Верноподданный (Империя - 1)
- Кайзера? - переспросила Агнес, словно возвращаясь из другого мира.
Дидерих, лихорадочно, размашисто жестикулируя, чего с ним обычно не бывало, освобождался от всего, что его душило. Наш несравненный молодой кайзер, совершенно один среди беснующихся мятежников! Они разнесли какое-то кафе, он, Дидерих, сам был там! На Унтер-ден-Линден он вступил в кровавый бой за своего кайзера. Из пушек бы по ним палить!
- Они, вероятно, голодают, - нерешительно сказала Агнес. - Они ведь тоже люди.
- Люди? - Дидерих свирепо повел глазами. - Внутренний враг, вот они кто. - Посмотрев в испуганные глаза Агнес, он сбавил тон: - Вам, вероятно, нравится, что по милости этого сброда пришлось оцепить все улицы?
Нет, Агнес это совсем не нравится. Она сделала в городе покупки и собиралась уже домой, на Блюхерштрассе, но омнибусы не шли, нигде нельзя было протиснуться. Ее оттерли к Тиргартену. А тут еще холод, сырость, отец, конечно, в тревоге, но что же делать? Дидерих пообещал все устроить. Они пошли вместе. Он вдруг растерял все мысли, не знал, о чем говорить, и вертел головой в разные стороны, как будто искал дорогу. Они были одни среди обнаженных деревьев и прелой прошлогодней листвы. Куда девались все его мужество и возвышенность чувств? Он был подавлен, как во время последней прогулки с Агнес, когда, напуганный Мальманом, вскочил в проходящий омнибус и обратился в бегство.
Агнес сказала:
- Как давно вы у нас не были, очень, очень давно. Ведь папа писал вам, кажется?
- Мой отец умер, - смешавшись, сказал Дидерих.
Агнес поспешно выразила соболезнование, но затем снова спросила, почему он тогда, три года назад, так внезапно исчез?
- Ведь почти три года уже, не правда ли?
Дидерих почувствовал себя увереннее. Корпорация поглощала все его время. Дисциплина там отчаянно суровая.
- А кроме того, я выполнил свой воинский долг.
- О! - Агнес взглянула на него. - Как вы много успели. Вы, вероятно, уже доктор?
- Вот теперь как раз готовлюсь к экзамену.
Он хмуро смотрел в одну точку. Его шрамы, солидность его фигуры, вся эта благоприобретенная возмужалость ничего для нее не значат? Она ничего не замечает?
- Но зато вы... - сказал он неучтиво. По ее худенькому, очень худенькому лицу разлился слабый румянец, заалел даже вогнутый носик с редкими веснушками.
- Да, я порой неважно себя чувствую, но это ничего, поправлюсь.
Дидериху стало ее жалко.
- Я, разумеется, хотел сказать, что вы очень похорошели. - И он посмотрел на ее рыжие волосы, выбившиеся из-под шляпы; оттого что она похудела, они казались еще более густыми. Разглядывая Агнес, он думал о пережитых унижениях, о том, как изменилась его жизнь. Он вызывающе спросил:
- Ну, а как поживает господин Мальман?
Агнес презрительно скривила губы.
- Вы его помните? Если бы я его встретила, я прошла бы мимо.
- Да? Но у него теперь бюро патентов, он мог бы отлично жениться.
- Что ж из того?
- Ведь раньше вы им интересовались?
- С чего вы взяли?
- Он всегда делал вам подарки.
- Я бы предпочла их не принимать, но тогда... - Она смотрела на дорогу, на прелую прошлогоднюю листву. - Тогда я не могла бы и от вас принимать подарки.
Она испугалась и замолчала. Дидерих понял, что свершилось нечто важное, и тоже онемел.
- Стоит ли говорить о такой безделице? Немного цветов... - наконец выдавил он из себя. И в новом порыве возмущения бросил: - Мальман подарил вам даже браслет.
- Я никогда его не ношу, - сказала Агнес.
У Дидериха вдруг забилось сердце, он с трудом выговорил:
- А если бы этот подарок был от меня?
Молчание; он не дышал. Она чуть слышно произнесла:
- Тогда носила бы.
Она вдруг прибавила шагу и больше не проронила ни слова. Подошли к Бранденбургским воротам, увидели на Унтер-ден-Линден грозный наряд полиции, заторопившись, прошли мимо и свернули на Доротеенштрассе. Здесь было малолюдно. Дидерих вновь замедлил шаг и рассмеялся:
- Если вникнуть, это невероятно смешно. Все, что Мальман вам дарил, покупалось на мои деньги. Он отбирал у меня все, до последней марки. Я был еще совсем наивным юнцом.
Они остановились.
- О! - произнесла она, и в ее золотисто-карих глазах что-то дрогнуло. Это ужасно. Можете вы мне это простить?
Он покровительственно улыбнулся. Дело прошлое. Недаром говорится: молодо-зелено.
- Нет, нет, - растерянно твердила Агнес.
Теперь самое главное, сказал он, как ей добраться до дому. Здесь тоже все оцеплено, омнибусов нет как нет.
- Мне очень жаль, но вам придется еще побыть в моем обществе. Кстати, я живу неподалеку. Вы могли бы подняться ко мне, - по крайней мере, были бы под крышей. Но, конечно, молодой девушке трудно на это решиться.
В ее взгляде по-прежнему была мольба.
- Вы так добры, - сказала она, учащенно дыша. - Так благородны. - Они вошли в подъезд. - Я ведь могу довериться вам?
- Я знаю, к чему обязывает меня честь моей корпорации, - объявил Дидерих.
Идти надо было мимо кухни, но, к счастью, там никого не было.
- Снимите пальто и шляпу, - милостиво сказал Дидерих.
Он стоял, не глядя на Агнес, и, пока она снимала шляпу, переминался с ноги на ногу.
- Пойду поищу хозяйку и попрошу вскипятить чай.
Он уже повернулся к двери, но вдруг отпрянул, - Агнес схватила его руку и поцеловала!
- Что вы, фрейлейн Агнес, - пролепетал он вне себя от испуга и, точно в утешение, обнял ее за плечи; она припала к нему. Он глубоко зарылся губами в ее волосы, ему казалось, что теперь это его долг. Под руками Дидериха она задрожала, забилась, точно под ударами. Сквозь прозрачную блузку он ощутил влажное тепло. Дидериха бросило в жар, он поцеловал ее в шею. И вдруг ее лицо придвинулось близко-близко: полуоткрытый рот, полуопущенные веки и никогда еще не виданное им выражение; у него закружилась голова.
- Агнес, Агнес, я люблю тебя, - сказал он, словно изнемогая от глубокого страдания.
Она не ответила; из ее открытого рта толчками вырывалось теплое дыхание, он почувствовал, что она падает, и понес ее; ему чудилось, что она вот-вот растает у него на руках.
Потом она сидела на диване и плакала.
- Прости меня, Агнес, - просил Дидерих.
Она взглянула на него мокрыми от слез глазами.