Ее первая любовь

– Да, мэм, целиком и полностью. А сейчас моя жена проводит вас наверх и уложит в постель. Нандита, когда напугана, существо бесполезное. Я отправлю ее вместе с Прити спать. Утром все будет прекрасно.
Джулиана не была в этом настолько уверена. Но согласилась и двинулась вверх по лестнице вместе с Чаннан, которая уверенно вела ее через темный захламленный дом. Камаль, мать Махиндара, молча следовала за ними, но с интересом разглядывала Джулиану, как делала это целый день.
Они нашли Нандиту в спальне. Та все так же сидела на постели, обняв себя за плечи. Камаль что-то сказала ей, и та, спустившись с постели, поспешно вышла из комнаты. До Джулианы донесся голос Махиндара, который с лестницы звал Нандиту, потом послышался топот ее ног, бегущих к нему.
Чаннан тут же занялась саквояжем Джулианы и стала распаковывать его с завидной сноровкой. Надо будет сделать ее горничной, решила Джулиана, потому что индианка сразу сообразила, какие платья лучше повесить в гардероб, а какие разложить по ящикам комода.
В это время Камаль обошла комнату, разглядывая вещи. Она откинула с головы покрывало, и стало видно, что волосы у нее седые вперемежку с черными прядями. Волосы у Чаннан были черными, как смоль, а личико пухленькое, без единой морщины.
Покончив с разборкой саквояжа, Чаннан подошла к Джулиане и начала расстегивать на ней платье. Камаль, не обращая на них никакого внимания, встала рядом с постелью. Потом положила ладони на матрас, потрогала его, что-то сказала Чаннан и засмеялась.
Чаннан рассмеялась в ответ, Джулиана стояла между ними в полном замешательстве.
– Она говорит, что вы очень счастливая, – перевела Чаннан. – Муж такой богатый и красивый. И плодовитый.
Джулиана вспыхнула, и обе индианки снова засмеялись. Камаль провела руками по матрасу и на этот раз проговорила что-то более длинное. Чаннан кивнула, ответила, а потом повернулась к Джулиане:
– Она говорит, что научит вас одному заклинанию. И у вас будет много сыновей.
Джулиана подумала про Эллиота, который сейчас шастает по парку Макгрегора, и засомневалась, что у нее вообще появится возможность заиметь сыновей. Вероятно, Чаннан по выражению ее лица поняла, о чем она подумала, потому что вдруг сказала:
– Не волнуйтесь. С сахибом ничего не случится. Мой муж позаботится о нем.
Эллиот так и не вернулся, когда Чаннан уложила Джулиану в свежей ночной рубашке в постель, засунув под простыни обернутый в холстину разогретый кирпич для тепла. Шикая друг на друга, Чаннан и Камаль наконец выскользнули из комнаты, оставив Джулиану одну.
В ее первую брачную ночь!
За открытыми окнами висело темное небо, летний воздух стал прохладным. В доме воцарилась тишина. Стены были толстыми, поэтому в комнату не проникали звуки с нижнего этажа. Тишину за окнами нарушало кваканье лягушек, призывавших партнеров на брачные игры, да ветер вздыхал в ветвях деревьев. Джулиане, привыкшей к городским шумам, здешняя тишина казалась оглушающей.
Вышла луна, чей серебряный диск прорезали тени деревьев. Она ярко освещала постель, в которой лежала Джулиана и ждала мужа. Эллиот так и не появился.
Уже далеко за полночь Эллиот услышал, как за его спиной хрустнула ветка. Затем донеслись громкое шуршание и голос Махиндара:
– Не беспокойтесь, сахиб. Это я.
Эллиот стоял на вершине скалы, которая выходила на реку, бежавшую внизу. В лунном свете поверхность воды мерцала, блестели шпили его нового дома – псевдозамка, выстроенного по образцу старинного.
Махиндар поскользнулся и поехал по тропинке, теряя равновесие. Протянув руку, Эллиот поддержал его и поставил рядом с собой.
Разумеется, Махиндар отправился за ним. Этот человек стал опекать Эллиота с того самого момента, как он забрал индийца у плантатора, который нанял его в качестве камердинера, а обращался с ним немногим лучше, чем с рабом. Как-то Эллиот пришел в гости к этому плантатору и увидел, что тот бьет Махиндара.
Плантатор извинился – перед Эллиотом! – за плохое поведение индийца и принялся перечислять недостатки Махиндара. В конце концов Эллиот не выдержал:
– Если он тебе не нравится, пусть работает на меня.
Плантатор сначала удивился, потом исполнился признательности, заметив при этом, что таких слуг невозможно научить покорности и что Эллиот поступает глупо, беря его к себе.
С тех пор Махиндар считал Эллиота своим спасителем.
Вот и сейчас он пристально смотрел на него.
– Как вы себя чувствуете, сахиб?
– Уже лучше. Что с парнишкой?
– О, вы его напугали до смерти, можете не сомневаться. Но он придет в себя.
– А миссис Макбрайд?
– Она в постели. Когда я уходил, жена укладывала ее. Сейчас она уже спит, говоря вашими словами, как дитя.
– Вот и отлично. – Эллиот не мог забыть лицо Джулианы в тот момент, когда она вошла в кухню и увидела его, приставившего нож к горлу Хэмиша. Недоумение превратилось в изумление, а потом в жалость. Но не в испуг. Джулиана не испугалась его.
– Вы пойдете к ней, сахиб? – спросил Махиндар.
Индийцу очень этого хотелось. В конце концов, Махиндару нравились свадьбы, женитьбы, связанные с ними торжества и возможность появления детей. Они с женой родили пятерых сыновей. Все давно переженились и зажили отдельно. Махиндару нравилось заботиться о людях, именно поэтому он привез с собой в Шотландию мать и Нандиту – младшую сводную сестру Чаннан от второго брака их отца. Махиндар уже спасал жизнь Эллиоту и верил, что его предназначение заключается в том, чтобы сахибу было хорошо, и что его усилия не пропадут даром.
– Вам в любом случае придется лечь с ней, – заметил индиец. – В доме нет другой кровати.
Спрыгнув со скалы вниз, Эллиот помог Махиндару сползти с нее, а потом зашагал по тропинке к дому.
Когда они вошли в замок, там стояла тишина. Хэмиш и родня Махиндара, должно быть, спали.
На выходе из кухни индиец остановил Эллиота.
– Не надо появляться перед ней в таком виде, сахиб. Приведите себя в порядок.
Он был прав. На Эллиоте осталась сажа после поездки на поезде, а путешествие по зарослям добавило грязи. Махиндар накачал родниковой воды в кухонный рукомойник и предложил Эллиоту раздеться до пояса.
Вода освежила его. Махиндар намылил ему голову куском мыла, которое привез с собой из Эдинбурга, потом тщательно сполоснул ее и вымыл тело. Он всегда покупал глицериновое и розовое мыло, отчего братья и сестры Эллиота падали со смеху. Теперь Эллиот был чист и свеж, хотя и благоухал, как дамский будуар.
В конце Махиндар подал ему толстый халат и шелковые индийские шаровары, в которых Эллиот обычно ложился спать. Переодевшись, Эллиот со свечой в руках отправился наверх. Он отказался от услуг индийца, предложившего освещать ему дорогу.
Свет свечи выхватывал из темноты готические арки холла. С каменными финалями, которые свисали с потолка, как причудливые сталактиты, помещение становилось похожим на пещеру. Мальчиком у Эллиота в этом месте всегда сжималось сердце от страха. Но сейчас им владели спокойствие и умиротворение. Это просто старый дом. Дом, который был причастен ко всему, что происходило в семье, обитавшей здесь, – к рождениям, свадьбам и смертям, к радостям и горестям, к занятиям любовью.
Открыв дверь в спальню, Эллиот одновременно задул свечу. Столб лунного света, проникавший в комнату через незанавешенное окно, заливал кровать, стоявшую в центре.
Джулиана лежала на спине, подтянув простыни к подбородку, но не спала. Эллиот услышал ее частое дыхание, что говорило о том, что она полностью бодрствует, пусть даже глаза у нее крепко зажмурены.
Он поставил подсвечник со свечой на ближайший столик и подошел к кровати. Вид у Джулианы был, как у принцессы из книжки с картинками, которая ждала принца, чтобы тот разбудил ее поцелуем.
Эллиот подумал о пьянящем поцелуе перед алтарем. Ее губы были влажными и горячими от волнения, а вкусом напоминали мед.
Опершись о столбик кровати, он наклонился и коснулся поцелуем ямочки в уголке рта.