Его дерзкий поцелуй

– Но нет и ни одного собеседника! – со слезами вскричала Иден.
Отец смотрел на нее с сочувствием.
– Глупости, здесь есть я. И Коннор. Разумеется, он не очень разговорчив, но если разговорится, его стоит послушать. Ну-ну, будет, будет, дитя мое. – И он ласково похлопал дочь по руке. – Уверяю тебя, мы гораздо более умные собеседники, чем те, которых можно встретить в лондонских гостиных.
– Хочу хоть раз услышать, как разговаривают нормальные люди, – чуть слышно пробормотала Иден.
– Нормальные? – фыркнул доктор. – Это просто синоним посредственности. Иди, поверь, эти лондонские вертушки, которыми ты так восхищаешься, самые пустые, примитивные и никчемные люди на всей земле. Ленты, шляпки, туфельки – и больше ни единой мысли! Неужели ты хочешь стать такой же?
Иден подавила вздох – начинается лекция.
– Только подумай, сколько у тебя здесь преимуществ. Одеваешься как хочешь, говоришь что хочешь, поступаешь как хочешь. Ты же понятия не имеешь, как третируют этих светских красоток их дуэньи, чья единственная задача в жизни – следить за каждым шагом своих подопечных. Да ты через день сойдешь с ума! Подумай, сколько свободы ты имеешь здесь – свободы и образования.
«Свободы? – задумалась Иден. – Почему же я чувствую себя как в тюрьме?»
– Я воспитывал тебя скорее как сына, чем как дочь, – продолжал ученый, ступая на знакомую тропу. Иден знала эту речь почти наизусть. – Подумай, неужели твои утонченные леди способны без ошибок назвать все изученные виды семейства Агасасеае? Или приготовить лечебный чай от желтой лихорадки? Зафиксировать сломанную ногу? Думаю, нет, – с гордостью закончил он. – Ты, моя дорогая, просто уникальна.
– Отец, я не желаю быть уникальной, – устало возразила Иден. – Я просто хочу вернуться к людям. Хочу быть чьей-то, а не сама по себе.
– Ты – моя, разве этого мало?
Чувствуя, что попала в ловушку, Иден отвела взгляд. Все он понимает, только притворяется.
– Разве я не была послушной дочерью? Не поддерживала тебя во всем, не ухаживала за тобой, не помогала в работе, не исполняла все просьбы?
– Ты права, – с неохотой признал отец.
– Папа, говорят, в Англии женщину называют старой девой, если она не выйдет замуж к двадцати пяти годам. Я понимаю, тебе не до подобных мелочей, но вспомни – в прошлом месяце мне исполнилось двадцать три. – Доктор было фыркнул, но Иден опустила голову и продолжила: – Пожалуйста, хоть раз выслушай меня без насмешек. Меня влекут не только балы и экипажи. Я признаю, мне нравятся такие вещи, а какой девушке не нравятся? Но дело не только в этом. Ты бы должен уже достаточно меня изучить, чтобы не думать подобным образом.
– Иди, дорогая, так в чем же дело? – более мягким тоном спросил доктор. – Что так тебя тревожит?
Иден смущенно взглянула на отца:
– Неужели ты не понимаешь? Я… я хочу найти… кого-нибудь.
– Кого?! – в нетерпении вскрикнул он.
– Я сама еще не знаю. Того, кого я смогу любить.
– Так вот, значит, ты о чем, – удивленно пробормотал доктор.
Иден еще ниже склонила голову, пряча вспыхнувшие румянцем щеки и мечтая провалиться сквозь землю от стыда, однако отец с энтузиазмом захлопал себя по бокам и воскликнул:
– Чудесно! Ведь решение этой проблемы все время было у нас под носом!
Иден с надеждой подняла на отца взгляд. Доктор мотнул подбородком в сторону, куда удалился Коннор. Лицо Иден вспыхнуло.
– Папа, прошу тебя, не начинай все сначала! – прошептала она.
– Ну почему же нет? Если все эти разговоры лишь оттого, что тебе нужно найти мужа, не надо далеко ходить. Если тебе нужен мужчина, возьми Коннора.
– Папа! – в отчаянии вскрикнула Иден.
– Он боготворит тебя. Да ты и сама знаешь. – На губах доктора появилась улыбка, в голосе звучали гордость и легкая насмешка, словно бы Иден была четырехлетним ребенком, без запинки прочитавшим греческий алфавит. – Он действует с моего благословения. Мы по-прежнему будем вместе и продолжим работу. Очень удобно. Чем он плох?
Отец явно забыл случай в лесу, когда Иден было шестнадцать лет.
Иден опять склонила голову, не желая напоминать ему, ей так не хотелось говорить об этом.
– Ты нравишься Коннору, Иден. Тут все ясно. Он тысячу раз это показывал. И он подходящая для тебя пара, разве нет? Бесстрашный, деятельный – настоящий мужчина. Сильный, здоровый, с хорошими инстинктами. И ум у него острый. – Отец продолжал перечислять многочисленные достоинства своего протеже, а Иден подняла голову, скрестила на груди руки и смотрела на отца, словно бы умоляя того замолчать. – Конечно, здесь нет священника. Но что значит какая-то формальность в подобном месте? Вас может поженить местный шаман. Или вы можете обручиться на шотландский манер – по договору. Не беспокойся, девочка, в этом нет ничего постыдного. Природа берет свое. Все существа, достигая репродуктивного возраста, находят себе пару.
– Отец, я больше не могу! – воскликнула Иден, вконец расстроенная этим заявлением ученого натуралиста. – Неужели в твоей душе нет места романтике? Идея размножения хороша для лягушки, или обезьяны, или рыбы. Но я-то – молодая, красивая… во всяком случае, достаточно привлекательная леди. Пока молода, я хочу цветов, стихов, бонбоньерок с конфетами, прогулок в парке. Неужели это так много? Хочу, чтобы за мной ухаживали денди. Хочу внимания, поклонников. Может быть, я действительно смогу назвать все виды семейства Агасасеае, но это лишь доказывает, в какую чудачку я здесь превратилась.
– Коннор ведь тоже. Так что два сапога – пара.
– Ну поговори же со мной серьезно! – Иден со вздохом присела на табуретку. – Мне он не подходит. Папа, я надеюсь хотя бы со временем насладиться плодами цивилизации, а Коннор думает об этом еще меньше, Чем ты. Он так мучается, когда мы отправляемся с визитом к нашим друзьям в Кингстоне. Ни с кем не разговаривает. Задумавшись, сидит в углу и даже не пытается вписаться в общество.
– Что ж, Иден, он застенчив.
– Я знаю и очень ему сочувствую, но я не хочу выходить замуж за человека лишь потому, что ему сочувствую, – яростно зашептала она, чтобы Коннор с его острым слухом не услышал и не обиделся.
– Ну что же, – вздохнул доктор, – решай сама. Но, боюсь, здесь ничего нельзя поделать. Теперь, когда финансирование прекратилось, мы не можем заплатить за дорогу.
– Неужели ты не можешь договориться о кредите?
– И влезть в долги ради того, чего я сам не желаю? Ты хочешь, чтобы я стал таким же расточительным, как лорд Пембрук?
– Мы могли бы расплатиться, когда ты получишь место в колледже.
– Нет, Иден. Я не приму это предложение никогда. – Он резко поднялся и отвернулся, избегая его взгляда. Иден пораженно застыла на месте. – Я хорошо все обдумал, – резким тоном продолжил он. – Следовало, наверное, рассказать тебе раньше. Знай, я не смогу выполнить обещание, которое ты заставила меня дать в прошлом году. Мы не вернемся в Англию, а что касается Лондона, то я скорее отправлюсь в ад.
– Что? – побледнев, выдохнула Иден.
– Мне приходится нарушать слово, данное тебе, дочка, но ты – все, что у меня осталось. Будь я проклят, если позволю затянуть тебя в эту вонючую, греховную сточную яму, убившую твою мать, – закончил он с горечью, от которой сердце Иден сжалось.
Доктор Фарради усталым жестом отшвырнул перо. В свете лампы лицо его выглядело страшно осунувшимся.
Иден никак не могла поверить услышанному. Нет, он не может, просто не может так поступать! Отец до сих пор не оправился после смерти матери. Глаза Иден наполнились слезами сочувствия, ведь он так и не справился с болью утраты, круто изменившей их жизни. Иден подошла и положила голову ему на плечо.
– Папа, – прошептала она. – Ты же не виноват, что так случилось. Ты не мог ее спасти.
– Иди, я был ее мужем и ее врачом. Кого еще я могу винить? Бога? – Голос отца зазвучал спокойнее, он словно бы признавал поражение. – Успокойся, детка, успокойся. Сейчас я возьму себя в руки.