Я напишу тебе, крошка
Кто-то подошел и встал рядом.
Бен с трудом поднял голову: над ним стоял матрос с автоматом и бутылкой прозрачной жидкости.
– На, глотни, – предложил матрос, впрочем, без намека на сочувствие. Он просто оказывал медицинскую помощь.
– Это противопо… похмельная микстура? – спросил Бен.
– Нет, просто водка.
Все существо Бена противилось новому вливанию, да и прежде он никогда не похмелялся по утрам, однако сейчас чувствовал, что без этого не обойтись.
После него пару глотков сделал Джо, и это помогло им подняться на ноги и осмотреться.
Вокруг царило что-то невообразимое.
Тела лежали вповалку, застыв в самых причудливых и нелепых позах, словно после побоища.
Поваленные столы, испачканные скатерти и распотрошенные вещевые мешки напоминали разгром в побежденной крепости. А над всем этим остывшим побоищем, будто дым сражений, стоял устойчивый запах блевотины.
– Помогайте мне! – потребовал матрос, вернувший Бена и Джо к жизни.
– А что делать? – спросил Джо.
– Помогайте оттаскивать всех бесчувственных к стене. Тех, кто очнулся, бейте по морде, чтобы скорее вставали.
– Понятно… – кивнул Джо, хотя ничего не понял.
Первым, кого они с Беном подняли на ноги и слегка привели в себя, оказался Урмас Ломбард.
– Что? Что происходит? – вертя головой, словно посаженная в клетку курица, восклицал он. – Что за бардак? По какому праву?
– Кажется, приятель, тебе лучше заткнуться, – посоветовал ему Джо.
– Где мы? Куда нас везут?! – не сдавался Ломбард.
– На войну, урод… – сказал ему Бен.
– Я не хочу на войну! В контракте есть пункт – я могу отказаться! Мы все можем отказаться, а эти пять сотен… пусть подавятся ими!
Матрос, который поднимал с пола рекрутов, услышал шум и подошел ближе, раскрасневшийся от справедливого негодования Урмас крикнул ему прямо в лицо:
– Я имею право отказаться!
И тут же получил прикладом в живот. Выпучив глаза и хватая ртом зловонный воздух, Ломбард повалился на пол. Джо и Бен смотрели на него совершенно равнодушно – им не было жаль Ломбарда.
Между тем на другом конце зала происходила еще одна любопытная сцена.
Сержант-управляющий поднял с пола недавнего героя, который поливал всех вокруг и кричал «веселюся».
– Как зовут? – строго спросил Глен Мансен рекрута, у которого от пьянки перекосило лицо.
– Ноэль Абрахамс, сэр.
– Я горжусь тобой, Ноэль. И знаешь почему?
– Еще нет, сэр, – ответил рекрут.
– Потому что ты будешь самым лучшим мойщиком гальюна из всех, что я видел прежде. Согласен со мной?
– Согласен, сэр, – кивнул Абрахамс.
– Почему не спрашиваешь, за что тебе такая честь?
– Кажется, я помню за что. – Рекрут вздохнул и опустил голову.
– Вот и хорошо. Боцман покажет тебе, где взять чистящие средства. Отныне ты отвечаешь за порядок в сортире.
Разобравшись с одним нарушителем, Мансен двинулся дальше. Он без труда находил тех, кто отличился накануне, и всем им давал персональные задания. Скоро боцман сколотил бригаду уборщиков человек из тридцати, которые стали наводить в отсеке порядок.
Потом он подошел к Джо и Бену.
– Ну что, парни, не совсем по-вашему вышло?
– Не совсем, сэр, – угрюмо ответил Бен.
– Не могу поверить, что вы пошли на это из-за каких-то пяти сотен.
– Нам нужно было свидетельство, сэр.
– Ну так вы его получили. Теперь с этим… – Мансен отодвинул Аффризи в сторону и двумя пальцами, как будто боясь испачкаться, взялся за воротник Ломбарда. – Иди сюда, вонючка. Ты даже не представляешь, как трудно мне было сдерживать себя и не набить тебе морду прямо в вербовочной конторе. Неужели ты не помнишь меня, Ломбард?
– Мы не встречались, – замотал головой Урмас.
– Встречались, друг мой, причем дважды. И оба раза ты удирал с деньгами…
Мансен улыбнулся Ломбарду, как старому другу, а затем отвесил ему звонкую затрещину, отчего Урмас отлетел к стене и упал на кучу вещмешков.
– Не бейте меня! – завопил он, закрываясь руками.
– Больше не буду, – пробурчал Мансен. – Мне приятно от мысли, что ты наконец станешь солдатом, Ломбард. Это согревает меня, потому что ты хуже Абрахамса, который по дурости обоссал своих товарищей, однако остался честным человеком, а ты – гниль.
Мансен уже собрался было уходить, но с полпути вернулся и, ткнув пальцем в Бена, сказал:
– Все, что я могу сделать для вас, это разрешить позвонить домой, чтобы объясниться с родителями. Кто пойдет?
– Давай ты, Джо, – вздохнув, предложил Бен. – Я не знаю, что говорить своим, а твоя мать уже через это проходила. Пусть что-нибудь скажет моим родителям. И пусть они заберут машину со стоянки у летной школы…
– Хорошо.
15
«Плавание» в неизвестном направлении продолжалось семь суток. На исходе шестого дня похода к транспорту пришвартовалось еще одно судно, и к рекрутам из города Лейм-Роуз добавилось двести человек, собранных из разных мест.
Местные быстро перезнакомились с новоприбывшими и от них узнали, что скорее всего их везут на Узоло, планету, где шли ожесточенные бои за обладание рудными бассейнами.
О том, в какую армию вольется пополнение – Катана или Лозианской республики, точно никто не знал. Радовало одно – скоро этот период неопределенности закончится.
– А я так полагаю, что «покупатели» еще сами не решили, кому нас перепродать, – тихо заметил Ломбард.
Все дни путешествия он почти не разговаривал, а ночью, Бен слышал это неоднократно, несчастный Урмас плакал.
– С чего ты это взял? – спросил Джо.
– Ага, откуда такая байда? – поинтересовался Абрахамс, койка которого была рядом.
– Да я и раньше об этом слышал, – со вздохом ответил Ломбард. – Сейчас в эфире идут торги, и та сторона, которая даст за нас более высокую цену, получит весь товар.
– Такого быть не может, – отмахнулся Джо. – Мы же не скот какой-нибудь…
– А кто же? – грустно усмехнулся Урмас.
В отсеке появился боцман. Он собрал команду из новоприбывших и увел их за матрацами.
– Полотенца давать не буду, вы уже почти прибыли, – сказал он, и эти слова вызвали новые споры и обсуждения.
Пока рекруты фантазировали, представляя себе условия предстоящей службы, в каюте Глена Мансена разворачивалась торговля живым товаром.
– Итак, джентльмены, – объявлял в микрофон Мансен, – на торги выставляется лот из трехсот шестидесяти двух новобранцев третьей категории. Начальная цена – восемь тысяч за голову. Делайте ваши встречные предложения. Мистер Ройтберг, вы первый…
– Ты сукин сын, Глен. Ты же обещал работать со мной!
– Я работаю с кем хочу, Фрай, и никто не может меня заставить. Я ведь ничьей присяги не принимал, заметьте.
– И все равно ты сукин сын.
– Прошу высказываться по существу вопроса.
– Девять тысяч… – выдавил из себя Ройтберг.
– Итак, чем ответит Катан?
– Мы дадим двенадцать.
– Они дают двенадцать, Фрай, ты слышал? – В голосе Мансена слышались издевательские нотки.
– Четырнадцать…
– О! Невиданный взлет цен! – засмеялся Мансен. Ситуация складывалась как нельзя лучше. Обе стороны были обескровлены в затяжной схватке на Узоло и нуждались в людях. – Раньше ты не давал больше девяти, Фрай. Что случилось, ты получил наследство?
– Заткнись, а то пожалеешь.
– Мне уже страшно. Что скажет Катан?
– Восемнадцать! – заявили оппоненты Лозианской республики, чтобы разом закрыть вопрос.
– Серьезное заявление. Ты еще здесь, Фрай?
Треск радиопомех был ему ответом.
– Что ж, я так и думал. Катан получает все – поздравляю вас. Место доставки?
– Порт Марицельса, в Желтой долине.
– Отлично. Вышлите на всякий случай прикрытие. Вы же слышали, как нервничал мистер Ройтберг.
16
Когда в узких зарешеченных иллюминаторах показались острые плоскости боевых машин, рекруты закричали «Ура!». Им казалось, что их приветствуют будущие товарищи по оружию. Даже Ломбард и тот толкался вместе со всеми, чтобы посмотреть, что происходит за бортом.