Банка с печеньем
Annotation
Дед рассказывает правнуку волшебную историю, делится воспоминаниями детства и банкой печенья, наполненной волшебством...
Стивен Кинг
Стивен Кинг
Банка с печеньем
1
Между ними с самого начала установилась определенная гармония. Мальчик думал, что старик выглядел довольно хорошо для своих девяноста, а старик думал, что парнишка, которого звали Дейл, отлично выглядит в свои тринадцать.
Мальчик начал называть его прадедушкой, но Барретт сразу это пресек.
— Это заставляет меня чувствовать старше, чем я есть. Зови меня Ретт. Так звал меня мой отец. Меня звали Реттом даже раньше, чем появился Ретт Батлер — представь себе.
Дейл спросил его, кто такой Ретт Батлер.
— Не обращай внимания. Это была плохая книга, да и фильм, так себе. Лучше расскажи мне еще раз об этом своем проекте.
— Я должен переговорить с самым старшим из родственников и спросить его, какой была жизнь, когда он был моего возраста. Затем я должен написать две страницы отчета, как все изменилось с того времени. Но мистер Кендалл ненавидит, когда о чем-то пишут общими фразами, поэтому я должен сосредоточиться на одном или двух конкретных примерах. Это означает…
— Я знаю, что такое конкретные примеры, — сказал Ретт. — Ну и что приходит тебе на ум?
Дейл задумался над вопросом. Пока он это делал, Ретт рассматривал мальчика: копна здоровых волос, прямая спина, ясные глаза и чистая кожа. Семьдесят семь лет, пролегавших между ним и Дейлом Олдерсоном, вероятно, могли показаться океаном, но Ретту они казались не больше озера. Может быть, не больше, пруда.
Ты поймешь это со временем, малыш, — подумал он. — Краткость заплыва между твоим и моим берегами тебя удивит. Как это удивило и меня. Он не был уверен, что его правнук — самый молодой из всех — считает его реальным человеком. Больше походило на то, что тот ведет разговор с каким-то древним ископаемым.
— Говори же, Дейл. У меня есть весь день, но у тебя, вероятно, еще куча дел.
— Ну… ты ведь помнишь, что там раньше показывали по телевизору?
Ретт улыбнулся, это был вопрос, на который его правнук должен был бы знать ответ. Он с трудом сдержал желание сказать, Ничему сейчас не учат детей, но это было бы грубо и невежливо. Можно сказать, неблагодарно. Этот мальчик приехал в дом престарелых «Хорошая жизнь на пенсии» с единственной целью — послушать, как Барретт Олдерсон вспоминает о прошлом, в то время как большинство детей, бегут от этого дома в другую сторону, и так быстро, как только могут. Правда, все это только для выполнения школьного домашнего задания, но все-таки. Он для этого пересек весь город на городском автобусе, подумал Ретт, а в свое время, он и его брат Джек, чтобы увидеть свою мать, должны были ехать на междугороднем.
— Дейл, я никогда даже не видел телевизора, пока мне не исполнилось двадцать один. Экран радиолокатора, да, но не телевизор. Впервые я увидел его в витрине магазина, после того как вернулся с войны. Я смотрел на эту диковинку минут двадцать, почти гипнотизировал.
— Какой войны?
— Второй Мировой, — сказал он терпеливо. — Нацисты? Гитлер? Японцы в Тихом океане? Разве ты не слышал об этом?
— Конечно же, слышал, «Ура!», «Банзай!» и все такое. Я думал, вы имели в виду Корею.
— Когда взорвалась Корея, я уже был женат, и у меня было двое детей.
— Мой дедушка один из них?
— Да, он только родился. А когда накатил Вьетнам, я был стар, как твой отец. Может быть, даже старше.
— Так что вы застряли на радио, да?
— Ну, в общем, да, хотя я не считаю себя застрявшим на нем.
За пределами комнаты, в коридоре, раздался электронно-усиленный голос директора по организации досуга (или одного из его помощников), выкрикивавший номера бинго. Ретту не посчастливилось поучаствовать, хотя он полагал, что это наверняка произодет завтра. Он отмерял последние годы своей жизни — возможно, месяцы, с учетом крови, которая стала появляться в унитазе, после того, как он посрал — не в кофейных ложках, а в партиях лото.
— Не застряли? — спросил Дейл.
— Абсолютно. После ужина, мой отец и мои братья…-
— Подождите, подождите, подождите. — Дейл порылся в кармане джинсов и достал айфон. Он повозился с ним и экран засветился. Еще немного поколдовал, и затем установил его на кровать.
— Эта штука еще и записывает? — спросил Ретт.
— Угу.
— И больше ничего не надо делать?
— Дорогая, я не делаю окна, — сказал мальчик, и Ретт рассмеялся. Ребенок, может быть, немного плавает в истории двадцатого века, но он живой. И забавный.
Дейл улыбнулся прадеду, довольный, что старик оценил шутку, и возможно, увидел, что в будущем тот станет настоящим человеком. Ретт же очень надеялся на это; даже в свои девяносто он оставался оптимистичным, хотя оптимизмом было трудно управлять, особенно в три часа ночи, лежа без сна и чувствуя, как рвутся нити, крепящие его к этой дряхлой жизни.
— Ты уверен, что будет слышно?
— Да, у этой малышки отличная чувствительность. Кроме того, я вижу уровень твоего голоса на экране. — Он поднял его. — Скажи что-нибудь.
— Наше радио было фирмы «Филко», настольная модель, — произнес Ретт, и наблюдал, как звуковые волны катятся по экрану айфона.
— Видишь?
— Да. Отличный гаджет. Не знаю, как мы раньше обходились без них.
Дейл посмотрел на старика, чтобы убедиться, что тот пошутил.
— Хороший, прадедушка.
— Нет, хороший, Ретт.
— Хороший, Ретт. Расскажи мне про радио.
Ретт рассказывал в течение десяти минут или около того, о том, как он и два его брата лежали на ковре в гостиной после ужина, они со своими учебниками, отец в кресле, положив ноги на пуф, покуривая трубку, все слушали «Филко». Он рассказал Дейлу о Тени и Шоу Джека Бенни — каким Джек был крохобором, и своем любимом, Любительском Часе Майора Боуза, где хозяин спешил отвязаться от назойливых гостей, говоря: «хорошо, хорошо», — и бац в гонг, если их выступление было плохим. Но он начал замедляться, и более яркие воспоминания проскользнули в поток его мыслей. Например, те, где он едет в автобусе с Джеком. И он подумал, почему бы не рассказать ему? Он никогда никому об этом не рассказывал, и он очень скоро умрет. Кровь в унитазе не врет, особенно, если тебе девяносто.
— Это любительское шоу действительно спонсировалось производителями сигарет? — спроси Дейл.
— Да, «Олд Голд». «Если вы хотите получить удовольствие вместо лечения, курите Олд Голд. Все лучшее для вас!»
— Они действительно так говорили? — Глаза мальчишки восторженно сияли.
— Да все так, но давай забудем о радио-шоу. Я хочу рассказать тебе еще кое-что.
— Хорошо, но все эти старые радио-шоу, это довольно интересно.
— Я могу рассказать тебе кое-что еще более интересное, но выключи свой гаджет. Я не хочу, чтобы ты это записывал.
— На самом деле?
— На самом деле.
Дейл выключил мобильный и положил его обратно в карман. Он посмотрел на своего прадеда с некоторой опаской, словно Ретт собирался рассказать ему, как ограбил несколько банков или получал удовольствие, поджигая бродячих собак, будучи подростком.
— У меня было своеобразное детство, Дейл, потому что моя мать была очень странной. Не совсем уж сумасшедшей, по крайней мере, не настолько сумасшедшей, чтобы быть запертой в лечебнице, но очень, очень странной. Я был самым юным из трех детей. В 1927 году, через два года после того, как я родился, она переехала из дома, взяв лишь сумочку и небольшой чемодан, в маленький домик на другом конце города — в эту часть города, по сути, не очень далеко отсюда, там, где теперь находится торговый центр. Домик достался ей по наследству от старой тетки, и был немногим больше гаража. Она оставила моего отца, чтобы тот смог самостоятельно поднять Пита, Джека, и меня. Что он и сделал, с помощью женщины, которая приходила делать уборку и следить за нами, когда мы были слишком малы, чтобы полагаться на самих себя.
