Любовь непостижима

Она прогнала эту мысль, скинула с головы подушку и услышала, что Грегори завернул кран. Воображение снова встрепенулось, нарисовав картину того, как он обтирается полотенцем. Оно трется о его мускулистую грудь, плоский живот, его…
С завтрашнего утра я буду просыпаться первой и первой принимать душ!
Через двадцать минут, стиснув зубы от непереносимой боли, она допрыгала на одной ноге до кухни. Мокрые волосы она собрала в привычный конский хвост и натянула столь же привычные джинсы и ковбойку. Распухшая лодыжка не влезла в сапог для верховой езды, и она надела мокасины.
Боб и Джим дремали под столом, за которым Патрик и Грегори пили кофе. Грегори был в джинсах и синей рубашке. Нелли суетилась у плиты. Как если бы уже была замужем за дедом.
— Доброе утро, девочка. — Дед широко улыбнулся ей. — Хорошо спала?
— Плохо. — Спать она будет, когда докучливые гости уберутся домой. Она заметила, что Нелли украсила кухонный столик маленькой вазой с полевыми цветами. Что это она вынимает из духовки? Бисквиты. А что, что там шипит на плите? Подлива. Любимый завтрак деда.
— С вашей щиколоткой не следует ходить, — нахмурился Грегори. — Сядьте и поднимите повыше ногу.
Эллис проигнорировала непрошеный совет и запрыгала в сторону кофейника.
Нелли преградила ей дорогу и мягко сказала:
— Пожалуйста, садитесь и дайте отдых ноге, Эллис. Я обслужу всех. Вы какой кофе предпочитаете?
— Черный, как грех, — ответила Эллис, желая сказать, что кухня принадлежит ей и бабушке Мэри, а не Нелли. Нечего ей суетиться тут.
Продолжая улыбаться, Нелли налила кофе в чашку и попросила:
— Грегори, помоги, пожалуйста, Эллис сесть.
— Я не нуждаюсь в помощи, миссис Маршалл. — Эллис ухитрилась сделать короткий шаг к столу и скривилась от боли.
Грегори вскочил на ноги, сделал три гигантских шага и подхватил ее на руки.
— Вам явно не хватает здравого смысла, Эллис, — упрекнул он ее.
— Верно, черт возьми, — согласился Патрик.
Эллис молча смирилась с насильственным переносом. Да и не могла она говорить, прижатая к сильному телу Грегори, вдыхая запахи кастильского мыла и лимонного крема для бритья. Холодный душ успокоил ее, но от крепких мужских объятий она снова запылала.
Его волосы были еще влажными, и упавший на лоб золотистый завиток напомнил ей почему-то их рыжего жеребца. Пришлось снова перевести дух, когда он усадил ее на стул рядом с собой.
— Дед, — позвала она, как только смогла говорить, — эти костыли должны быть на чердаке. Знаю, ты их уже искал, и Грегори, но…
— Он тоже искал? — поперхнулся Патрик.
Грегори, честно глядя в озабоченные глаза старика, подтвердил:
— Да, искал, но их нигде нет.
— Не посмотришь еще раз, дед?
Подняв на лоб одну кустистую бровь, Патрик обратился к Грегори:
— Не поможете мне поискать их?
— Конечно.
Они вышли из кухни и поднялись на чердак. Опираясь на балку, Патрик широко ухмыльнулся, показывая пальцем на костыли.
— Почему вы их не заметили, Грегори?
— Из уважения к своей бабушке и хозяину дома, наверное.
— А не потому, что вам понравилась моя девочка?
— Нелли следовало бы сказать вам, что я противник брака, — пожал он плечами.
— Она сообщила мне об этом по телефону, как и я ей о том, что Эллис слишком горяча, горделива и упряма, чтобы быть покорной женой кого бы то ни было. Она противится знакомству с мужчинами с тех пор, как один из моих ковбоев разбил ей сердце.
— Тогда что же вы пытаетесь свести нас? — И Грегори закатил глаза.
— Надежда вечна, сынок. Вы не можете отрицать, что у вас много общего: вы оба любите лошадей и оба пугаетесь затруднительных положений, оба горячие, оба гордые и упрямые.
— Я не против женского пола, но избегаю серьезных увлечений.
— Ну, если вы немного поухаживаете за девочкой, я не выбью из вас душу, Грегори. Но если вы разобьете ей сердце пустыми надеждами, я сделаю то же самое с вашим лицом, хоть оно и достойно обложки журнала.
— Не сердитесь, Патрик, но я сделаю то же самое, если вы причините боль Нелли.
— Я сторонник брака, сынок, — обиделся Патрик. — И жду только фразы: «Я согласна».
— А я не надеюсь ее дождаться.
— Это я уже понял, — заверил его Патрик, потом на мгновение задумался: — Я прожил достаточно долго, чтобы знать о том, что думают женщины, кем бы они ни были. Возьмем для примера Мэри. Она была упрямой, как Эллис, но чтобы ублажить ее, мне стоило лишь назвать ее мисс Мэри, и она таяла, как мороженое в июле.
— Буду держать это в голове, Патрик.
— А теперь отнесите эти треклятые костыли Эллис, пока она не допрыгалась до еще большей беды.
Они обменялись рукопожатиями, закрепляя достигнутое взаимопонимание, и Грегори спустился вслед за Патриком по лесенке, держа костыли.
— Аллилуйя! — ликующе приветствовала их Эллис.
Она бодро выпила «черный, как грех» кофе Нелли и нашла его гораздо вкуснее темной бурды, которую готовила Мэри. Бисквит под подливой просто таял во рту. Отдавая должное кулинарным способностям Нелли, она чувствовала, что предает память бабушки.
Из каких противоречий соткан человек! С нетерпением беря костыли из рук Грегори, Эллис уже жалела, что настояла на своем: теперь она лишилась таких волнующих ее прикосновений.
К тому же ее задело явное облегчение, которое он испытывал, выполнив поручение.
На костылях она без особого труда добралась до двери кухни и объявила:
— Я присмотрю за лошадьми. Боб, Джим, пошли.
Оба пса выбежали через специально сделанную для них дверку.
— Но вы же почти ничего не ели! — запротестовала Нелли.
— Это ранчо, и меня ждет работа. Скотину надо накормить и напоить.
— Девочка, ведь у нас гости, их нужно развлечь, конюшня сейчас не пойдет на пользу твоей лодыжке.
Не слушая уговоров, она выбралась через дверь из металлической сетки, пересекла задний двор и направилась в сторону конюшни, встретившую ее привычным запахом сена, лошадей и навоза.
Услышав ее свист, лошади из загонов устремились к своим личным стойлам с кормушками и поилками. Сноровистый черный жеребец Мрак заржал, эгоистически требуя, чтобы ему первому уделили внимание.
— Доброе утро, большой, сексуально озабоченный зверь!
Она-то знала, что его непомерное самомнение взлелеяно Шоколадкой и Маргариткой — двумя кобылами в другом конце конюшни. Они признавали в нем лидера среди всех производителей на ранчо. Пожилые мерины Вихрь и Гранд знали свое место в лошадином обществе и никогда не нарушали установленных границ. Молодой, некастрированный и необъезженный Мрак был королем.
Он заигрывал с ней, хватая ее губами за пальцы и фыркая в карман рубашки. А два гнедых мерина приветствовали ее весело и благодушно. Как и Шоколадка, они много чего повидали за свою жизнь.
Маргаритка радостно заржала и потерлась своим вельветовым носом о ладошку Эллис. Она провела пальцем по белому пятну на лбу молодой кобылы, похожему на цветок.
— Как там твой маленький? — прошептала она. Маргаритка носила семя Мрака.
За их спариванием Эллис наблюдала без особого благоговения — обычное дело на скотоводческой ферме. Она видела бесчисленные брачные ритуалы быков и коров, жеребцов и кобыл, петухов и кур. И ночь, проведенная ею с Ником, мало чем отличалась от этих картин. Самцы постоянно оказываются наверху.
Представив себе Грегори Маршалла в этой позиции, Эллис густо покраснела и спрятала разгоряченное лицо в гриве Маргаритки. В животе лошади раздалось урчание, напомнившее Эллис о том, что животных пора кормить.
Она попыталась это сделать, но обнаружила, что ни на костылях, ни без них не в состоянии орудовать ведром и вилами.
Тут Эллис припомнила, как проклинал судьбу Патрик, когда сломал ногу. Сейчас она его хорошо понимала и задумалась над собственной ситуацией: неужели это так серьезно?
— Помочь чем-нибудь? — раздался у нее за спиной голос Грегори.
Она испуганно обернулась: