Любовь непостижима

  
Так началась их совместная жизнь — жизнь двух одиноких людей на одиноком ранчо.
Грегори был зол на эту упрямицу Эллис. В первый вечер он заснул с мыслью, что больше даже не будет пытаться приблизиться к ней. Станет работать и наслаждаться прекрасными видами в одиночестве.
Но утром, раздраженный одиноким завтраком, он оставил на столе короткую записку:
«Эллис, вчера мы оба погорячились. Давай дружить. Просто дружить. Грегори».
Она ничего не ответила.
Когда он пошел седлать Сайруса, чтобы ехать чинить изгородь, то заметил ее на крыше конюшни. Оставив пакет со своим ланчем и бутылку с водой на земле у лестницы, где сидели Боб и Джим, и предупредив их, чтобы не смели трогать его еду, Грегори взобрался по лесенке на крышу.
В глаза ему бросились обтянутые джинсами, добела протертыми седлом, круглые ягодицы Эллис. Просто обалденные.
Он остановился на последней перекладине и прочистил горло. От неожиданности она скользнула по скату крыши на несколько дюймов.
— Прости, я не хотел пугать тебя.
— Что ты хочешь? — резко спросила она.
— Я насчет собак. Ты не против, если я возьму их с собой для компании?
— Если они захотят. — Она снова принялась вытаскивать гвозди молотком с расщепом. — Мне они сегодня не понадобятся.
— Тогда до скорого. — Он спустился на одну перекладину, но задержался, глядя на нее.
— Иди уже, раз идешь.
— Уже ушел, — заверил он ее, все еще пожирая глазами упругие, круглые ягодицы… — Ты встала раньше обычного.
— Кто рано встает, тому Бог подает. Лошади, и Сайрус тоже, накормлены и напоены. Его я оставила в стойле, остальных выпустила.
— Спасибо. Навоз тоже убрала?
Она кивнула:
— Твоя работа — изгородь. Не тяни с ней.
— Вы босс, леди. — Насладившись в последний раз притягательным зрелищем, он спустился на землю. — Нужно поздороваться с Сайрусом. Что ты об этом думаешь, приятель? — спросил Грегори своего коня. — Неплохое местечко для шестимесячного отдыха, а? Надеюсь, другие лошади обращаются с тобой лучше, чем хозяйка с работником?
Сайрус потерся носом о его плечо, и Грегори почесал его за ушами.
— Здесь у тебя не будет дружков — уличных пацанов. Да и я тоже буду скучать по ним. Хорошо еще, что мне не придется скучать по тебе.
Эллис наблюдала за ним через щель в кровле. Грегори и Сайрус явно любили друг друга. Это она понимала. Она тоже любила своих лошадей и знала, как благотворно они влияют на нее.
Грегори заботливо ощупывал каждую мышцу и каждое сухожилие жеребца. Сама она каждое утро так же тщательно осматривала своих лошадей.
Она вдруг представила руки Грегори, так же аккуратно и любяще ощупывающие ее тело, и замерла. Возвращаясь к действительности, Эллис заметила, что он посмотрел в ее сторону, видимо, привлеченный тем, что она перестала шуметь.
— Эллис? — позвал он. — С тобой все в порядке?
— Все о'кей! — Откликнувшись, она снова взялась за гвозди и дранки.
Несколько минут спустя он выехал на Сайрусе, и она напрасно пыталась не смотреть на него. На его широкие плечи. На мускулистые бедра. На шляпу, надвинутую по самые глаза. Собаки резво припустили вперед по тропе. Конь зарысил вслед, и внезапно она почувствовала себя очень одинокой.
Повеселела Эллис лишь в середине дня: спустившись с крыши перекусить, она обнаружила, что Грегори забыл ланч рядом с лесенкой.
Когда солнце миновало зенит, Грегори сверился со своими часами. Приедет ли Эллис с его ланчем? Догадается ли, что он нарочно оставил его, или решит, что просто забыл? Прочитала ли его записку? Довольна ли ее содержанием или использует ее в качестве мишени для дротиков?
В желудке урчало. Он уже начал думать, что это его проблемы, что Эллис наплевать на него. Вдруг она захочет проучить его и не приедет? Не лучше ли самому натянуть рубашку и поехать на ранчо?
Тут он заметил, что Сайрус поднял голову от травы и зашевелил ушами. Дремавшие в тени собаки вскочили и понеслись по тропе, виляя хвостами и радостно тявкая. Он услышал перестук копыт и пронзительный свист Эллис, подзывавшей собак.
Ланч.
Эллис подъехала к изгороди и увидела Грегори, опускающего столб в яму. На его голой груди явственно проступили капли пота. С трудом оторвав глаза от выпуклых мышц, она увидела, что сделал он за полдня гораздо больше, чем она ожидала. Столько столбов сама она ставила за целый день.
Однако он забыл свой ланч и воду. А сейчас смотрит на нее, словно еще не знает о своей оплошности. Неужели ему не хочется пить после работы на такой жаре?
Она подъехала к нему, показывая пакет с едой:
— В Сиэтле все конные полицейские такие забывчивые?
На его лице она увидела удивление, потом смущение.
— Я забыл свой ланч? О, прости.
— Не забудь его завтра, — проворчала она. — В следующий раз я не стану подбирать забытое тобой.
— Благодарю тебя за заботу, Эллис. — Он скинул рукавицы и принял от нее пакет, коснувшись ее пальцев и глядя прямо в глаза.
— Ну, Гранду не мешало размяться, — оправдалась она.
Он обезоруживающе улыбнулся ей:
— Хочешь поесть со мной?
Пожав плечами, она закрепила поводья и спрыгнула с седла.
— Коню нужно передохнуть. А я уже поела.
Грегори подошел к высокой сосне и уселся в тени на ковер из иголок. Она осталась стоять, прислонившись плечом к стволу дерева и решив быть снисходительной.
— Я видела твою записку, Грегори.
— И? — Держа горлышко у рта, он ждал ее ответа.
— «Просто дружить» предполагает наличие здравого смысла, особенно в нашем случае.
— Я выпью за это.
Эллис следила, как двигались мышцы на его горле, когда он, не отрываясь, опорожнил полбутылки. Влажные волосы у него на груди заставили ее подумать: интересно, в постели он проявляет такое же усердие, как в поле? С «просто дружить» ничего не получится, если она и дальше будет думать об этом. Или это будет как с Ником: раз-два и привет?
Грегори вгрызся в один из сэндвичей с ростбифом, которые она приготовила для него, и чувственно застонал:
— О боже! Как вкусно!
— Ростбиф по рецепту бабушки Мэри. Секрет в маринаде из чеснока и горчицы.
Пусть рецепт не ее собственный, Эллис все равно почувствовала гордость. Есть неотразимое очарование в том, что мужчина оценивает твою стряпню.
— Дай роздых своим мозолям от седла, дружище. Расскажи мне о своей бабушке. — И он похлопал по земле рядом с собой.
Поколебавшись, она опустилась на сосновые иголки в нескольких дюймах от указанного места.
— Бабушка умела делать все: готовить, шить, ездить верхом по самым крутым тропам, пасти скот, делать деда самым счастливым мужчиной в целом свете.
— Продолжай. — Грегори приступил ко второму сэндвичу.
— Она была… замечательная. Постоянно занята чем-нибудь и бесконечно интересна.
— Я бы сказал, что это описание вполне соответствует и ее внучке.
— Вовсе нет. — Эллис энергично запротестовала. — Я следую ее рецептам, а не придумываю свои, как она. Я умею шить, но художественная вышивка, вроде маков на моей блузке, мне недоступна.
— Ты превосходная женщина, Эллис. Поверь мне и поблагодари твоего нового друга за то, что он заметил это.
— Благодарю, — пробормотала она. — И прими мои поздравления в связи с тем, что ты в рекордное время вкопал столько столбов.
— Спасибо. Однако сегодня ночью у меня будет все болеть. — Он поиграл мышцами плеч. — Я работаю с тяжестями в спортзале городского полицейского управления, но это совсем другое.
— Как ты провел неделю?
— Как и собирался. Очистил холодильник, предупредил в доме, что уезжаю, и узнал, что с моими пацанами.
— Какие они, эти твои пацаны?
— Внешне — крутые, внутренне — страдающие от отсутствия внимания. Сердиты на себя и на весь мир. Только Сайрус помог мне завязать с ними знакомство.
— Я всегда думала, что конные патрули больше красуются, чем делают дело. Постоянно вертятся в местах скопления туристов, — сказала Эллис, задумчиво просеивая сосновые иголки сквозь пальцы.