Сладкий обман

Я принялась мысленно раскручивать назад нашу жизнь, но, хоть убейте, не могла найти ни единой зацепки. Наши отношения как раз отличались удивительной ровностью. Никаких латиноамериканских страстей.
Мне не пришлось даже ни разу его ни к кому ревновать. Повода не давал. Хотя женщины-то обращали на него внимание. И я ему поводов для ревности не давала, вечно была поглощена только им. Или именно это его и утомило?
Придет за своими вещами, выцарапаю ему глаза! Кстати, он сказал про оставшиеся вещи. Выходит, что-то уже с собой унес?
Я кинулась к шкафу в спальне. Так и есть! Не хватало белья, свитера, еще одних джинсов, костюма и нескольких рубашек.
Помчалась в прихожую и распахнула встроенный шкаф. Вот, значит, чем он гремел перед уходом! Видно, заранее сложил вещи в большую сумку, а когда уходил, забрал с собой. Ага, и ботинок нет.
Как же я могла быть такой слепой? И что, действительно, сказать Тошке? Как объяснить пятилетнему мальчишке, что его дорогой папа больше не намерен жить с нами? Мальчик или себя винить примется, или меня. Не знаю, что хуже. И то и другое ужасно.
И маме теперь изволь объяснять. Она и без того Михаила не слишком жаловала. Теперь изведет своими «Предупреждала тебя!»...
А квартира у нас с Михаилом в совместной собственности. Теперь делить придется. Хотя нет. Квартира на него. И кредит не выплачен.
Я обхватила голову руками. Куда ни глянешь, полный кошмар. Может, на Мишу просто нашло временное затмение? Переутомился на работе? Поживет один, отдохнет от нас, соскучится и вернется.
Но вот один ли он? Вдруг он к кому-то ушел? Я тут же решительно отвергла это подозрение. Тогда он так и сказал бы. И потом, чтобы к кому-то уйти, надо, чтобы эта кто-то уже была. А никаких признаков присутствия в его жизни другой женщины не наблюдалось. В этом я совершенно уверена!
III
Я не могла больше оставаться одна. Иначе и впрямь началась бы истерика. Нет, не доставлю ему такого удовольствия!
Глаза уже заволакивало слезами. Не плакать! — приказала сама себе. Отправилась в ванную и засунула лицо под струю холодной воды.
Вроде чуть полегчало. Вытерла лицо. Погляделась в зеркало. Он меня бросил, а во мне ничего не изменилось! Где-то глубоко в носу опять защипало. Ни в коем случае не плакать! А поеду-ка заберу Тошку. При нем особенно не поревешь.
Увы, нельзя. Мама мигом заподозрит неладное. Мне сейчас для полного комплекта только расспросов ее не хватает! И потом, вдруг не выдержу и сорвусь при сыне. Перепугаю его. Лучше ему подольше оставаться в неведении, что его папа нас бросил. Да и Мишка, может, еще придет в себя и вернется.
А я-то его приму, если так? Если только ради Тошки... Видеть не могу этого подлеца!
В кухне мне попалась на глаза Мишкина кружка, оставшаяся на столе. Схватила ее и изо всех сил швырнула о батарею. Чашка разлетелась вдребезги, а осколок с глазом нарисованного на ней медведя приземлился мне на перепонку шлепанца.
Этот глаз меня и добил. Он с такой грустью взирал на меня! И кружку жалко. Это ведь Тошка ее папе на прошлый день рождения подарил! Сам в магазине выбрал! Сказал, что медведь очень на нашего папу похож! И кружку жалко, и Тошку, и собственную загубленную жизнь! Негодяй, одним махом все разрушил! В момент, когда мне казалось, что я абсолютно счастлива. До того счастлива, что больше уже и некуда.
Слезы лились из моих глаз рекой, а я, беспомощно опустившись на кухонный пол, в бессильной ярости колотила кулаком по плитке. Даже она напоминала о муже! Он сам ее купил и привез! Не могу! Не могу больше находиться в этой проклятой квартире!
С трудом поднялась и вернулась в ванную. Повторила оздоровительную процедуру с холодной водой. Лицо горело.
Надо уйти и с кем-то поговорить. Иначе не выдержу, сорвусь. Выход один: Дуська. Самая близкая и верная моя подруга. Остальные у меня скорее знакомые и приятельницы. Им я в последнюю очередь признаюсь, что меня бросил муж. Воображаю, с каким злорадством они станут мне сочувствовать! А Дуська поймет, и перед ней не стыдно...
А почему мне вообще должно быть перед кем-то стыдно? Я-то ничего плохого не сделала. Это Мише нужно стыдиться. По логике. Однако по жизни, не сомневаюсь, весь стыд придется на мою долю. Логика ведь у людей такая: раз бросили, значит никуда не годится. А Михаил останется на коне. Он ведь мужчина. А им дозволено гораздо больше, чем женщинам, сколько бы там ни твердили о равноправии и эмансипации. Непреложный факт.
Набрала номер Дуськи. Она удивилась:
— Что это ты сегодня? У вас же с Мишей, кажется, медовый день. Мед скис? Поругались? Или Мишаню твоего на работу вызвали?
— Миши больше нет, — с трудом выдавила я.
— Умер? — задохнулась от ужаса Дуська.
— Физически нет, а для меня — да. Он меня бросил. Ты представляешь?
— Катька, ты вообще-то в себе?
— Не в себе. Только это ничего не меняет. Миша правда ушел. Можешь мне поверить.
— Сиди, никуда не двигайся, — мгновенно отреагировала моя подруга. — Уже к тебе еду. Вот сволочь! Только Илюху соседям подкину! Нет, прямо не верится! Только никуда не уходи! Бегу к соседям! Какие все-таки мужики подонки! Илюха, быстро ко мне! Нет, «Лего» оставь дома! От Михаила уж точно не ожидала! Илюха, что тебе сказали!
Послышался басовитый рев.
— Дуська, погоди! Я лучше сама приеду к тебе. Не могу оставаться в квартире!
— А ты доедешь?
— Доеду. Сейчас машину поймаю!
— Перестань реветь, паразит! Можешь играть в свое «Лего», соседка отменяется. Тетя Катя к нам едет! И чтобы я тебя не слышала и не видела!
Рев оборвался.
— Я прямо сейчас выхожу.
— Давай, жду тебя! Нет, ну какой подонок! По-моему, их всех пора кастрировать.
Я стремительно собралась и еще более стремительно, не оглядываясь, выбежала из дома. Если бы можно было никогда больше сюда не возвращаться!
Полчаса спустя я уже сидела на кухне у Дуськи. Все содержимое ее холодильника переместилось на стол, а в рюмках плескалась водка, которую в нормальном состоянии я на дух не переношу. Однако сейчас Евдокия меня убедила, что надо. В лечебных целях. Все равно больше у нее никакого спиртного в доме нет. И эти-то полбутылки остались от Илюхи. Нет, он, конечно, не пил водку. Дуська обтирала его, когда у него была высокая температура.
— Давай, Катя, выпьем. Снимешь первый стресс, потом расскажешь.
Опрокинула рюмку. Гадость, конечно, ужасная, зато по телу разлилась горячая волна. Очень кстати. Хоть внутренняя дрожь прошла.