Красота в темноте (ЛП)

Я вспыхиваю до корней волос.
— Боже, ты перестанешь или нет? — резко спрашивает Джек.
Пэдди смеется, бьет его от души по спине и проводит нас к столику.
— Не обращай на него внимания, — резко говорит Джек. — Он пропил свое IQ до уровня комнатной температуры.
Пэдди весело смеется, совершенно не реагируя на его оскорбления.
— Он хочет троих детей, — восклицает он, показывая три пальца, и направляясь в сторону кухни. Затем он перепрыгивает через прилавок и приземляется на кухне.
— Ну. Он веселый парень, — мимоходом замечаю я.
Джек хмурится.
— Бог знает, что на него нашло. Обычно он не такой… веселый.
Я улыбаюсь.
— Он мне нравится.
Он сердито зыркает на меня.
— У Пэдди все в порядке, я полагаю.
К нашему столу подходит пышная официантка в плотной розовой футболке и такого же цвета стрейч-джинсах. Она вручает мне меню.
— Привет, Джек? — говорит она, улыбаясь ему ярко-розовой улыбкой.
Его губы дергаются в приветствии.
— Здравствуй, Шеннон.
Я заказываю Большой Мерфи бургер с беконом и сыром, чипсы и колу.
— Как всегда с добавлением салата из шинкованной капусты и сладкий картофель фри, — говорит Джек девушке.
— Отлично, — отвечает Шеннон, и забрав у меня меню, плавно удаляется.
Я не могу оторвать от нее глаз, у нее потрясающая фигура, но когда я перевожу взгляд к Джеку, то вздрагиваю, он внимательно наблюдает за мной. Его взгляд настолько глубокий, что практически у меня перехватывает дыхание.
— Значит, ты пластический хирург, — нервно говорю я.
— Каюсь, виноват.
— Должно быть интересно, чувствовать себя Богом, переделывая лица и тела других людей.
Он пожимает плечами.
— Это всего лишь работа.
— Всего лишь работа? Тебе не нравится?
— Не очень.
— Не очень? Тогда почему ты занимаешься ею?
— Это не так лицемерно.
— Что ты имеешь в виду?
— Это долгая история, София.
Я наклоняюсь вперед.
— Мне нравятся длинные истории.
Официантка возвращается с двумя банками колы и двумя стаканами.
— Ну, первоначально я не хотел высасывать жир из людей, которые слишком ленивы, чтобы встать на беговую дорожку, или вводить жир в лица самонадеянных знаменитостей. Когда я был моложе, я был идеалистом. Я хотел исцелить мир. Я хотел совершить что-то великое, знаешь, многое изменить.
Он останавливается и хмурится.
— Но кое-что произошло в моей жизни, и я захотел уехать из Англии, поэтому я присоединился к «Врачам без границ» и отправился в Африку.
— О, вау, Африка! — восторженно прерываю я его.
Секунду он сидит мрачнее тучи.
— Да, Африка.
— Должно быть, это удивительно.
Он смотрит на меня совершенно пустыми глазами.
— Африка полностью уничтожила меня.
— Почему? — пребывая в шоке, спрашиваю я.
Он делает пару глотков колы прямо из банки.
— Я понял, что изменить мир невозможно. Мало того, что вся чертова система по своей природе полностью паразитарна, она специально создана таким образом, и мое маленькое (вау!) желание не способно изменить ее. Поскольку само мое существование — продукт этой же системы. На самом деле, я был винтиком в хорошо смазанной машине, которая безжалостно эксплуатировала бедных и угнетенных, чтобы сытый монополист, сидя где-то на Западе, смог заработать еще один доллар, который ему фактически не так уж и нужен.
Я с любопытством смотрю на него.
— Что ты имеешь в виду?
Он вздыхает. Я вижу, что эта тема для него не совсем приятна, она как бы угнетает его.
— Как врач, ты становишься невольным инструментом крупных фармацевтических компаний, которые сбывают просроченные вакцины и лекарства по сниженным ценам. Они хотели, чтобы я вкалывал этот яд в африканских детей.
— А ты не мог кому-нибудь пожаловаться? — в ужасе спрашиваю я.
— Политиков покупают, чтобы они закрывали глаза на такие дела, а аналитические центры и правительственные чиновники молчат, продолжая заниматься своими «насущными проблемами».
— Я не могу поверить, что такое возможно. — Господи, о чем я говорю? Стоит только взглянуть на круговорот коррупции, который удерживал меня в рабстве столько времени. Те же самые политики были моими самыми ценными и крупными клиентами.
— Пока я был там, так все и происходило и трудно представить, что сейчас что-то изменилось. Вопрос стоит о слишком больших деньгах.
— Так ты уехал?
— Не сразу. Я все еще думал, что смогу что-то изменить. Я начал просвещать народ. В Африке человеческая жизнь стоит очень дешево, фактически ничего. Несколько пуль. Одна в грудь и пара в живот. Меня сильно подцепило, и я бы умер, если бы Блейк не отправил военных, которые меня нашли и вернули назад в Англию.
— О Боже мой!
— Когда я вернулся, происходило то же самое дерьмо снова и снова. Представители крупных фармацевтических компаний постоянно крутились в моем кабинете, предлагая самые дорогие лекарства. В основном пытались подкупить меня своими откатами, чтобы я как можно чаще выписывал их лекарства. Мне было стыдно, что я давал клятву Гиппократа. Наш девиз стал уже не навреди, как говорил великий врач, а совсем наоборот, как можно дольше лечи больных, наполняя карманы фармацевтических компаний.
Он отклоняется на спинку стула, и я замечаю в его глазах, что шрамы прошлого еще не зарубцевались.
— Я решил, что больше не хочу быть врачом. Самой подходящей работой стало стать пластическим хирургом. По крайней мере, здесь я не притворяюсь, что делаю что-то важное. Я просто щекочу чей-то невроз и одновременно набиваю свои карманы.
  
14
 
Джек
 
— Бургер выглядит таким огромным, что хватит на пятерых, — говорит она, как только приносят наш заказ. Я наблюдаю, как детская радость расплывается у нее на лице, и вдруг кровь начинает стучать у меня в ушах. Моя. Она — моя. Чувство настолько дикое, но я не собираюсь его гнать, наоборот оно укореняется во мне, словно так и должно быть.
— Что? — спрашивает она, ее глаза такие большие и яркие, пухлые губы раскрываются.
Какого хрена? Она, словно ангел, сошедший с небес, специально спустилась, чтобы искушать меня. Я вижу, как появляется ее язычок, и она облизывает нижнюю губу. Воздух покидает мои легкие, я со свистом выдыхаю. Черт. Похоже, у меня чертова уйма проблем.
— Попробуй, — хрипло говорю я.
Она откусывает, она знает, что я за ней наблюдаю. Сок бежит по уголкам ее рта, и она слизывает его языком, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наклониться вперед и не попробовать ее рот на вкус. Сегодня ночью я, однозначно, буду лежать в холодной постели и мастурбировать, желая получить освобождение. Она невинно смотрит на меня.
— Ну как? — спрашиваю я с натянутой улыбкой. — Стоит нам пойти в МакДональдс?
Она отрицательно качает головой и радостно улыбается.
— Нет, это райское наслаждение.
— Отлично, — отвечаю я, и хотя у меня пропал аппетит, я откусываю свой бургер. — Расскажи мне о себе.
Она быстро глотает и пожимает плечами.
— По существу рассказывать почти нечего, — нерешительно отвечает она. — Я живу с сестрой, ее мужем и их дочкой.
Я киваю.
— Ты работаешь?
Она отрицательно качает головой, отчего свет от ламп колышется в ее глазах, и они светятся, как разогретый мед с золотой пыльцой. Красивые. Я пристально смотрю на нее, и она краснеет.
— Как ты проводишь время? — спрашиваю я. Мне нужно перестать вести себя как подросток.
Она берет чипс, несколько раз макает его в кетчуп, потом кладет на край тарелки, поднимает бокал с колой. Но даже не отпивает, тоже отставляет его.
— Я понимаю, что со стороны кажется, будто у меня куча свободного времени, и я целый день скучаю, но на самом деле, это не так. У меня есть сестра и племянница, и еще щенок, и день пролетает незаметно. Я не успеваю оглянуться, как уже пора спать.
Я откусываю еще один кусок и пытаюсь представить ее жизнь, но не могу. Настолько все по-другому, совсем для меня чуждо. Жить в башне замка. И каждый день проводить с сестрой, ее ребенком и щенком.