Том 1. Произведения 1926-1937
Робеспьер РобеспьерКатенькаи всё прочее такоесам поймётГреков. Замёрзала крепость наша вся как есть кусочек. Ну ладно я пойду.
Они (дуэтом). Иди иди и пр.
Варварова. (отодвигаясь на скамейке). Плебейкин зачем ты ко мне всё ближе садишься — я ведь не мышь — что ты?
Плебейкин. Правда не мышь.
Варварова. Что ты опять ближе садишься — ведь я не гусь.
Плебейкин. Правда не гусь. Я тебя люблю, дай я тебя поцелую.
Погодя пришёл и Ненцов. Все они очень рано ушли.
Черти кашу из кружек варят.
Песня пока каша варитсяГригоров стоялвзволнован и скучаяон много горевалкак утка вековаяон зыбких шашек теньему б учиться деньслагая травы черепакусты и горсти комаровменьшую жилу и сухие костиуж в отдалении текла Печоранездешняя кровей свекровьтам путник спутника терялмужские холмы озиралМинин. (в платах). Готова ли каша?
Пожарский. (оттуда). Собачка собачка, поди-ка сюда. У борзый пёс — совсем как ложка?
Греков. Ты ли спал?
Ненцов. Я в общем спал.
Песня пока каша варится, а все остальные может вяжут чулкиокрестный воздух был жукома очи едким пузырькомдевица скажет вестник скалсияя пальцем от тоскии собирая сдохший верескшумит в прилежные пескиони её болезни гордо скажут лепесткии существует Припятьв окне он видит за избойстоит пылающий бизони свечка острая горитуже сидел Рабиндранат Тагорон грустно молвил шляпа тинауж утопая в волнах ледяныхему несли любви кафтана он как граф в реке потонетпрошли семейные неделион дикой куклою лежализ револьвера не стреляяеё он робко пожалелон одеялом вспять лежална нём посмертные доспехивисят печёночные шпагинад ним Урал река и шлакикрутились в сумрачной потехеУрал кричит поддай ножарека его жена в водянкеГригоров был как пух в портянкесыночки Индии жужжатГригоров как пёс заплакали Григоров был просто шлакомего собачка тут же шланарод шептал он дуть в колоколаи семь мужик одет в бушлати души свечи он несётгде вновь безбрежно спал сионЕкатерина он пищит откройсо мной бородка камешек и кротЕкатерина подошлана землю севши вниз исчезлаона как Дон Жуан пропалаи вышел пекарь нищ больнойно с цепочкой золотой стальнойПлебейкин
и ждёт он тускло переправынебрежно гуси плыли внизповсюду разносились крикизагадочного их числаони как сумрачные пикиравны косичкам силачаКомендант
о что за сахарные людиим всё играть бы в тары люлине видно пазухам числано усмехается силачсипят проворныеСкачи, скачи через берег. Что ж вы римляне милые. Чу лоб и усы, нет движенья. Попрошу наоборот.
сипят проворные бараныи вяло морщась издыхаюти нет пятёрки бороныколь няньки жёлтые порхаютвода стекает парным свистомкак цапли прилетают вестиНенцов. Сомнительно — я бы вас и не узнал.
Около того места где они все собрались был лес. А если повернуться кругом была мельница: плывёшь не плыву.
Петух кареглазый(песня о втором сыне графа Шереметева)всю ночь смеялся Кунцевсмеялся словно сомвсю ночь бурчали долыи бегал Шпажецкий на мости был он Шпажецкого внуки Кунцев сядет в лодкутут мчится Петровту ту Фортуновзадумчивый сыр молодецкийон злобы надменный песочекуж ныне крутился в чесоткебыл этот край бухарестскийи все там смеялись как вересквот жучки гудяти ноги дугою расставив капралорал понимаю я яслион разумен и счастливкак туча что месяцвот жук нет хоромымама мама что за спесьдолговешни храмыах нет то уточек монархиль сих минут монахПрапорщик
что за удивлениеза что же букварей давлениеи что за груз такой наваленкрай называется Ливантам только мужички да спичкипрозябают в спячкеЮпитер там и не жил никогдаон в жизни не имел ногтейсемерик надеюсь я не имел и после смертипожелая пожелая на сановника посмотретьвот пушечные плечии константиновский животдомашние большие щелиуглов курносый новожили в этом гугенотском чревесидела мутная денаона была обнаженана час на градусник на вечери раздраженапотому что утопиться ей пришлосьи на нероновом плече уж головка её болталасьона козлёнком все сошлии пир пустым осталсявсе подходят к ложу отменно спящегои ночная панихида умилённо зрелагаснет свечка и Русланапетушком в траве лежитна неё сидящуюорёл взирал и бегалсказав привык её балетк слезам но не привык к пальбе