Искатели жребия

Милбери, кивнув, встал, но, словно вспомнив о чем-то, тут же сел. Калинов поднял на него равнодушные усталые глаза.
— А ты не намерен, — проговорил Милбери, — взять под охрану членов семьи?
— Намерен. Но этим я займусь сам!
Милбери ушел.
Калинов связался с О'Коннором. После дежурных приветствий сообщил, что Марину вернули.
— Очень рад, — сказал О'Коннор. — Ты делаешь официальное заявление?
— Нет. Хочу заняться похитителями сам. Твои предварительные проверки принесли какой-нибудь результат?
Кажется, О'Коннор даже обрадовался:
— Практически никакого. Кое-кто из специалистов по киднэпу сейчас на Земле, но они лежат в глубоком дрейфе. Личные дела, романы, отдых, финансовые операции… Все исключительно в рамках закона.
— Они не взяли денег, Джим! О'Коннор удивленно присвистнул:
— Зачем же они ее похищали?
— Не знаю, — соврал Калинов.
— А тебе не кажется, что все это похоже на глупую шутку?
— Возможно… Ладно, буду разбираться.
* * *
В два часа Калинов отправился в клинику. Зуев встретил его в вестибюле.
— Мы ничего ей не сообщили.
— Как ее состояние? — спросил Калинов.
— Обследование уже закончено. Никаких следов волюнтофага в организме ко времени обследования не сохранилось. Все анализы соответствуют самочувствию нормальной женщины, ждущей ребенка. Девочка тоже в полном порядке. Я бы вашу жену хоть сейчас отпустил домой, но пусть полежит до завтра. На всякий случай… Должен сказать, похитители оказались на редкость гуманными людьми. Не ожидал!
— Вы что, встречались раньше с похищениями? Доктор улыбнулся:
— Нет, конечно… Литература, видео… Там они выглядят несколько иначе.
Теперь улыбнулся Калинов.
— Пойдемте, — сказал Зуев. — Она сейчас на крыше. Нет причин отменять солнечные ванны.
— Послушайте, доктор. — Калинов взял Зуева под руку. — А вы уверены, что волюнтофаг не скажется на ребенке?
Доктор поскреб пальцами подбородок:
— Результаты обследования опасений не подтверждают. У вас будет очень крепкая девчонка… Впрочем, если желаете, мы можем оставить вашу жену в клинике до самых родов.
— Нет-нет! — быстро сказал Калинов. — Вряд ли подобная перспектива ее обрадует. Будем надеяться, вы правы.
— Ее обследовал сам профессор, — сказал Зуев подчеркнуто-равнодушно. — Можете поговорить с ним.
— Извините, доктор… Я полагаю, он скажет мне то же, что и вы.
— Разумеется. — Зуев сразу оттаял. — Если бы он мог сказать что-нибудь другое, он бы с вами уже поговорил… Кстати, вы просили посоветовать вам, как объяснить Марине Васильевне исчезновение из ее памяти вчерашнего дня…
— Да-да, я и сам ломаю над этим голову.
— Не ломайте! Мы перед обследованием усыпили вашу жену, а когда она проснулась, я сказал, что была применена новая методика, требующая длительного времени, и что вашей жене пришлось посвятить сну целые сутки. Я оформил ее поступление вчерашним утром.
— Спасибо, доктор! — Калинов крепко пожал Зуеву руку.
— Не за что, Александр Петрович. Ради здоровья матери и плода можно пойти и на большие нарушения. Только предупредите тех, кто может заронить в душу Марины Васильевны сомнение в моих словах.
— Не беспокойтесь, доктор!
Они еще раз обменялись рукопожатием, и Зуев проводил Калинова до лифта.
Выйдя на крышу, Калинов чуть не ошалел от такого количества полуобнаженных беременных женщин, собранных в одном месте. Ничем не прикрытые неестественно круглые животы дозревающих матерей приводили Калинова в некоторую оторопь. Он вспомнил, какое раздражение вызывала у него под конец беременности изменившаяся фигура Виты, его худенькой стройной Виты. И когда родилась Сельма, радость новоиспеченного отца смешивалась с восторгом мужа, получившего назад свою привычную и желанную живую игрушку. Впрочем, с той поры прошло уже восемнадцать лет, и теперь он относился к излишне крупным округлостям по-другому. Что поделаешь — такова природа!..
Он нашел Маринку очень быстро. Никогда не менявшая цвет своих волос, она оказалась здесь единственной брюнеткой. Пока он пробирался к ней между часто стоящими ложами, будущие мамаши бросали на него любопытные взгляды.
Марина лежала на правом боку и жарила спину, держа в руках книгу. Она любила красное, и купальник на ней был, естественно, алым. Грива черных волос рассыпалась по изголовью ложа. Едва тень от Калинова упала на нее, Марина повернула голову.
— Ой, Сашенька! — Карие глаза засветились. — Наконец-то ты пришел!
Она села. Калинов осторожно обнял жену.
— Здравствуй, малышка! Как дела?
— Врач говорит, все в порядке, завтра отпустят. — Она прижалась щекой к его плечу. — Как там Женька?
— Скучает по маме-два. Ждет не дождется, когда вернешься… Что читаем?
Она протянула ему книгу.
— «Архитектура Петербурга середины XIX века», — прочел Калинов.
— Надо понемножку восстанавливать знания, — пояснила Марина. — За шесть лет все позабыла.
— Ты хочешь вернуться в экскурсоводы?
— Да. Ты же знаешь, я всегда любила водить людей по нашему городу.
— Знаю. Десять лет назад ты хотела устроить экскурсию по Питеру некоему Калинову из Твери.
— А он вместо экскурсии пригласил меня в ресторан. — Она вздохнула.
— И теперь ты жалеешь об этом, — сказал Калинов со смешком.
— Никогда я об этом не жалела.
— Отчего же такой тоскливый вздох? Она снова положила голову на его плечо.
— Мне почему-то страшно, — прошептала она. — У меня такое ощущение, будто скоро произойдет что-то непоправимое.
— Глупости! — Калинов потрепал секунду по щеке. — Что может с тобой произойти? У тебя не первые роды!
— Нет, не со мной. Я почему-то боюсь за тебя.
— И давно у моей женушки такие страхи? — спокойно спросил Калинов, старательно расслабляя мышцы лица.
— Нет. Мне стало страшно сегодня, после того, как я проснулась. Я даже не могу объяснить, откуда он взялся, этот страх. Просто стало страшно, и все. Не хочется расставаться…
— Но я никуда не улетаю!
— Да? — Лицо ее стало растерянным. — А мне кто-то говорил, что тебе надо во Внеземелье.
Калинов коснулся теплых мягких губ, провел рукой по гладкой обнаженной спине.
— Тебе приснилось, малышка! Черт бы побрал этих врачей с их новой методикой! Нормальному человеку нельзя столько спать!
— Девочки, время! — На крыше появилась дежурная сестра. — Пожалуйте вниз!
Марина осторожно встала, отобрала у Калинова книгу.
— Я никогда никуда от тебя не улечу! — прошептал Калинов ей в самое ухо, и она счастливо зажмурилась.
— Девочки, прошу вас! — снова подала голос сестра.
Будущие мамаши зашевелились, загомонили, выражая неудовольствие краткостью процедуры.
— Я провожу тебя, — сказал Калинов. Марина кивнула, одарив мужа таким взглядом, что у того зашлось от нежности сердце.
— Пошли по лестнице, — сказала она. — Не хочу в лифт! Как будто в стену замуровывают…
Когда спустились на ее этаж, Калинов спросил:
— А что еще снилось?
— Какой-то дурацкий сон был… Вроде бы я где-то долго сидела, чего-то ждала. Какой-то мужчина со мной был…
— Что еще за мужчина? — Калинов шутливо погрозил ей пальцем. — Никаких мужчин!
— Незнакомый, бородатый, толстый… Или без бороды… Не помню! Дурацкий сон! Словно меня украли… — Она мотнула головой. — Нет, не помню… Да и бог с ним!
Калинов проводил ее до палаты, но внутрь заходить не стал. Распрощались у дверей.
— Поцелуй меня! — попросила она, не выпуская из руки его пальцы, и прильнула к нему.
Около лифта он обернулся. Она стояла в дверях, не сводя с него глаз. Словно прощалась навсегда. Спустившись вниз, он зашел к Зуеву.
— Ее что-то страшит, — сказал он. — И, по-моему, она смутно кое-что помнит… Может, дадите ей успокоительного? Я боюсь, у нее будет шок, если она вспомнит…
— Вряд ли она что-нибудь вспомнит… Но в любом случае не беспокойтесь, мы примем все меры.