Уильям Теккерей. Его жизнь и литературная деятельность
Глава IV. Ранние произведения Теккерея
Мы заметили выше, что Теккерей, занимаясь в Париже специально живописью, время от времени помещал в английских и американских периодических изданиях небольшие статьи, большею частью критического характера – о литературе, искусстве и общественной жизни современной ему Франции. Это, если не считать его статей в университетских журналах, и были его первые опыты литературной деятельности, в которых, однако, нет ничего выдающегося. Первым замечательным и оригинальным произведением Теккерея была пародия на появившийся тогда роман Булвера-Литтона «Евгений Арам» под названием «Елизавета Броунригг». В этом сочинении, напечатанном в «Журнале Фразера» в конце 1832 года, впервые проявился его могучий сатирический талант. Крайний сентиментализм и другие слабости школы Булвера-Литтона были выставлены и осмеяны в этом первом выдающемся сочинении Теккерея с вполне заслуженной ими беспощадностью.
В том же году, когда появилось первое значительное произведение Теккерея, произошел и крупный переворот в его жизни. Став совершеннолетним, он вступил во владение оставшимся ему после смерти отца наследством, которое составляло капитал в 200 000 рублей, или годовой доход в 5000 рублей. Тогда же Теккерей окончательно убедился в том, что из него никогда не выйдет порядочный художник, и решил посвятить себя всецело литературной деятельности. Ввиду этого он переехал из Парижа в Лондон и, не довольствуясь уже зависимым положением журнального и газетного сотрудника, задумал самостоятельно издавать журнал. В Лондоне тогда выходила еженедельная литературная газета «Национальное знамя», которую издавали виноторговец в компании со священником, бывшим университетским товарищем Теккерея. Теккерей приобрел эту газету, и, как он думал, очень выгодно. На самом же деле он был самым жестоким образом обманут своим любезным университетским товарищем, который, уговаривая его купить газету, имел только одну цель, а именно – выгодно разделаться с предприятием, которое грозило разорить его. Несмотря на то, что Теккерей очень много работал для этой газеты и потратил на нее уйму денег, публика оставалась к ней равнодушна. Надежды, которые Теккерей возлагал на газету, не оправдались, и уже через год, то есть в начале 1834-го, он должен был прекратить ее издание. Эта неудача сильно обескуражила Теккерея, и он в течение двух лет очень мало писал. Но в 1836 году он уже снова выступил в роли издателя, очевидно все еще надеясь на успех в этой заманчивой, хотя и рискованной деятельности. Это второе предприятие было затеяно в больших размерах. Вместе с отчимом своим, майором Смитом, Теккерей образовал акционерное общество под названием «Столичная газетная компания» с капиталом в 600 000 рублей. Цена каждой акции была назначена в 100 рублей. Директором компании был выбран Смит как обладатель наибольшего количества акций. Компания купила прозябавшую газету «Общественный леджер» и, переименовав ее в «Конституционный и общественный леджер», выпустила первый номер под таким названием 15 сентября 1835 года, в тот самый день, когда пошлина на периодические издания была понижена.
Направление этого органа было крайне либеральным. В нем были выдвинуты требования полной свободы печати, расширения избирательного права, закрытой баллотировки, равенства прав всех пред законом и полной свободы вероисповедания. Многие выдающиеся представители тогдашней передовой партии публично заявили о своей готовности поддержать новый орган и содействовать его широкому распространению. Теккерей в этом издании взял на себя роль парижского корреспондента. Его парижские письма начали печататься 24 сентября 1836 года и продолжали выходить до весны следующего года. В них мало замечательного, но они характерны своей резкой критикой, направленной против июльской монархии, и горячей проповедью либерализма. Это второе предприятие Теккерея закончилось еще более печально, чем первое. Несмотря на блестящее начало и на обещания поддержки со стороны многих, новая газета Теккерея не могла преодолеть апатии и косности публики, которая предпочитала старые газеты больше по привычке, чем по убеждению. Последний номер «Конституционного и общественного леджера» появился 1 июля 1837 года. Он был с траурной каймой по случаю смерти короля и содержал заявление от редакции о прекращении издания. В значительной степени эту неудачу можно объяснить неопытностью издателей и недостатком капитала у них. Теккерей потерял на этом втором предприятии тот остаток своего наследства, который он успел спасти от первого. О новых самостоятельных изданиях, конечно, и думать уж нечего было. Приходилось сделаться опять простым журналистом-сотрудником.
В последующих произведениях своих Теккерей не раз намекает на эти неудачи. «Я взял на себя, – говорит он в одном месте, – роль редактора того проклятого журнала и поставил себе задачей развивать литературный вкус читателей, распространять нравственные понятия и хорошую литературу среди моей нации, и за эти заслуги пред обществом рассчитывал получать должное вознаграждение. Там же печатал свои собственные сонеты, трагедии, стихи, писал сатирические статьи, восхищаясь сам своим тонким остроумием и критикой, почерпнутой из энциклопедий и биографических словарей, и в довершение всего сам чуть ли не удивлялся своим огромным познаниям… Скажи, любезный читатель, разве ты никогда не поступал точно так же? Если ты никогда не ошибался, будь уверен, что ты не совершишь никогда и ничего умного».
Об участии Теккерея в «Журнале Фразера» мы уже имели случай говорить выше. Он поместил в этом издании несколько критических статей, а также свое первое выдающееся произведение, «Елизавету Броунригг». Но лишь с 1834 года начинается его постоянное сотрудничество в нем. «Журнал Фразера» тогда пользовался большой популярностью в Англии. В числе его сотрудников были такие крупные литературные силы того времени, как поэты Саути, Колридж и Эйнсворт, известный историк литературы Локхарт и знаменитый Карлейль. Однако в течение первых трех лет Теккерей принадлежал к второстепенным сотрудникам журнала, и его статьи того времени ничем не выделялись. С 1837 года начинается новая эпоха в его литературной деятельности. В этом году в «Журнале Фразера» появилось его сатирическое письмо по поводу только что вышедшего тогда из печати сочинения под названием «Моя книга, или Анатомия хорошего обращения». Как видно из самого названия этой глупой книги, автор ее собирался поделиться с простыми смертными результатами своего долголетнего знакомства с высшим обществом и тем, кто желал бы проникнуть в эти высшие сферы, дать несколько полезных советов, как там следует есть, пить, сидеть, ходить или сморкаться. Эта сатира, под которой мы в первый раз встречаем столь популярный впоследствии псевдоним Теккерея «Карл Елоплаш», так понравилась редактору «Журнала Фразера», что автор получил приглашение не останавливаться на этом и продолжать свои общественные этюды далее. Результатом этого предложения были «Записки Елоплаша», начавшиеся в январе 1838 года и продолжавшиеся до октября того же года. Этот ряд статей вместе с иллюстрациями к ним, исполненными самим автором, произвел сильное впечатление и сразу выдвинул молодого писателя. «Записки Елоплаша» написаны в форме мемуаров лакея, в которых последний рассуждает о правилах благородного обращения и проводит ту мысль, что джентльмен, то есть дворянин, может чувствовать и поступать так же вульгарно, как простой лакей. Но самое любопытное в этих записках – это та курьезная и оригинальная орфография, которую употребляет этот лакей, рассуждающий о «благородных манерах».
Следующим значительным произведением Теккерея была его повесть «Катрина», появившаяся в том же «Журнале Фразера» в 1839 году. В ней описывалась жизнь убийцы по имени Катрин Гейсс. Подписана эта повесть псевдонимом «Ики Соломон» и, очевидно, имела целью показать, как отвратительны были бы рассказы о ворах, мошенниках и убийцах, если бы поступки и язык их были переданы такими, каковы они в действительности, а не представлены в форме, возбуждающей в нас к ним симпатию и, следовательно, подражание. Это было протестом против той литературной манеры изображать жизнь, какая была заметна у Булвера и отчасти у Диккенса. Повесть с такой тенденцией была бы не особенно приятным чтением, если бы она не была, как в данном случае, написана легко и в высшей степени остроумно.