По следам конквистадоров
Гораздо лучше обстояло дело с рыбной ловлей, ради которой любители иногда совершали пешком предрассветные прогулки в Концепсион и с пустыми руками никогда не возвращались. Однажды пошел с ними и я. До восхода солнца мы впятером успели удочками наловить больше тридцати килограммов крупной и очень вкусной рыбы, но затем надо было побыстрей возвращаться в школу, чтобы доставить туда улов, пока он не протух. Позже, когда жара усилилась, это стало просто невозможным и ловлю пришлось прекратить.
Река Парагвай тогда изобиловала всевозможной рыбой, среди которой европейских пород я не видел. Самыми крупными были так называемые сурувинечто родственное сому, но гораздо вкуснее последнего. В Асунсионе я как-то выловил экземпляр, весивший около пятидесяти килограммов, но это никого особенно не удивило: они бывают и значительно больше. Очень вкусными и крупными рыбами являются также дорада, пати (вкусом похожая на лосося) и паку, у которой зубы сильно напоминают человечьи.
Тут же мы познакомились со знаменитой парагвайской пираньей, о которой Брэм говорит, что это самая свирепая и прожорливая тварь в природе. Формой и окраской она смахивает на нашего мирного карася, но гораздо массивнее него и в длину достигает тридцати сантиметров. У нее очень широкая пасть, вооруженная такими острыми и крепкими зубами, что любую леску и даже толстый шнур она перерезает как бритвой, — вот почему при рыбной ловле в Парагвае между крючком и леской всегда надо вставлять кусок проволоки.
Пиранья исключительно кровожадна и, если ей представляется удобный случай, атакует любое живое существо, сразу вырывая у него порядочный клок мяса, а едва в воду попадет хоть немного крови, моментально появляется целая стая, и если жертва не успеет выскочить на берег, ее растерзают в несколько минут.
Таким образом, купание в парагвайских реках всегда сопряжено с некоторой опасностью и войдя в воду рекомендуется побольше шуметь и находиться в постоянном движении. Впрочем, случаев нападения пираний на людей не так уж много, но очень часто тут можно увидеть корову, у которой на вымени не хватает одного, а то и двух сосков: их во время водопоя откусывает пиранья.
Очень опасен и плоский скат, часто встречающийся в парагвайских реках. Он круглый, как камбала, но гораздо больше размером и любит неподвижно лежать на дне вблизи от берега, слегка зарывшись в песок. Если на него наступить, он бьет по ногам своим хвостом, который имеет отросток в виде пилы, покрытый ядовитой слизью. Болезненная, гноящаяся рана, с рваными краями, чрезвычайно трудно поддается лечению и не заживает месяцами. Я знал человека, который, в результате такого ранения, едва не потерял ногу и на всю жизнь остался хромым.
Помню однажды попалась мне на удочку рыба, которую я еле вытянул: она имела в длину 80 см и обладала такими страшными зубами, что я даже не рискнул вытащить из ее пасти крючок. Ее круглые и белые как кипень клыки были длиннее трех сантиметров и по виду не уступали волчьим. К счастью, она довольно редка. Парагвайцы называют ее речной собакой.
Страна Гуарани
Чтобы лучше уяснить себе характер, психологию и бытовые особенности парагвайского народа, необходимо, хотя бы вкратце, ознакомиться с историей Парагвая. Она сложилась и развивалась совершенно оригинально, и в своих основных, направляющих чертах сильно отличается от истории других южно-американских стран.
До прихода испанцев тут господствовало многочисленное и сильное племя гуарани, ядро которого, согласно преданиям, в глубокой древности выселилось сюда из Азии. Пришельцы постепенно покорили местные индейские племена, а позже значительную их часть ассимилировали, создав государство, которое по значению можно сравнить с империями инков, ацтеков и маев, хотя оно было менее централизовано и уступало им по культуре. Территория этого гуаранийского Парагвая была огромна и превышала нынешнюю площадь страны (407000 кв, км) по крайней мере в семь раз, захватывая северную часть Аргентины, смежные области Бразилии и весь Уругвай с выходом к Атлантическому океану.
Гуарани обладали многими положительными чертами: благородством, мужеством, свободолюбием и относительной гуманностью. У них, например, не существовало человеческих жертвоприношений и иных варварских обычаев, распространенных среди многих других индейских племен Америки, даже столь культурных, как ацтеки. Это, вероятно, объясняется тем, что у гуаранийцев жреческое сословие никогда не приобретало значения всесильной касты, а религиозные верованья их носили сравнительно мягкий характер.
Создателем вселенной считался у них бог Тупа, который, однако, только делом творения и ограничился. Миром он не управляет, поручив это различным духам, в судьбы людей не вмешивается и никаких предписаний либо наставлений им не дает, предоставив каждому полную свободу воли. Гуарани придерживались также культа предков и верили в бессмертие души. Которая, покинув тело, витает возле своего племени и может оказать хорошее или дурное влияние на судьбу близких.
Семья была построена на строго патриархальных началах и на принципе единобрачия, многоженство допускалось только для племенных и клановых вождей — кациков. Высшими достоинствами мужчины считались храбрость, выносливость и умение владеть своими страстями и эмоциями.
* * *Первым европейцем, в 1528 году добравшимся до реки Парагвай, был испанский мореплаватель Себастиан Габото. Вслед за ним сюда двинулись и конквистадоры, подгоняемые уверенностью, что именно здесь они найдут сказочные золотые россыпи и месторождения алмазов, которых, вопреки ходившим слухам, не оказалось на берегах Рио-де-Ла-Платы и нижнего течения Параны.
Гуаранийцы в ту пору не были объединены под властью общепризнанного вождя. Они делились на множество враждовавших между собою кланов, которые по отдельности оказывали завоевателям отчаянное сопротивление, но не сумели организовать своих сил для общего отпора. Испанцы шаг за шагом продвигались вверх по рекам Паране и Парагваю и в 1538 году основали город Асунсион, сделавшийся опорным пунктом их власти. Но ни золота, ни алмазов они тут не нашли и потому испанская Корона вскоре потеряла интерес к этому отдаленному от морских берегов и дикому краю, который и конквистадорам не сулил никаких выгод, причиняя одно лишь беспокойство. И в силу этого, очень скоро, полными хозяевами Парагвая сделались миссионеры — иезуиты.
Надо сказать, что первые, примитивно-грубые попытки насаждения тут христианства имели очень мало успеха, ибо чуждый всякому лицемерию и прямолинейный ум индейцев видел в нем вопиющее расхождение между словом и делом, Сохранилась любопытная запись диспута между католическим богословом и одним из гуаранийских кациков. Последний говорил своему оппоненту:
«Ты мне твердишь о мудрости, доброте и кротости вашего Бога, который вам повелевает любить всех людей и относиться к ним как к братьям. Но это явная ложь, потому что во имя этого Бога вы нас убиваете, грабите и насилуете наших женщин. И вы, ради своей выгоды, стараетесь навязать нам то, чего не хотите или не можете исполнять сами. Нет, наш Бог лучше и умнее вашего, потому что он не требует от людей того, чего они не могут исполнить»
Но когда в Парагвае утвердились иезуиты, в 1608 году основавшие тут свои первые миссии, дело пошло иначе, ибо они действовали умно и гуманно.
Отказавшись от всяких попыток европеизировать индейцев и силою навязать им чуждые обычаи, они начали со всестороннего изучения страны, составили ее первые карты и разведали естественные богатства, которые таил главным образом растительный мир Парагвая. Изучили они также язык гуарани и убедившись в том, что он очень богат словами, выразителен и благозвучен, не пытались заменить его испанским, а наоборот, создав гуаранийскую письменность (на основе латинского алфавита), открыли ряд школ и стали обучать индейцев грамоте.
Постепенно они завоевали доверие народа, обратили его в христианство, приучили к оседлой жизни и к регулярному труду. Они привезли сюда первых лошадей и коров, положив начало развитию скотоводства, а также и земледелия, причем особое внимание обратили на культуру парагвайского чая «мате», который вскоре сделался предметом выгодной торговли и широкого экспорта. Успешно развивался и ряд ремесленных производств, которым иезуиты обучили индейцев.