Журнал «Если», 1992 № 05
На шум никто не вышел.
А столпотворение продолжалось: одни кричали и жестикулировали, другие бормотали нечто невразумительное. Рассел Грэхем попытался сначала разобраться сам с собой и обнаружил, что голова его несколько изменила форму: в области мозжечка появилась шишка, довольно- таки большая, круглая и с хорошо заметным шрамом. Волосы, покрывающие шишку, были значительно короче, чем на остальной части головы.
Рассел Грэхем, член парламента, облизнул пересохшие губы и вдруг почувствовал слабость. Следовало бы выпить; кстати, выпить хотелось страшно. Взглянув на отель, он побрел к нему.
Вестибюль гостиницы был пуст, если не считать багажа, кое-как сваленного около вращающейся двери. Регистратора за стойкой не оказалось. Грэхем трижды нажимал кнопку звонка, но никто не появился.
Он увидел надпись «Коктейль-бар» и стрелку, указывающую путь вниз, по короткому коридорчику. Грэхем тут же двинулся в заданном направлении и вскоре обнаружил, что бар тоже пуст. Но виски, к счастью, было. Грэхем зашел за стойку, налил себе двойную порцию и залпом выпил. После чего дрожащими пальцами вытянул из пачки сигарету. Шум за стеной отеля как будто стал затихать. Англичанин пощупал шишку на затылке и снова проглотил хорошую порцию. Стало немного легче.
Вскоре дорогу в бар нашли и остальные.
Первым был мужчина лет двадцати пяти-тридцати, высокий красавец-блондин с голубыми глазами. Грэхем сразу почувствовал себя сорокалетним стариком и сдержанным англичанином.
— Водки, двойную порцию. А куда, черт возьми, подевалась обслуга? — высокий блондин произнес все это довольно грубо.
Грэхем послушно налил водки:
— Ваше здоровье; обслуги нет.
— А вы кто такой?
— Один из живых покойников, Рассел Грэхем, англичанин. А вы?
Собеседник открыл рот, потом закрыл, поставил бокал с водкой на стойку дрожащей рукой. Вид у него был смущенный.
— Не спешите с ответом, — доброжелательно сказал Грэхем. — У меня создается впечатление, что времени будет достаточно.
— Моя фамилия Норстед, — объявил молодой человек с каким-то странным сомнением в голосе. — Да, я — Тур Норстед. Швед. Рад познакомиться.
Он протянул руку, и Грэхем торжественно пожал ее.
— Рад познакомиться. Выпейте еще. — Он улыбнулся. — Думаю, выпивки хватит.
— Спасибо. Да, водка нам не повредит. — Швед рассеянно потрогал шишку на затылке.
Грэхем заметил этот жест.
— Не волнуйтесь, — сказал он, — у меня то же самое. Видимо, это входило в план всего мероприятия.
Норстед так стукнул бокалом о стойку, что водка пролилась.
— Какого еще мероприятия?! Где мы находимся? Что здесь, дьявол побери, происходит?
— Не волнуйтесь.
Я
тоже ничего не знаю. Когда мы проглотим достаточно горючего, попытаемся разобраться. Кстати, вы прекрасно говорите по-английски.Норстед покачал головой:
— По-шведски. Я говорю по-шведски, и вы тоже.
В ответ Грэхем пожал плечами.
— Будь по-вашему. Однако отметим просто для протокола: я не умею говорить по-шведски. Или говорю очень плохо… — И вдруг, осененный какой-то догадкой, Грэхем воскликнул: — Арланда!
— Да, Арланда, — ответил швед. — Действительно. — Казалось, какие-то кусочки мозаики начинают находить свое место в узоре.
— Аэропорт Арланда в Стокгольме, — продолжал Грэхем. — Мы оба садились в самолет, вылетавший после обеда в Лондон. Именно там я вас и увидел. Вы стояли передо мной, у вас еще был перевес багажа. На десять крон. А я думал, хватит ли денег у меня…
— Помню, помню! — Норстед почти кричал. — Я еще такси не мог поймать. Боялся опоздать на самолет.
— Мы говорим, а я наблюдаю за вашими губами, — сказал Грэхем. — Бог мой, ведь вы говорите по-шведски. А слова я слышу английские.
— А я наблюдал за вами, — ответил Норстед. — И… губы у вас складываются не по-шведски, а звуки — мой родной язык.
Пока они обменивались этими наблюдениями, Грэхем слышал, что звонок к регистратору звонит непрестанно, а голоса в вестибюле звучат все громче и настойчивее по мере приближения их обладателей к коктейль-бару.
— Все дороги ведут в Рим, — мрачно заметил Грэхем. — Кажется, мой дорогой друг, здесь сейчас будет довольно забавно.
Глава вторая
Рассел Грэхем предпочел остаться за стойкой. И теперь саркастически думал, что, похоже, бармен из него получился более удачный, чем политик. Грэхем успел покинуть ряды лейбористской партии как раз перед тем, как его собирались оттуда вышибить. И, руководствуясь чувством момента, которым обладал в полной мере, он намеревался отказаться от места в парламенте сразу по возвращении из отпуска.
По возвращении… Кажется, оно откладывается.
Все шестнадцать человек сидели в баре, бросив свои дурацкие гробы посреди дурацкой дороги в этом дурацком пустом городе, куда их забросила судьба.
Те, кому удавалось вспомнить, как его зовут, знакомились друг с другом — судорожно и беспорядочно. Стройная, эффектная жительница Вест-Индских островов последней вспомнила, кто она такая. Звали ее Селеной Бержер, так что она оказалась довольно известной манекенщицей. Осознав этот любопытный факт за рюмкой рома, она тут же свалилась, превратившись в переплетенье изящных рук и ног вкусного шоколадного цвета.
Селена была, пожалуй, самой молодой. Окинув взглядом компанию, Рассел подумал, что, видимо, он здесь самый старый. Но свое имя вспомнил первым. Имеет ли это какое-нибудь значение?..
Прежде чем погрузиться в фантастические предположения или вконец напиться, он решил попытаться систематизировать уже известные факты.
Факт первый: в одну и ту же историю влипло шестнадцать человек, восемь мужчин и восемь женщин. Видимо, равное соотношение полов не было случайностью.
Факт второй: никто не знал, как, когда и зачем все это произошло. Все часы, в том числе и электронные, остановились.
Факт третий: решительно у всех были шишки на затылке и, несмотря на интернациональный состав компании, люди прекрасно общались на английском, шведском, французском, хинди или русском, и в то же время каждый считал, что говорит на своем родном языке.
Факт четвертый: все вылетели одним и тем же самолетом из аэропорта Арланда в Стокгольме, направляясь в аэропорт Хитроу в Лондоне. Правда, не все вспомнили это сразу, и самым молодым членам группы пришлось в этом помочь.
Факт пятый: багаж всех «прибывших» был свален в вестибюле отеля.
Факт шестой: город, где они оказались, — совсем не город. Это даже не деревня. Это всего- навсего отель, супермаркет и несколько маленьких строений по обеим сторонам дороги, ведущей «ниоткуда никуда». Все это больше похоже на декорацию для фильма и может означать что угодно, начиная от безумных шутников-зрите- лей и кончая черт знает чем.
Факт седьмой: совершенно нет людей. Если не считать шестнадцати человек, которых запаковали в гробы.
Факт восьмой: все выглядит реально. Ничего этакого — в духе метафизических выдумок. Все выглядит дьявольски и до жути реально.
— У меня накопилось восемь фактов, — Грэхем объявил это мужчине, подошедшему к стойке бара с подносом пустых бокалов.
— Рад за вас, старина, — сказал тот. Это был Мохан дас Гупта, индиец двадцати восьми лет от роду, служащий нефтяной компании. — Не можете спрятать эти факты на время в холодильник? А пока — организуйте нам один бокал цитрусового пива, один — джина с лимоном, один большой бренди и одну «кровавую Мэри».
— Более того, на основе этих фактов можно построить кое-какие предположения.
— Стройте их себе на здоровье. Но не жадничайте, когда будете наливать бренди.
Грэхем послушно смешал напитки. Все говорили без умолку, выдвигая самые невероятные теории по поводу того, что же все-таки случилось. Ни дисциплины, ни логики, короче, бесполезная болтовня.
Рассел Грэхем, член парламента, знал, что его встречи с собственными избирателями были образцово-заурядными — типичный пример заунывных и бесплодных собраний. Но, черт побери, нужно же кому-то действовать!