просеке. — Он указал взглядом на мокрый край штанины Глеба. — Ковры мне загадишь.
Глеб показал в улыбке ряд крепких здоровых зубов. Потом погасил улыбку.
— Правление леспромхоза приняло наш вариант.
Чашка тихо дзинькнула о блюдце.
— Когда? — спросил Яков Борисович.
— Полчаса назад.
Яков Борисович бросил взгляд на часы на каминной полке.
— А что вы хотели? Колхозники. Встают с первыми петухами.
— К чему такая спешка? — поморщился Яков Борисович.
— Пришлось ковать железо, пока не остыл жар. — Глеб полез в карман за сигаретами. Но, достав пачку, положил ее на согнутое колено. — Лесник вчера ночью погиб вместе с семьей и всей домашней живностью. Обнаружили только утром. Не волнуйтесь, погиб глупо и абсолютно некриминально.
Яков Борисович недовольно засопел.
— А без главного бузотера оппозиция не оппозиция, а КПРФ в Думе, — не обращая на сопение никакого внимания, продолжил Глеб. — Поголосили для вида, но быстро успокоились. Паи решили передать почти единогласно — при трех воздержавшихся. Председатель у них — полный лох, как вы знаете, хоть и жадный. Читает по слогам, а писать вообще не умеет. Мой юрист сейчас помогает ему составить протокол и прочую фигню.
В глазах у Якова Борисовича вспыхнули угольки, он тяжело, с присвистом, засопел, еще ниже сполз в кресле. На столешницу легла ладонь, пухлая и белая. Пальцы, поросшие крупными черными волосами, забарабанили нервный марш.
— Ваш юрист, уверен, еще спит на бабе, — ввернул Глеб, чтобы еще больше испортить Якову Борисовичу кровь.
— Он у меня с мальчиками спит, — пробурчал он.
— Надеюсь — активно, — усмехнулся Глеб.
Яков Борисович состроил брезгливую гримасу. Поковырялся паучьими лапками в хрустальной вазочке, выбрал печенье. Сунул в рот, зачмокал вялыми губами. Плотно закрыл глаза.
Глеб ждал, поигрывая пачкой сигарет.
Яков Борисович закончил просчет вариантов. На одутловатом лице проступила улыбка Будды.
— Глебушка, на какую фирму твой юрист оформит передачу паев?
— Как вам такое могло прийти в голову, Яков Борисович? — деланно ужаснулся Глеб.
— Как пришло, не твое дело. Я покупаю фирму. Твоя цена?
Глеб выдержал паузу.
— Я не обижаюсь на недопонимание, Яков Борисович. — Он взглядом попросил разрешения закурить. Чиркнул зажигалкой, выдохнул дым. Поморщился:
— Фу-фу, как это все-таки… Но да бог с ним, чего между партнерами не бывает, не так ли? Я здесь только для того, Яков Борисович, чтобы первым принести радостную весть — леспромхоз ваш. Стройте там охотничий центр с трехэтажными коттеджами. Или продайте весь лес на корню корейцам. Не мое это дело. Я брался организовать передачу в ваши руки леспромхоза, я это сделал.
— Сколько? — с той же интонацией повторил Яков Борисович.
Глеб изогнул бровь.
— Разве мой процент за это время уменьшился? Речь идет именно о нем, а не о продаже какой-то фирмы. Юрист впишет то название, которое я назову. А я скажу то, что услышу от вас.
После минутной паузы внутри у Якова Борисовича забулькало. Улыбка треснула, и наружу вырвался крякающий хохоток.
— Насмешил, Глебушка! Уважил старика. — Яков Борисович вытер заслезившиеся глаза. — Давно таких хохмочек со мной не травили. Это называется гарантия платежа, да?
— Я же предупреждал, Яков Борисович, со мной не соскучишься, — в тон ему ответил Лобов.
— НАлом? — мимоходом спросил Яков Борисович.
— Не соблазняйте! Лисовский работал с налом, таскал коробками. И где сейчас Лисовский?
— На выборах все таскали, — пробурчал Яков Борисович, выдвигая ящик стола.
— Ага, — кивнул Глеб. — А за хвост подвесили одного Лису.
Яков Борисович положил перед собой чековую книжку, снял колпачок с ручки. Полюбовался на золотую искорку на острие пера. Скорбно вздохнул. И принялся старательно выводить строчки на чеке.
— Нет зрелища более душераздирающего, чем вид иудея, расстающегося с деньгами, — прокомментировал Глеб.
Яков Борисович добродушно усмехнулся.
— Тебе не идет, Глебушка. Для антисемита ты слишком умен.
Он оторвал листок. Подумав, заполнил еще один.
Толкнул оба листка по столу к Глебу.
— Твой процент плюс премия за срочность.
Глеб накрыл ладонью чеки.
— С вами приятно работать, Яков Борисович.
Яков Борисович пожевал губами и изрек:
— Твои услуги стоят слишком дорого, Глебушка. Но они того стоят!
Глеб невольно посмотрел на портрет основателя династии. Показалось, старик чуть прищурил морщинистое веко. В черном, как свежая маслина, глазу теплилась лукавая искорка.
— Святые слова!
Глеб встал. Тщательно загасил сигарету в малахитовой пепельнице. Протянул через стол руку.
Рукопожатие паучьих пальцев Якова Борисовича удовольствия не доставило. Но Глеб привык не обращать внимания на мелкие недостатки окружающих. Иначе умом тронуться недолго.
* * *
Через полчаса, покружив по переулкам, он неторопливой походкой подошел к особняку с милицейской будкой у ворот. Из-за монолитного забора торчал флагшток с мокрым цветастым флагом.
Глеб вошел в посольство, предъявил паспорт охраннику. Араб с показательным рвением изучил фото, полистал паспорт. Сделал запись в книге посетителей. Только после этого гостеприимно улыбнулся.
— Прошу, господин Лобов, — на хорошем русском произнес он. — Господин советник ждет вас.
Лобов кивнул в ответ и пошел хорошо знакомой дорогой по коридору.
Постучал в приоткрытую нужную дверь, потянул за ручку.
Из-за двери выскользнул гибкий в теле, подтянутый парень. Выдав вежливую улыбку, скользнул по Лобову профессиональным сканирующим взглядом. Пробормотав извинение, отступил в сторону, открывая проход.
— Салям, Глеб! — раздался из глубины кабинета зычный голос.
Глеб переступил через порог, плотно прикрыл за собой дверь.
— Салям, Мустафа.
Мустафа, советник по культуре с выправкой кадрового военного, уже выскочил из-за стола. Шел навстречу, заранее вытянув руки, сложенные лодочкой. Черные глаза сияли неподдельной радостью, такого же антрацитового цвета усы топорщились над задранной верхней губой, открывавшей плотный ряд фарфоровых зубов.
Последовала церемония приветствия с долгими объятиями и крепкими хлопками по спинам. Колючие усы дважды прошуршали по щеке Глеба. Сквозь жесткий ворс влажно и горячо проступали губы. Но Глеб не придал этому особенного значения. Просто рад человек, без всяких намеков. В голове, правда, мелькнула мыслишка, что кто-то типа Бори Моисеева в объятиях Мустафы уже давно бы скулил щенком. В посольстве Мустафа числился советником по культуре, но внешностью и хваткой больше походил на офицера коммандос, которым, наверняка, и был.
Мустафа подвел Глеба к мягкому креслу, помог усесться. Удостоверился, что гостю удобно, лишь после этого сел напротив.
Перегнулся через подлокотник, нажал кнопку на селекторе, бросил короткую команду.
Через секунду вошел тот же молодой человек с подносом в руках. Кабинет сразу же наполнился ароматом кофе.
Оставив поднос с чашками и вазочкой со сладостями на столе, молодой человек, приняв немую команду командира, исполнил поворот кругом и испарился.
— Какой у него разряд по стрельбе? — с улыбкой поинтересовался Глеб.