Мало сказать – люблю

Краем глаза Мэделин заметила, что Райан сел в кресло напротив. Записав накопившиеся новые идеи, она с облегчением откинулась на спинку дивана.
— Уф!
— Вы писали целых двадцать минут! Поразительно! — признался он.
Усмехнувшись, она покачала головой.
— Что вы! Разве это много? Бывает, я пишу и час, и два… но там у меня компьютер, а с ним гораздо легче записывать новые идеи, пока они не вылетели из головы!
— Я никогда не думал, что ваша работа связана с творчеством, — проговорил Райан.
— А как вы думаете, у кого впервые зарождается мысль создавать что-нибудь новое? — спросила Мэделин.
— Ясно, что у вас, — сказал он, вскочил и стал ходить по комнате. — Это так очевидно! Как я мог сомневаться в этом! — сказал он, смущаясь. — По моей вине мы стали избегать друг друга, из-за меня любой наш разговор превращался в ссору. Одним словом, я хочу попросить у вас прощения за те слова, что сказал вам…
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — проговорила она, хотя отлично знала, о чем идет речь. Нужно ли вновь возвращаться к тому разговору? Между ними сейчас установились определенные отношения, напоминающие перемирие, и она боялась нарушить их.
— Я обвинил вас в том, что в разработке новых идей вам помогает… Лейси…
— Конечно, сейчас Лейси мне помогает, но семь месяцев назад ее еще не было и…
— Вы делали все сами. Я знаю. — Он глубоко вздохнул и сказал: — Те жестокие слова я произнес не подумав. Извините меня.
— Пожалуйста, — ответила Мэделин, видя, что извинения дались ему нелегко. Теперь ей надо простить его, не уронив собственного достоинства. Но если продолжать дуться друг на друга, то можно остаться в гордом одиночестве! Мэделин старалась найти предлог, чтобы с честью выйти из создавшегося положения.
— Скажите, что заставило вас сделать уход за грудными детьми своей профессией? Не потому ли, что вы не хотели заниматься повседневными домашними делами? — поинтересовался Райан.
Она покачала головой.
— Просто я не хотела оставаться бедной.
— Бедность — не порок, — заметил он, наблюдая за ней.
Она пристально посмотрела на него.
— Неужели? Вы хоть представляете, что такое бедность?
— И да, и нет… — неуверенно произнес он.
— У бедных не бывает «и да, и нет». Или вы бедны, или не бедны. Раз вы сомневаетесь, значит, вы не бедный!
— Выходит, я для вас — чуждый элемент? — спросил он.
— В определенном смысле, да. — Она улыбнулась.
— Итак, «трудоголик» не жалует меня только за то, что я никогда не жил в бедности! — воскликнул Райан.
Она уловила в его тоне что-то оскорбительное и насторожилась.
— Я не говорила, что вы мне не нравитесь. Просто не хочу иметь с вами ничего общего! И знаете почему? Потому, что вы самонадеянны настолько, что, откровенно говоря, с души воротит!
— Я — самонадеянный? — удивился Райан.
— Да. Вы так уверены в своей правоте, что стоит кому-нибудь вам возразить, как вы объявляете его суждение ошибочным. Вы говорите обо мне так, будто вам известно обо мне абсолютно все! Вам незачем знать, что побудило меня работать с полной отдачей. И прекратите осуждать своих родителей! Вы не знаете, почему они поступали так, а не иначе. Вам бы только сидеть да всех критиковать!
— При чем тут мои родители?
— При том! Вы невзлюбили меня только за то, что я вам их напоминаю, когда на самом деле…
Он схватил ее за руку, не дав договорить.
— В ваших рассуждениях концы с концами не сходятся, — ожесточенно произнес Райан. — Это не я, а вы возомнили, что все знаете, хотя на самом деле ни в чем не разбираетесь! Пусть я не знаю, каково быть бедным, а знаете ли вы, каково быть одиноким, когда вам всего девять лет? Попробуйте посидите в одиночестве на протяжении нескольких лет! — Он тряхнул головой, словно хотел избавиться от тяжелых воспоминаний. — Бьюсь об заклад, что и Лейси ждет та же участь!
— Да как вы смеете! — вскипела Мэделин.
— Смею, потому что сам прошел через те же испытания, что вы уготовили своей дочери! Вы из-за того злитесь на меня, что я прав, и вы убедились в этом. У меня было трудное детство, и я для вас — укор, живое обвинение в той чудовищной ошибке, которую вы совершаете по отношению к своей дочери! Вот что вас раздражает на самом деле!
Мэделин хватала ртом воздух, стараясь найти нужные слова, чтобы дать Райану достойную отповедь, но, как назло, не могла собраться с мыслями.
Он добил ее одной фразой:
— Не торопитесь с ответом. Советую вам хорошенько подумать. А я ухожу.
— Куда?
— Куда глаза глядят. Мне ясно одно: самое лучшее для нас — держаться друг от друга подальше.
  
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
 
Оглушительный вопль Лейси разбудил Мэделин. Мгновенно выскользнув из-под одеяла, она бросилась к ребенку. Только бы не проснулся их негостеприимный хозяин, пронеслось у нее в голове.
Она взяла малышку на руки, крепко прижала к себе и стала ходить по комнате. Но Лейси не успокоилась, плач стал еще громче и отчаянней. Мэделин знала — у дочки режутся зубки.
С плачущим ребенком на руках она подошла к шкафу, где лежали детские вещи. Покопавшись минут пять на полках, поняла, что никаких лекарств там нет. Откуда было догадаться незамужней Джессике, если сама Мэделин забыла напомнить об аптечке?
Прижимая к себе плачущего ребенка, Мэделин поняла: если она ничего не предпримет, они разбудят Его Величество Дракона Ужасного. Придется спуститься в кухню и приложить лед к распухшей десне Лейси.
Стараясь не разбудить Райана, Мэделин с малышкой на руках быстро спустилась по лестнице. Не зажигая света, схватила кусочек льда, завернула его в салфетку и быстро прошла в большую комнату. Когда они сели на диван, Лейси снова разразилась громким плачем, а Мэделин приложила кусочек льда к ее десне. Лейси постепенно успокоилась, изредка всхлипывая. Мэделин облегченно вздохнула и откинулась на диванные подушки. Боясь разбудить Райана, свет в комнате она не зажигала, и когда попыталась положить ноги на журнальный столик, то смахнула на пол жестяную банку из-под газировки. Банка с шумом покатилась по полу. В комнате Райана с грохотом открылась дверь, в коридоре раздались шаги. Через несколько секунд он влетел в большую комнату с пистолетом в руках и нацелился прямо в Мэделин. Она заорала что было сил, а вместе с ней и Лейси.
— Что вы здесь делаете? — требовательно спросил он, все еще целясь.
Сердце Мэделин бешено колотилось. Она прижала к груди плачущего ребенка и проговорила:
— Я не стала вас будить. Лейси проснулась, потому что у нее режутся зубки. Она совсем было успокоилась, но тут влетели вы, и я выронила лед, который прижимала к ее десне. Теперь она не даст нам заснуть.
— Вот оно что! — Райан вздохнул и положил пистолет на книжную полку. — Извините, я не знал. Услышал шум и приступил к исполнению своих обязанностей. Такая уж у меня работа.
— Все, хватит! — Мэделин попыталась снова приложить лед к десне малышки, но та завизжала, отталкивая руку матери и выгибаясь с такой силой, что Мэделин с трудом удерживала ее на руках.
— Что с ребенком? — с сочувствием спросил Райан, его мучило раскаяние.
— Ей очень больно. У вас когда-нибудь болели зубы?
— Да, — ответил Райан, вспомнив, сколько было неприятностей с зубами мудрости. И тут же бросился к бару Ангуса. — У нас когда-то была прислуга, с ее малышом произошло то же самое.
Он заметил, что Мэделин глядит на него с недоверием.
— Мне было тогда лет семнадцать. Ангус помчался на кухню, налил в стакан немного виски, обмакнул в него палец и провел по деснам малыша. Через десять минут тот уже крепко спал. — Он помолчал, усмехнувшись, и добавил: — То ли от алкоголя боль прошла, то ли нескольких капель хватило, чтобы заснуть.
— Мистер Келли, я ни за что не дам спиртного своему ребенку!
— А я и не предлагаю, — сказал он, вынув бутылку из шкафчика и налив немного виски в стакан. — Мы будем более осторожны, чем Ангус. Только снимем боль, и все.