Узники утлого челна
Через несколько минут Светушка полулежал внутри трибуны. А забравшаяся следом Забава вдруг спохватилась:
– Подождите, пожалуйста, секундочку! – Придержав Светушку за нехворое плечо, пошарила в карманах его штанов и отыскала ключ от домашнего сейфа. Выскочила из экипажа. – Не вздумайте удрать, под землей сыщу!.. Я быстренько.
Взлетела на второй этаж, в кабинете открыла сейф и вытащила тугую пачку денег, запихала в карман плаща. Подумав, прихватила с собой Светушкин колдовской баул. Спустилась вниз, забежала в кладовку, отыскала пустой мешок из-под какой-то крупы, запихала в него баул, выскочила в сени. Там секундочку постояла, вслушиваясь в безмятежную домашнюю тишину. Откуда-то явилась мысль, что боле она этого дома ввек не увидит. Тряхнула головой, прогоняя дурь прочь. Выйдя на улицу, заперла за собой двери, оглянулась по сторонам – набережная выглядела пустынной, к тому же начал сгущаться туман.
Лошадь перетаптывалась с ноги на ногу; звуки, издаваемые копытами, тут же вязли в туманной вате.
Любезный смотрел на Забаву внимательно и выжидающе. Кажись, он сумел взять себя в руки…
Подойдя к трибуне, Забава вновь оглянулась – теперь на дом. Дом казался безнадежно мертвым, но он по-прежнему жил. Он следил за нею тоскливыми очами и страшно обижался на ее бегство. Его широкие рамена все еще обещали уют и защиту. Здесь Забава проведала первые взрослые радости и горе. И первую любовь. Этот дом стал ей родным, роднее, чем тот – приютский, в Борисове-на-Онеге.
Вестимо, он сейчас лгал. Какую защиту мог он обещать ныне, когда его хозяин без памяти лежал за Забавиной спиной?!. Но она простила дому сию ложь – ведь он был ни в чем не виноват. В конце концов, есть у нее в столичном городе еще одно место, где можно попросить прибежища.
– Куда едем, сударыня? – Любезный ждал указаний.
А решительность и целеустремленность растворились во вновь нахлынувшем страхе.
– В обитель Ордена дочерей Додолы! – собрав последние силы, хрипло скомандовала она. – Побыстрее! – И забралась в трибуну.
Когда экипаж тронулся, она стащила со Светушкиного перста Серебряное Кольцо, сунула в карман плаща. А потом глянула в заднее окошко.
Дом, перекосив обиженное лицо, по-прежнему следил за нею. Но, казалось, говорил теперь: «Ступайте с миром!»
4. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень. Наталья
Наталья Кондакова проснулась середь ночи и боле уже не могла сомкнуть очей.
Вестимо, у предводительницы Ордена дочерей Додолы существуют причины для того, чтобы время от времени маяться бессонницей… Однако в эту ночь бессонница любому бы показалась беспричинной.
Ну, в самом деле, отчего вам, милка, не спать-то? Хозяйственное положение обители вполне приемлемо. Третьего дня удалось заключить договор с одним из дебрянских купцов о поставке пропитания, договор очень и очень выгодный для Ордена. Да и для самого купчины, к слову сказать, вполне справная сделка – торгаш молодешенек, изо всех сил стремится прорваться на новгородский рынок, и обретение в постоянные заказчики Ордена стало для него весьма неплохим начинанием. А дальше – как крутиться будет… Никто никого не ждет на этом празднике жизни с распростертыми объятиями!
Стены родной кельи были скупо освещены ночником. Давление газа слегка гуляло, и когда огонек пригасал, в дальнем углу, позади кумира Додолы, скапливалась тьма, в которой, видимо, и прятались ночные страхи…
Так было бы в детстве. Но ныне-то, взрослой женщине в самом соку, чего бояться?
Наталья скинула одеяло с разгоряченного тела, прошлепала босыми ногами к столику у окна – пол приятно холодил ступни, – налила в кружку воды из кувшина и судорожными глотками опростала посудину. Перед тем, как вновь улечься в постель, совсем погасила ночник.
Но и во мраке сон не приходил.
И не скоро придет!.. К чему обманывать себя, причина для бессонницы имелась. Самая обыкновенная причина, не хозяйственная иль политическая – бабья… Коли вам уже за сорок, а чреву так и не обрести ребенка… Тут есть, знаете ли, от чего не спать!
Наталья с огромным трудом сдержала народившийся в груди стон.
Да, с виду на жизнь грех жаловаться. Да, ее положению в Ордене позавидовала бы любая додолка… из тех, для кого дитятко – не главное в жизни… Но как быть, коли вот уже три года именно это – главное? Что буде надежды на девицу Алюшникову так и останутся пустыми… А ведь старость-то – не за горами! К чему они прокатились по Наталье, эти минувшие сорок?
Мечта хороша, пока она – мечта. Цель движет жизнью, пока вы оной цели не достигли. А потом… А потом остается просто пустота. Остается жуткое разочарование. И постылая бессонница…
Кабы знать все это двадцать лет назад, когда из кожи вон лезла, дабы вскарабкаться по длинной орденской должностной лестнице. Положение предводительницы казалось тогда единственным, ради чего стоило жить и бороться. Уж буде суждено Мокошью угодить в додолки, так след сделаться среди них первою… Тем более, что конкурентки – курицы безмозглые! – одна за одной сходили с дороги, когда Владычица брала их в любовный оборот… Наталью она взять в оборот не смогла, при всей своей божеской всесильности! Так думала в те лета Наталья… Все вы, бабье племя, покоряетесь Додоле, а я вот не такая! Надо мной вот Владычица не властна! И потому я где-то сродни ей самой, этой грудастой похотливой суке, охотно укладывающейся аж под своих братьев… Если бы кто-то сумел прочесть тогда Натальины мысли, не избежать бы наказания! Грех-то какой, богохульство!.. Но среди людей таких умельцев нету, даже чародеи – и те лапки кверху поднимают. Разве лишь Кудесник может сподобиться… Но Кудесник с предводительницей Ордена ввек не встретится. Колдовская Дружина люто Додолу ненавидит, богиня семьи – их первый и наиглавнейший враг. Волхвы же, коли и способны читать мысли, так токмо по лицам. А Наталья ввек бы не стала предводительницей, буде по ее лицу оказалось возможным хоть что-нибудь прочесть…
Да, мнилось тогда, все еще успеется, все придет. Целая жизнь впереди! Специально предохранялась во время зеленцов. А оказалось, можно было и не предохраняться! Оно бы и изменила что-то в жизни, к лекарям бы помчалась…
Наталья вздохнула и перевернулась на правый бок. Поправила под ночной рубашкой тугие, все еще девичьи перси.
Ан нет, милка, не помчалась бы! Так бы и гнала себя вперед, к цели, к вожделенному – оказывается, есть вожделение одно и вожделение другое! – положению первой додолки. Ничего бы ведь не изменила в судьбе! А теперь лекари говорят, что бессильны, что вот буде бы пораньше спохватилась – еще в молодости… Сварожичи милостивы – бывает, дают и бесплодным родить… Теперь же – лишь молиться да верить! Молиться да верить!.. Молиться-то – не велика работа! Верить же с каждым годом все труднее и труднее. После сорока-то избавившись от бесплодия, крепко задумаетесь – рожать или нет… Вдруг дитя-то, первое, уродом получится. Либо – хворь за хворью, болячка за болячкой! Не дитя – горюшко горючее, беды неминучие!..
А может, все это и есть наказание? Наказала ее Владычица – и за богохульство, и за самомнение. Черной-пречерной бабьей болезнью наказала – пусточревием. И остается теперь токмо уповать на Алюшникову, а разве девица способна противостоять Додоле?! Но коли не надеяться на возможность оного противостояния, то и жить – не к чему…
У дверей звякнул сигнальный колокольчик.
– Кто там? – Наталья постаралась, чтобы в голосе не прозвучало и толики недовольства.
Знамо дело, предводительница Ордена – мама родная для всех додолок…
– Это дежурная… Простите, мать Наталья! Сторож говорит, в ворота стучат…
– Ужель без меня не обойтись!.. Чего им надобно среди ночи?
– Крова просят. Больной там, мужчина.
Слово «мужчина» дежурная произнесла чуть ли не с восхищением: какова бы ни была предводительница Ордена, главное для большинства додолок – одно.
– И девица с ним, – продолжала дежурная.