Голова (Империя - 3)

- И с вами мы знакомы. Молодая девица, которую вы в закоулке, позади ярмарочных балаганов, заверяли в своем преклонении, вполне заслуживает его, клянусь честью. Кожа у нее такая ослепительная, что змея, которой эта девица себя обвивает по долгу службы, не может соперничать с ней в блеске. Надеюсь, грязные ногти у женщины вам не мешают? 
Богач деловито подтвердил, что не мешают. Граф Ланна спросил небрежно: 
- Вы подвизаетесь в варьете, господин..? 
- Терра. - И запинаясь: - Вы льстите мне, господин граф. Правда, я испробовал немало профессий... 
Даже художники перестали подсмеиваться, заметив, как безоружен этот человек, когда кто-нибудь осадит его. Но Терра уже оправился. Ланна избегал встречаться с ним взглядом, - впрочем, трудно было сказать, куда устремлены глаза молодого аристократа, тусклые глаза с отливом полудрагоценных камней. Поэтому Терра переводил взгляд с Ланна на Мангольфа; он начал торжественно: 
- Высокочтимый господин граф! Ваш высокочтимый отец... 
- Зачем вы беспрерывно поминаете моего отца? - Аристократ поежился от такой неделикатности, как в ознобе. 
- ...несомненно позаботится о вашей карьере в качестве государственного деятеля. - И приглушенно, но четко: - Ведь граф скоро будет министром. 
Молодой Ланна вздрогнул, услышав, как оглашают строго оберегаемую семейную тайну. Он поспешил выяснить, слышал ли Мангольф. У Мангольфа был расстроенный вид. Терра, говоривший наугад, постарался воспользоваться приобретенным преимуществом. 
- Именно поэтому моя безвестная персона осмеливается преподать вам совет не слишком торопиться. В вашем облике, во всем вашем существе даже непосвященному видна та особая и, осмелюсь утверждать, роковая страстность, которая у нас может найти себе настоящее применение лишь в области театра. 
При этом он оглядывал чинную фигуру молодого аристократа, как бы благоговея и изумляясь одновременно. У остальных, включая и Мангольфа, на лицах появилось выражение любопытства. 
Терра не замечал этого. Желая подчеркнуть, что достаточно злоупотреблял графским вниманием, он деликатно отодвинулся от стола. 
И тут же им вновь овладела радость свидания и он вновь выпил за здоровье друга. Пока тот старался угадать, какой готовится новый удар, Терра уже задал вопрос: "Давно ты был у моей сестры?" И, прежде чем Мангольф нашел подобающий ответ, объявил во всеуслышание: 
- Сестра моя в публичном доме. 
Мангольф поспешил вмешаться: 
- Шутка недурна. Городской театр можно до известной степени считать публичным зданием. - После чего все физиономии разгладились. Граф Ланна даже проявил участие. 
- Ваша сестрица обнаруживает дарование? Как вы думаете, сударь, стоит Пильцу построить театр, о котором он все толкует? Выгодное это дело - театр? А вы согласились бы взять на себя руководство и пригласить вашу сестрицу, если она обнаруживает дарование? - При этом молодой граф поежился. 
Терра отвечал на его беспомощные вопросы по-отечески. Он познакомил всех присутствующих с новейшими принципами организации театра, указал первоклассное, никем еще не обнаруженное место для постройки и выразил готовность всецело отдать себя в их распоряжение. 
- Что касается моей сестры - великолепная женщина, я не премину при первом же случае продемонстрировать ее вам, господа. 
- А! - произнес богач Пильц и оживился. 
Оба художника пожелали немедленно набросать проект будущего театра по указаниям Терра. 
- Мне сдается, господин Мангольф собирался попотчевать вас еще одной остротой, - ехидно заметил Терра. 
Но Мангольф и Куршмид, не участвовавшие в общем оживлении, сели подальше. Зал уже пустел. Мангольф был бледен и молчалив. Он мрачно смотрел в одну точку; лицо его, внезапно состарившееся, слегка подергивалось. 
- Я вас понимаю, - начал Куршмид и, встретив неприязненно-недоуменный взгляд: - Какое разочарование испытали вы от встречи с другом юности! - И в ответ на протестующий жест Мангольфа: - Вам не хочется, чтобы это было заметно, но я замечаю все. Ваш приятель устраивает свои дела за ваш счет. 
- Кто знает, - сказал Мангольф, - не происходит ли сейчас нечто большее, чем разовый сеанс мистификации. - Он нахмурился, пожалев, что подумал вслух, и прервал беседу. 
Когда Мангольф собрался уходить, поднялся и Терра. 
- Господа, как мне ни лестно давать пищу вашему многообещающему воодушевлению с помощью моих скромных способностей, но тут мой друг. Мы не виделись долгие годы, не разлучайте нас в этот первый вечер! 
И он взял Мангольфа под руку, собираясь уйти вместе с ним. 
Друг заметил: 
- Ты стал общительнее... чтобы не сказать циничнее. 
- Надо сознаться, я почти все уже изведал. 
- При участии женщины с той стороны? Вы с ней осмотрелись в жизни? 
- У нее нашлись дела поинтересней. Вместо нее дюжины две других дам, предтечей которых она была, осмотрелись в моем мозгу и кармане. Дела у меня было по горло. А ты как, милый Вольф? 
И Мангольф неожиданно с былой откровенностью признался, в чем заключается его честолюбие. Это вовсе не стремление обеспечить себя, добраться до верхов. Это страсть, неведомая черни, она исходит из потайных глубин и таинственно связана с темными силами. 
- Я уже на примете. 
Терра молча посапывал. Он видел, что у друга закраснелись скулы. 
- Не распить ли нам по этому случаю бутылку доброго вина? - сказал он церемонно, словно при первом знакомстве. 
Мангольфу не улыбалось затягивать ночное бдение, однако он проводил Терра часть пути до его необычайно отдаленного жилища. 
- Знаком тебе по своей деятельности некий авантюрист Виборг? - спросил Терра. 
- Только как юристу. 
- Он был моим учителем. Учителем дорого стоящим, но жалеть об этом не приходится. Благодаря его практическим урокам я уже не так отчаянно беспомощен перед многообразными требованиями жизни. Я не теряюсь ни во дворцах, ни в трущобах. Кстати, я вспомнил, что ты сегодня видел меня в маскарадном наряде. 
Пока Терра давал самое фантастическое объяснение, почему он сегодня днем был так одет, Мангольф заметил, что они снова находятся неподалеку от ярмарочной площади. 
- Устал до смерти, а нигде ни одного экипажа, веди меня к себе ночевать.