Искатели жребия

Поэтому номер ничего не сказал Калинову о теперешней хозяйке. Тогда Калинов встал и открыл дверь в спальню. Спальня была совсем крохотная, и никто в ней не прятался.
— Под кровать загляни, — посоветовала сзади Нора.
Калинов оставил ее совет без внимания, закрыл дверь и вернулся в кресло.
— Что будешь пить? — спросила Нора.
— Ничего.
— А я, с твоего позволения, выпью. — Она подошла к бару и неторопливо принялась готовить себе коктейль, время от времени оглядываясь на гостя.
— Зачем ты назвалась моей женой? — спросил Калинов, когда она уселась в кресло напротив со стаканом в руке.
Она промолчала. Зеркальные очки были непроницаемы для взгляда.
— Я жду ответа! — Калинов поджал губы.
Она поставила стакан на стол, сцепила пальцы рук и проговорила:
— Мне необходимо было встретиться с тобой.
— И попасть ко мне в постель тоже было необходимо?
Она кивнула.
— Для чего?
— Странный вопрос! — Она фыркнула. — Ты словно не знаешь, для чего женщины попадают в постель к мужчинам… А впрочем, это и будет предметом нашего разговора.
Она взяла стакан, отхлебнула и снова поставила на стол. Поднялась, подошла к тейлору, включила его.
— Смотри сюда.
Засветился экран. Потом появилось изображение, и Калинова бросило в жар.
Это был со вкусом сделанный порнографический фильм, главным героем которого являлся он, Калинов. Имелась, разумеется, и героиня — куда ж без героини? Лицо ее, правда, было закрыто желтым прямоугольником: по-видимому, режиссер фильма не хотел портить репутацию актрисы. Но голос вы давал ее, да и многое Калинов попросту помнил.
Некоторое время они молча наблюдали за происходящим на экране. А когда началось самое интересное, Нора выключила тейлор.
— Отснятого материала у нас на два часа, но уж больно он возбуждающ. Боюсь, наш разговор перейдет не в то русло! — Она снова села в кресло напротив и взяла в руки стакан.
— Пожалуй, я был неплох. — Калинов ухмыльнулся. — Тебе не кажется?
— Да. — Она кивнула. — Ты был очень и очень неплох. Тем хуже для тебя!
— Значит, шантаж? — спросил Калинов, все еще ухмыляясь.
— Да. — Она снова кивнула. — Шантаж! А ты подумал, что я сняла все это, чтобы рыдать потом над воспоминаниями?
Калинов перестал ухмыляться, потер переносицу и прикрыл глаза. «Не знаешь — где найдешь, где потеряешь», — подумал он.
— Ерунда! У тебя устаревшие представления. Моему начальству абсолютно все равно, с кем я сплю!
Она фыркнула:
— Зато это не все равно твоей жене!
«Да, — подумал Калинов, — Вите это действительно будет не все равно. То есть ей это до такой степени будет не все равно, что я даже не представляю…»
— Ты неплохо осведомлена.
— Конечно. — Она кивнула. — Мне, например, известно, что ты живешь вторую жизнь. Я даже знаю, что ты никогда не изменял своей жене. До позавчерашнего вечера, разумеется…
Калинов снова прикрыл глаза. «Я действительно не изменял, — подумал он. — Потому что считал, что именно Вита дала мне вторую жизнь. Своей любовью. Наверное, верностью выражалась моя благодарность судьбе…»
— Кто вы такие? — спросил он. — И что вам от меня надо?
— Кто мы такие — абсолютно неважно. А надо нам только одно: Игорь Крылов. Договоримся с тобой — фильм этот исчезнет, как будто ничего и не было. Не договоримся — его увидит твоя жена. Со всеми вытекающими последствиями… Таким вот образом!
«Таким вот образом, — повторил про себя Калинов. — Наверное, меня должно в дрожь бросать при мысли о том, что Вита увидит эти сцены. Да вот почему-то не бросает…»
— Моя жена не ревнива, — сказал он.
— Она не ревнива потому, что ты не давал повода. Поверь мне как женщине, что, увидев, чем ты занимался в ее отсутствие, она станет похожа на разъяренную тигрицу.
— Поверить тебе как женщине, — сказал Калинов. — Интересное предложение. Вот только женщина ли ты? Что-то я сомневаюсь.
— Позавчера ты, кажется, не сомневался! — Она расхохоталась — с издевкой, немилосердно, словно чужая.
Калинов решил не обращать внимания на этот дьявольский хохот.
— Зачем вам Крылов?
— Какое это имеет значение? — ответила она вопросом на вопрос.
— Немалое. — Калинов вздохнул. — Может быть, я пошлю одного из своих самых близких друзей на верную смерть? И не говорите, будто я ошибаюсь!
— Ты его в самом деле пошлешь на смерть… Только не лги, что он твой самый близкий друг. Разве не ты украл у него девушку, ставшую потом твоей женой? Разве семнадцать лет назад он не желал твоей смерти?
«Скажите, пожалуйста, — подумал Калинов, — экая осведомленность!»
— Кто вы? О том, что было семнадцать лет назад, известно только нам с Игорем…
— Как видишь, нам тоже известно. Остальное неважно.
— Нет, — сказал Калинов. — Даже если я продаю душу дьяволу, я должен отдавать себе отчет…
— Я — не дьявол! — перебила она. — Дьявола не существует, он живет в тебе самом. И ты не продаешь душу. Ты продаешь жизнь обыкновенного человека… Разве в твоей работе тебе никогда не приходилось совершать подобные сделки?
Калинов крякнул:
— Приходилось. Но то были враги.
— Крылов и есть враг!
— Чей?
— И твой тоже.
— Ерунда! Я не верю голословным утверждениям. Мне необходимы факты.
— Придется поверить без фактов. — Она встала из кресла, неторопливо подошла к входной двери и заперла ее.
Калинов усмехнулся:
— Запертая дверь вместо фактов — хороший раз говор!.. Я так понимаю, что за шантажом последует запугивание…
Она не обратила никакого внимания на его реплику.
— Тебе же будет лучше, дурачок, — сказала она, — если ты ничего не будешь знать. А угрызения совести можно и пережить… Поверь мне — это знание слишком велико для тебя.
— Ни одно знание — как бы велико оно ни было — не стоит угрызений совести. И уж тем более оно не стоит жизни друга.
Она вернулась в кресло и вперилась в Калинова своими зеркалами. Потом спросила с сожалением:
— Значит, нет?
— Увы! — Калинов развел руками.
— Зря, — сказала она. Потом придвинулась, опершись грудями о край стола, и прошипела: — Ты причиняешь нам много хлопот, но в конечном счете повредишь только себе. Все равно в субботу Крылов будет мертв!
— Не будет, — сказал Калинов спокойно. — Я позабочусь об этом. — И добавил, улыбнувшись: — Неужели тебе не больно? Посмотри, как ребро врезалось в твой молокозавод!
Она опустила голову. Он резко перегнулся через стол и сорвал с ее носа зеркальные очки. Она зажмурилась. Калинов удовлетворенно хмыкнул. Она была очень похожа на девушку-американку, снимок которой показывал ему Милбери, но вряд ли это был один и тот же человек. Мордашка американки была живенькой, а черты лица лже-Норы выглядели несколько застывшими. Словно пластиковая маска. По-видимому, она имела менее развитую мимику, чем настоящая Нора Шепард.
— Зря ты это сделал, — сказала она монотонным голосом, не открывая глаз. — А впрочем, как знаешь!
Она откинулась на спинку кресла и подняла веки.
— О господи! — Калинов отшатнулся и выронил зеркалки.
У нее были неживые глаза. Они двигались в глазницах, но зрачки были мертвы: они даже не дрогнули, когда она опустила и вновь подняла веки. Но самое страшное было не это, самое страшное было в том, что ее глаза не имели взгляда. Они попросту не видели ни Калинова, ни комнаты, ни дневного света. Ничего вокруг.
— Зря! — Она медленно начала подниматься, рваными движениями — как манипуляторы — протянула к нему руки.
Он отшвырнул кресло и прыгнул назад, вытаскивая из кармана парализатор. Отскочил к стене. Она басовито хохотнула. Калинова заколотило.
— Зря! — Она начала обходить стол, слепо ударилась об его угол. Стол с грохотом отлетел в сторону. Словно на него наскочил робот с разладившейся программой. Хохоча, она шагнула вперед, по-прежнему протягивая к Калинову руки. Пальцы были чуть согнуты и мелко дрожали. Как от вожделения…