Искатели жребия

— Прекрасно, — обрадовался Назаров и продолжал: — Забытые души бродят по Земле, стучатся в сны Забывших. Стучатся и не могут достучаться. В свою очередь, Забывшие, когда наступает их черед умирать, оказываются в такой же ситуации. Их души тоже не могут уйти и навсегда остаются в этом мире. Так множится зло. Словно цепная реакция…
— Простите, — сказал Калинов, — но вы не можете пожаловаться на беспамятство близких. Насколько я знаю, ваша… э-э… жена, что ли?.. Лидия Крылова, родившая от вас сына, до самой смерти вас не забудет. Что-то в вашем рассказе не связывается.
— Вы правы. Я не сказал, что главную роль здесь играют дети Забытого. Душа уходит, если умершего помнят дети.
Калинов покачал головой:
— Пожалуй, Игорь действительно вас не помнит. По его рассказам, он сын некоего героя, доблестно погибшего в Космосе незадолго до его рождения.
— Да уж! — Назаров горестно вздохнул. — Эта дурочка, надо думать, приложила максимум усилий, чтобы мальчик не имел обо мне никакого представления.
— Полагаю, она не одна виновата в этом.
— Вы правы, — сказал с горечью Назаров. — Я и сам во многом виноват. Если бы я знал!..
— Вам было удобно жить, ничего не зная. Потому вы знать ни о чем и не хотели…
— Вот я и наказан за свою глупость! А теперь еще и своего сына убить должен…
— Зачем? — флегматично спросил Калинов. «Кажется, мы подходим к главному», — поду мал он.
— Дело в том, что если Забытая душа убьет Забывшего, она сможет уйти. И душа Забывшего тоже уйдет. Все оказалось бы проще, кабы Игорь имел своих детей. Если бы они его не забыли, мне следовало бы только дождаться его естественной смерти, и память внуков освободила бы нас обоих. А так и я, и его душа обречены на вечную неприкаянность. В общем, считайте, я наказан дважды.
— Я бы наказал вас еще больше… — начал Кали нов и осекся, поняв: все, что он собирается сказать, будет слишком безжалостным.
— Вы вполне можете меня наказать… Не пускайте отца к сыну, и наказание станет бессрочным. Но этим же вы накажете и самого Игоря. Он, правда, об этом знать не будет. Но позднее, после своей смерти, все равно узнает…
— Это вы преследовали его в последние дни?
— Да, я.
— А с его друзьями такая же ситуация? Кажется, Назаров удивился:
— О его друзьях не знаю, я с ними незнаком… А что с ними такое?
— Ну, не знаете и не знайте. Для вашего случая это абсолютно неважно. Экая вы любопытная душа!
— Души как люди, — сказал Назаров. — Они любопытны или равнодушны, веселы или грустны… Вернее, это люди как души. Психологически я не слишком отличаюсь от человека по имени Кирилл Назаров.
— Но все-таки отличаетесь?
— Конечно! Перспектива «вечной жизни» меняет душу. С вашей точки зрения, я вот вполне готов совершить убийство.
— А с вашей?
Назаров невесело улыбнулся:
— С точки зрения Забытого, лишение жизни Забывшего убийством не является. Естественно, в человеческом понимании этого термина… Лишение жизни Забывшего — всего лишь наказание Забытого, но одновременно и освобождение для них обоих… Впрочем, я это, кажется, уже говорил… К тому же, кроме своего несчастного ребенка, Забытый убить больше никого не способен.
— То есть для меня вы безопасны?
— Разумеется, — сказал Назаров и продолжил: — А так как в лишении жизни Забывшего нет никакого насилия, то и квалифицировать это событие как преступление вы не можете.
— Как же это можно — лишить человека жизни без насилия?
— К сожалению, я не сумею вам объяснить. Живой этого не поймет.
«В твоем языке нет понятий, — вспомнил вдруг Калинов. — Где я это слышал?»
Он напряг память, мысленно произнес фразу несколько раз, покатал ее на языке, но из памяти ни чего больше не выплыло. Тогда он встал и прошелся по камере. Подошел к двери, прислушался. За дверью было тихо, по-видимому, стояла ночь. Назаров смотрел на него с надеждой.
— Неужели у вас нет других детей? — спросил Калинов. — Наверное, ведь все равно, какого ребенка вам надо убить?.. Что-то здесь не стыкуется в ваших объяснениях.
Назаров опять невесело улыбнулся:
— Мне приходилось спать со многими женщинами, но они не были такими дурами, как Лидка. Во всяком случае, если бы они родили от меня, я бы сейчас об этом знал. У душ существует некое… чутье, что ли, на своих детей. Я не могу вам этого объяснить.
«В твоем языке нет понятий», — снова вспомнил Калинов.
— Однако дисивер способен вас обмануть.
— Вы имеете в виду то, что я принял вас за Игоря?.. Да, по-видимому, способен. Я незнаком с его устройством.
Калинов сел на койку и задумался. Назаров терпеливо ждал, опустив глаза.
— И, стало быть, вы тогда были способны убить меня? — сказал вдруг Калинов.
— Нет! Не способен!
— А мне показалось, что способны!
— Я вижу, вы мне не верите, — обиделся Назаров. — Но мне нечего больше добавить. Это человек может предоставить доказательства, а у нас, у душ, все так нематериально…
— Скажите, — перебил его Калинов, — а дьявол существует на самом деле или нет?
— Какой дьявол? — изумился Назаров.
— Обыкновенный: с рогами, с копытами, с хвостом… И чтобы серой пахло… И чтобы ему можно было продать душу.
Назаров ответил не сразу, некоторое время он сидел и молча смотрел на Калинова, словно раздумывая: можно ли открыть этому человечку такую большую тайну, не принесет ли это знание ему вреда. Потом сказал:
— Дьявол в самом человеке, это изнанка человеческой души, если хотите — ее антипод. А душа — не товар, так что продать ее нельзя… Вы узнали от меня что-то новое? — В его улыбке проскользнуло ехидство.
— Да нет. — Калинов вздохнул. — О дьяволе я и сам догадывался. Все было бы слишком просто, если бы он существовал на самом деле. Но людям было бы легче: есть на кого сваливать вину за содеянное!
— Мне кажется, мы отвлеклись, — заметил Назаров.
— Это вам кажется, — сказал Калинов. — Ну да ладно… Одним словом, ваши объяснения не слишком достоверны. Зачем вы пришли ко мне? Ведь я арестован и ничем не могу вам помочь!
— Вам стоит только захотеть мне помочь…
— Но почему я должен захотеть?
— А мои объяснения…
Ваши объяснения ничего не объясняют. Если бы все происходило так, как вы говорите, Земля была бы переполнена миллиардами неприкаянных душ. Шагу было бы негде ступить… Назаров вздохнул:
— Эх, Александр Петрович, Александр Петрович, да она и так ими переполнена. Неужели вы не чувствуете тревоги, которая висит в воздухе? Неужели вы не ощущаете напряжения и непонятной тоски?.. А ведь это все из-за нас, из-за неприкаянных душ. Сколько убитых, о которых ничего не знают их собственные дети, сколько таких детей, сколько умерших — пусть даже и естественной смертью! — стариков, забытых и заброшенных! И, как правило, за каждым из них целая цепочка неприкаянных. Сколько их прошло за эти тысячелетия по Земле?! Вы правы: планета переполнена ими и шагу ступить негде… И вы думаете, это может продолжаться бес конечно? Человечество будет плодить беспамятство и спокойно развиваться дальше? Нет, уже сейчас на каждого живущего давит груз неприкаянных душ… Рано или поздно Земля не выдержит этой тяжести. Вот тогда и наступит то, о чем говорится в Апокалипсисе… А вы имеете возможность избавить мир сразу от двух таких неприкаянных. Так не берите же грех на душу! — Последние слова Назаров почти вы крикнул.
— Не орите на меня, — сказал Калинов. — Тоже мне, нашел козла отпущения!.. Если все так, как ты рассказываешь, то почему другие Забытые не убивают своих детей, как собираешься это сделать ты. Почему они не облегчают Землю от неприкаянных.
— С чего ты решил, что не облегчают? — Назаров тоже перешел на «ты». — Еще как облегчают. Разве мало происходит таинственных смертей и непонятных исчезновений?.. Но души — всего лишь продолжение их бывших носителей. И как не каждый человек способен убить своего ребенка, так и не каждая душа может совершить такой поступок. Для этого требуется быть сильным. Многие предпочитают освобождению вечную неприкаянность. Это гораздо легче, чем пережить несколько неприятных мгновений!